ПИРДУХА

Г. Горин. «Забыть Герострата!». Молодежный театр на Фонтанке.
Режиссер Владимир Маслаков, художественный руководитель постановки Семен Спивак, художник Наталья Зубович

Предупреждение: фельетон. Грубый и безжалостный. Слабонервных просят не читать.

Дряблой, старческой рукой смахиваю слезы со своих уже немолодых щек, читая газетный листок с проникновенным интервью художественного руководителя Молодежного театра на Фонтанке о строительстве новой сцены. Экспериментальной! Семен Яковлевич — честный и добрый человек. Он верит в то, что говорит и делает. Это я без иронии и сарказма пишу. Вот только с экспериментами — беда у Семена Яковлевича. Только он подумает: а не пригласить ли очередного талантливого режиссера для эксперимента, как в кабинет приходит актер. Валится на колени, возводит очи к небу, рвет рубашку, пошитую в театральных мастерских, и молвит: не могу больше, Отче, страсть сжигает меня, горит все внутри, полыхает — Гамлета хочу играть, Гамлета! И добавляет для верности: а то запью. И добрый художественный руководитель поднимает его с колен, утирает слезы и говорит: миленький, иди, иди, играй своего Гамлета, а мы поможем, подправим если что. И вот тут на сцене Молодежного театра начинается «пирдуха».

Если бы термина «пирдуха» не существовало, его стоило бы выдумать — для театральных критиков он один — утешение и поддержка в дни сомнений и тягостных раздумий. Термин этот, обозначающий «пир духа», пришел к нам из записных книжек Довлатова.

Так вот. Другое определение к спектаклю «Забыть Герострата!» режиссера В. Маслакова подобрать сложно.

Фото В. Постнова

Все начиналось как обычно: на день рождения актеру В. Маслакову подарили сборник пьес Григория Горина. Имя того, кто обрек нас на мучительную гибель, к сожалению, неизвестно. Но факт: полюбилась актеру Маслакову одна пьеса — сил нет. Актер В. Маслаков — актер хороший. Разнообразного диапазона, хотя, конечно, конек его — романтический герой с легкой слезой в глазах и чуть заметной игрой желваков, хороший такой, позитивный герой с интонацией неоперившегося неврастеника. И вот первая загадка: чем могла привлечь актера Маслакова пьеса «Забыть Герострата!»? Одномерная философская притча с зашифрованными для советских интеллигентов аллюзиями на власть? Зачем надо было доставать эту пьесу времен диссидентских 1970-х и играть Герострата на разрыв аорты сегодня, когда вокруг уже не милые интеллигентские забавы «покажи кукиш власти», а смерть, вырождение, катастрофа? Понятно, если актер берет себе главную роль в своей постановке, в этом должен быть ответ на вопрос. Ну что же там увидел актер Маслаков в своем Герострате?

Мне потом сказали, что в этом странном по отношению к тексту прочтении — когда актер стартует с верхней точки диапазона, чтобы все поверили, что это гибель взаправду и всерьез, — во всем этом была внутренняя реплика актера, обращенная к Хлопуше Высоцкого. То-то я удивлялась, зачем актер первые сорок минут что-то неразборчиво, но очень трагически рычит, хрипит и бьется в темнице на грязном полу, судорожно выкатив глаза, и с улыбкой адепта новой религии шепчет «я сделал это?». Неужели так мало романтических ролей в мировом репертуаре, чтобы если провалиться, то с треском? Например, «Разбойники» Шиллера. Что мешало актеру так же, валяясь на полу и рискуя сорвать голос, бросать небу полный отчаяния вызов, что-нибудь вроде: «Я один отвержен, один изгнан из среды праведных! Сладостное имя „дитя“ — мне его не услышать! Никогда, никогда не почувствовать томного взгляда любимой, объятий верного друга! Никогда! Никогда!» Какой текст, Боже мой! Какой слог! Здесь слезы, овации, восторженные поклонницы штурмуют гримерку гордого Моора.

