РАЗНОГЛАЗИЯ

Давно понятно — время диалога закончилось, пафос безапелляционного самоутверждения, помноженный на отечественное самодурство и социальную «кризисную» агрессию, превратил нас в страну глухих.

Но не слепых. Все видят. Правда, видят до такой степени по-разному, что профессиональные координаты оказываются если не утрачены совсем, то спрятаны, изогнуты. Так или иначе, разноглазия пришли на смену разногласиям (разногласия — полемика, разноглазия — разные, непересекающиеся взгляды). И как, и где, и имеет ли смысл, читая рассуждения критика о том, что театр 1960-х был по определению лишен метафизики, напоминать критику об Эфросе — с одной стороны, о Хермакюле и Тооминге — с другой, включая Туманишвили?.. А другому, молодому, объяснять, что Бутусов и Прикотенко — из разных групп режиссерского детского сада?.. На это оба, если, конечно, услышат, ответят: я так вижу. А скорее всего, не услышат.

Вот и номер у нас — «Разноглазия». И каждый текст вызывал прения в самой редакции, уже и мы с трудом можем договориться, взгляды на профессию расходятся даже у тех, кто учился у одних учителей в одно и то же время. Сегодня ты кардинально разошелся в восприятии спектакля с близким коллегой, а завтра неожиданно сомкнулся в оценке с неуважаемым тобой персонажем. Что это?

«Больше всего не люблю в людях… высокомерия, самодовольства, неоправданной уверенности в себе, не люблю людей, думающих, что они безупречны», — писал А. Володин. Материалы о V фестивале «Пять вечеров» не влезли в этот распухший номер, будут в следующем, а мы, не считая безупречным ни одно мнение, даем разные. «Разноглазия». Более чем когда-либо. И точка. Есть дела поважнее.

КТО ХОЧЕТ — НАХОДИТ ВОЗМОЖНОСТИ, КТО НЕ ХОЧЕТ — ИЩЕТ ПРИЧИНЫ

И опять о Доме ветеранов сцены.

Читатели и коллеги! Мы не писали о положении в ДВС год, но, смею вас уверить, воз и ныне там. С тех пор как на счет ДВС по распоряжению В. В. Путина было перечислено на ремонт $ 5 000 000, в которые СТД оценивал стоимость необходимых работ, выяснилось, что нет ни проектно-сметной документации, ни… ни…

Люди театра привыкли считывать драматургию, видеть второй план, чувствовать сверхзадачу. Драматургия истории ДВС считывается легко, это не театр Чехова и даже не театр абсурда. Сверхзадачей СТД является затягивание процесса: дом не пополняется театральными людьми, стареют и умирают нынешние жильцы-борцы, надо дождаться момента, когда их не станет, — и распорядиться землей и домом «коммерчески».

А они, ветераны, все живут.

Не так давно мне пришлось встретиться в прямом эфире телеканала «100» с директором ДВС Л. Ф. Хазановичем. Инициатива была не моя, попросило телевидение. На мои вопросы, почему не делается ремонт, какова судьба миллионов долларов, почему в доме возросла смертность и что такое фирма «Рента», через которую можно заселить в Дом любого пожилого гражданина, он отказался ответить. Потом, при выключенных камерах (но при свидетелях) кричал, что ни про какую «Ренту» он знать не знает. В эфире же я сообщила ему, что журналисты провели расследование: позвонили в эту самую «Ренту» (а есть еще и «Здоровье») и узнали, что за 1 100 000 руб. любой человек с улицы может поселиться в ДВС. Я не сообщила, однако, что среди тех, кто звонил, была лично я, стремившаяся «поселить» туда свою тетю, так что крики директора Хазановича о его полном неведении (как и его хамские эскапады при свидетелях в адрес 80-летней Дины Петровны Кальченко после ее выступления в эфире) комментировать отказываюсь. Верить ему на слово, естественно, тоже.

