В. Дурненков. «Экспонаты». Омский академический театр драмы.
Режиссер Дмитрий Егоров, художник Фемистокл Атмадзас

«Полынск прекрасен! Бросай все и приезжай сюда. Здесь живут все твои персонажи».

Над городом Полынском, как солнце, колесо. От старого велосипеда. На самой макушке дерева, где примостился в развилке Алеша, городской дурачок. Высоко забрался, выше всех. Послюнявит палец, проверит ветер, весело крутанет колесо — поехали! — и спрыгнет вниз, на деревянные половицы, где, словно на большом семейном фото, застыли полынские жители. Лица серьезные. Всех знает Алеша и, кажется, все знает. Хоть и молчит. Знает ли он — что станет с ними всеми потом?..

Представьте себя экспонатом музея. Бирочка, надпись: какой-то там век. Цепочка ограждения, пыль в углах. Табличка «Руками не трогать». На вас смотрят, удивляются. Ой, смотри, какое!..

Представьте себя животным в зоопарке. Глазеют зеваки. Вся личная жизнь — на виду, не скрыться. Не спрятать те мелочи, милые сердцу пустячки, подробности, из которых состоит жизнь.

Представьте, что вы — не человек, не личность, не целая вселенная, а всего лишь предмет любопытства для туристов и зевак. Представили?..

Сцена из спектакля.
Фото А. Кудрявцева

Они хотят новых впечатлений. Им интересно. Они готовы заплатить деньги. Сделайте мне интересно. В наше время зрелище — товар подороже хлеба. Любой каприз за ваши деньги. Пожалуй, это девиз наших дней. Продается все. Даже то, чего нельзя купить. Вы хотите купить? Мы сделаем, мы найдем, мы устроим!

Пирамиды им уже неинтересны. В моде — русская провинциальная экзотика.

Затем и приезжают в Полынск бизнесмены Воронько и Черновицкий. Устроить музей под открытым небом с живыми «экспонатами». А что — места красивейшие, типичный русский пейзаж, воздух особенный и люди хорошие… К тому же историческая достопримечательность присутствует — живой потомок Екатерины Второй. Да, все задокументировано, все как надо. Правда, совсем дурак, но богатые родственники за границей…

По словам драматурга Вячеслава Дурненкова, пьеса «Экспонаты» основана на реальных событиях и выдумки там гораздо меньше, чем реальных фактов. Что ж, как говорится, тем хуже для фактов. Потому что за социальной остротой и злободневностью пьесы, за первым планом с узнаваемостью и житейским юмором, за драматически напряженными перипетиями видится другой, глобальный сюжет, трагический сюжет всего человечества.

Рушится что-то. Целостность человека, его личность — распадаются. Пропали целомудрие, стыд. Целомудрие — от слов мудрость и целостность. Стало можно все.

Режиссер Дмитрий Егоров бережно подхватывает авторскую идею и ставит спектакль о людях, которые, осознают они это или нет, пытаются бороться за целостность собственной личности и за место под солнцем. В том, что эти цели зачастую противоречат друг другу, — и есть трагизм ситуации.

В. Малинин (Дед Толя), М. Окунев (Клим).
Фото А. Кудрявцева

Перед подобным выбором рано или поздно оказывается каждый из нас. Или — или. Одно или другое. Хотя иногда кажется, что выбрать невозможно… Может быть, поэтому ни автор, ни режиссер никого из своих героев не обвиняют. В этом спектакле сочувствуешь каждому персонажу (кроме одного). Это не сатира, хотя смеются тут над многими (порой отвратительнейшими) современными пороками. Но над всем этим — внимательный и сочувствующий режиссерский взгляд. Жаль людей очень… Не виноваты… И даже если виноваты — жаль…

Перед выбором встают все персонажи пьесы. В начале спектакля Алеша — Сергей Черданцев словно в шутку цепляет на одежду полынских жителей бирочки-таблички с именами. То ли знакомя нас с героями, то ли примеряя к ним будущие нелепые «роли» экспонатов. Красные косоворотки и сарафаны с кокошниками еще ждут их впереди. И если Юра Морозов — Олег Теплоухов и его жена Оля — Марина Кройтор скрепя сердце примерят на себя нелепые костюмы, то семейство Зуевых (может, потому что терять им уже нечего) — решительно откажется. И это будет последней каплей в старом конфликте двух семейств, связанных давними тайными романами и враждой.