Но нет! Почему-то актер В. Маслаков решил, что Герострат — это романтический герой, падший ангел и именно так надо играть падших — падая на пол и захлебываясь слюной и словами. Словами, которые забываются при выходе из зала, не оставляя в душе ни мысли, ни страсти, ни сладостных сердцу романтических созвучий. Помнится одно: с французским прононсом произнесенное актрисой Е. Дроновой слово «параша».

Именно так. Игра актрисы Е. Дроновой, которая изображала самую прекрасную женщину побережья, несмотря на свои не совсем совпадающие с искомыми амплуа и возраст, вызывает сначала искреннее недоумение, а потом — восторг. Так, наверное, играли примадонны провинциальных сцен — ярко, наотмашь, эксцентрично. О, эта пошлость и развязность, за которую у нас раз и навсегда приняли сексуальность и женское обаяние, эта комичная женская загадочность с потугой на обольстительность! И внезапно прорывающаяся интонация уркагановской Соньки Золотой Ручки, с которой античная царица командует: на нары! Вы только представьте себе эту врезавшуюся мне в память эротическую сцену (лучший поцелуй в десятке MTV — детский сад!): царица проникает в темницу к Герострату, и там вам показывают все, что вы хотели знать о сексе в театре. Это когда на бабе, простите, царице платье из черного прозрачного шелка с кружевами и вырезом по самое не могу, и вот бабу эту за две руки канатами привязывают к стене и заставляют ее кончать от одного лишь высокого слога. И рук не надо. Женщины любят ушами. «Да, да, да», — извивается и виснет женщина на канатах, связывающих ее запястья. Это не отрывок из легкого немецкого порно. Нет. Всего лишь прелюдия к акту, когда актер В. Маслаков, блеснув слезой, скажет что-то про любовь и выгнется над телом обезумевшей от ответных чувств царицы, застыв в позе а-ля Роден… И дадут занавес, и зритель отправится разговляться коньячком, переживая случившееся.

Для того чтобы над сценой зажглись неоновые огоньки в слове «пошлость», постарались все. Тут и художник Михаил Воробейчик, который вместо того, чтобы задать стиль «бедного» площадного театра, единственно подходящего этому материалу, превратил спектакль в демонстрацию своей коллекции очень красивых, богатых платьев. И это во время мирового финансового кризиса! Красиво, конечно, но зачем? И о чем? Еще большее недоумение вызывает признание художника в том, что он использовал в коллекции стиль итальянских мафиози тридцатых голов прошлого века. Зачем в спектакле о Герострате стиль мафиози тридцатых годов?

Еще много удивительных вещей хотелось бы пересказать. Например, как во втором акте актер В. Маслаков начинает давить из своего персонажа натурального урку. Сложно все у актера Маслакова с внутренней логикой персонажа. В первом акте он не знает, что играть, — играет Высоцкого. Во втором акте, обрадовавшись, хватается за характерность одесского урки и наслаждается этими поистине безграничными возможностями. Хотя понятно, что момент истины для его героя — это ода о бойцовском петушке. Актер Маслаков затевал всю эту комедию, чтоб рассказать, как купил бедный Герострат петуха и пошел на бои. И как подло обманул его хозяин другого петуха, и как умер его петушок — золотой гребешок. Трагическая гибель петуха навсегда оставила зарубку и в моем сердце, правда. Только вопросов меньше не становится.

На моей старческой памяти всего лишь два удачных перехода человека из ипостаси актер в ипостась режиссер: Иван Латышев и Александр Баргман. Но постепенно, от спектакля к спектаклю, из соучастников в полноценные авторы спектакля. И все, пожалуй. Потому что режиссер — это профессия. А вместе с тем город стороной обходят молодые и не очень талантливые режиссеры. Они ведь только зайдут с черного входа в Молодежный театр, как Семен Яковлевич им скажет: простите, миленькие, вчера актер захотел Гамлета сыграть, сегодня троюродный дядя из Израиля приехал, ему про тяжелую судьбу еврейского народа надо рассказать. А вы, миленький, приходите завтра, может и у вас пирдуха получится.