Конечно, главным катализатором конфликта станут не два приезжих бизнесмена, затеявших историю с музеем, а жесткий и решительный Клим (в этой роли два артиста — Владимир Девятков и Михаил Окунев), старший в семье Зуевых. Его приезда половину первого действия ждут сестра Гена — Анна Ходюн и брат Саша — Владимир Майзингер. Клим приезжает, и действие начинает раскручиваться, как колесо, пущенное с горки…

Не зря беспокоится Воронько — Николай Михалевский — все ли пройдет как надо? Не зря у него болит голова от свежего полынского воздуха. Бывший офицер («слово „бывший“ мне не нравится»), он искренне убежден, что они задумали спасение для города и людей. И намерен твердо идти к своей цели. Но встречает «сопротивление материала». Его главный противник — Клим. Клим Окунева суров, с характером настоящего русского мужика, с внутренним стержнем, с четкими и ясными понятиями о чести и человеческом достоинстве. В Климе Девяткова больше глубоко спрятанной растерянности, как у большого и сильного ребенка, нутром чувствующего неправильность ситуации и решительно вступающего в борьбу.

Н. Михалевский (Воронько), А. Гончарук (Черновицкий).
Фото А. Кудрявцева

Омские артисты чутко следуют за режиссером. Почти все персонажи решены как-то очень по-человечески, что не может не вызывать симпатии. И юные Валя (Мария Мекаева) с Романом (Сергей Сизых). И навсегда оставшийся в своем коммунистическом прошлом дед Толя (яркая острохарактерная работа Вячеслава Малинина), до сих пор воюющий с призраками фашизма. И почти бессловесная бабушка Морозовых — Валерия Прокоп, все время проводящая перед телевизором, вроде бы впавшая в детство, но совершенно к месту поддакивающая репликам членов семейства. И парализованный дед Зуевых — Моисей Василиади. Актер не говорит ни единого слова, но как же горько и больно становится на душе… Симпатичен даже жалкий опустившийся Паштет, уморительно смешной в исполнении Владислава Пузырникова. Единственный, кого не жаль в спектакле, — помощник Воронько Черновицкий (Александр Гончарук), хитрый, расчетливый циник, очевидно метящий на место начальника.

Артисты во время действия не уходят со сцены. Они только спускаются с помоста и, сидя сбоку на скамеечках, наблюдают за течением сюжета. Иногда им становится тесно на дощатом помосте с деревом посредине, словно камерная сцена не вмещает трагедию маленького городка Полынска, сгорающего в костре нашего времени…

…Пожар потушат, похоронят Юру. Он уйдет, повесив на ветку бирку со своим именем. За ним — остальные, расстающиеся с ролями «экспонатов». Гена, такая хрупкая, чистая, но твердая, так похожая на Клима, выйдет к зрителям и бесхитростно поведает окончание полынской истории, горькой, как полынь-трава. Колесо, раскрученное Алешей, сделает несколько последних судорожных движений на деревянном помосте и упадет, и это будет последний звук спектакля, щемящий и тревожный…

Декабрь 2009 г.

И актерам (их много!), и режиссеру в малом пространстве тесно, по этой пьесе (в общем, картонной) либо кино снимать и давать картину мира «на натуре» — либо раздвигать темы и смыслы помимо текста, скажем, сценографической метафорой. Спектакль весь на хороших крупных планах, а общих не хватает… Драматургия В. Дурненкова не держит («мелкая нарезка» по-киношному, мотивировки сбиваются, получается пафос «вообще», а не конкретные обоснования, почему человек стрелял…). Только первачи-омичи раскатятся в эпизоде, а он раз — и кончился. Только режиссер усложнит несложный драматургический ход — а эпизод не дает возможности продолжить. Ничего не длится, а хочется, чтобы длилось, хочется наблюдать за персонажами, когда они уходят с помоста «в жизнь» города Полынска. А по спектаклю получается, что вся Россия — наш Полынск…