А дальше, читатели и коллеги, в моем доме стали раздаваться пугающие ночные телефонные звонки: хриплые голоса и долгое молчание — по такому же сценарию два года назад в течение месяца по ночам пугали Дину Петровну. Территория, с которой шли звонки, была выявлена быстро (тем более — фоном шли приглушенные голоса, обсуждавшие «старух»), мне пришлось принять некоторые меры (в том числе широко оповестить о звонках мир), а в молчавшую трубку сообщить: «Вы доиграетесь». Могу повторить.

Пресса тем временем не молчит, о ДВС говорят и пишут. Корреспондент «Вечерки» В. Аминова побывала на собрании в ДВС, долго (человек новый!) разбиралась с ситуацией и 10 марта опубликовала статью, к цитатам из которой я прибегну.

О ремонте. А. М. Панченко, зам. председателя соцбыткомиссии СТД: «Лепнина падает, совершенно верно, но для того чтобы она не падала, нужны деньги, а денег, которые выделены — мало, их хватит только на косметический ремонт, а здесь нужен капитальный. Когда СТД предлагал продать 2 га земли и оставить ДВС 4 га, то это был единственный вариант, тех денег бы хватило. Но ветераны, не разобравшись в ситуации, написали Путину. А Путин наверху сидит, он ни в чем не разбирался и заставил фирму „Система“ из своего кармана вытащить 5 млн долларов и отдать… теперь уже никто не пойдет против премьер-министра, а это намного сложнее, нужно найти огромные бюджетные средства. У СТД таких денег нет».

О судьбе миллионов. Тут без фонаря не разобраться. На собрании Д. П. Кальченко говорила: «Мы не знаем, сколько денег осталось от тех 132 млн рублей, которые положили на счет 2, 5 года назад. Мы не просим отчитаться перед нами за бюджет, мы только хотим знать, что происходит с деньгами, которые мы принесли в дом. Директор не показывает нам документы. Но на собрании сказал, что было снято около 50 млн рублей и осталось не более 90 млн. На что эти деньги — треть суммы — были потрачены? Мы имеем право это знать». В той же публикации «Вечерки» читаем слова г-на Панченко: «Я составлял справку и могу сказать вам точно: потрачено на проектно-сметную документацию 13 млн 260 тыс. рублей», а директор Хазанович сообщает: «Есть некая коммерческая тайна. Если я покажу им эти документы, то моя деятельность как директора прекратится… Но могу сказать точно, что на счету осталось не меньше 100 млн рублей».

Так сколько же?

О жизни. Когда пять лет назад мы впервые пришли в ДВС, там не было горячей воды, стариков кормили на 47, кажется, рублей в сутки, в Савинском корпусе жили бомжи, сам Дом приходил в упадок. Прошло пять лет. Нет горячей воды, кормят на 107 руб. в сутки (= 47 руб. пятилетней давности), Дом приходит в упадок.

Д. П. Кальченко: «Нам приходится зимой мыть больные руки холодной водой. Нам предлагают носить воду в кастрюльках, чтобы мыть посуду, но в каком веке мы живем? Или, может быть, сейчас война, разруха? Много поступает жалоб на организацию медицинского обслуживания, больные не получают полноценной медицинской помощи… Лекарства нужно выпрашивать и иногда получать отказ в грубой форме. Врач Людмила Николаевна накричала на больного, стучала по столу, нельзя на старых и больных кричать, у нас и так много кричат на ветеранов… В лазарете вечерами посторонние люди приходят мыться в душ, бегают чьи-то дети, там просто поселилась одна санитарка.

У меня хранится целая стопка жалоб от ветеранов, которые просят директора вернуть им их деньги, но директор не возвращает. Конечно, ни я, ни другие люди в здравом уме не отдали бы ему свои деньги, но есть старики, которые уже плохо соображают, они отдают свои деньги и не могут получить их обратно. С этой пачкой заявлений я собираюсь идти в прокуратуру. Еще нас беспокоит, что дом разрушается не только снаружи, но и внутри. В уставе ДВС существует квота на принятие в дом людей, которые не являются членами СТД, эта квота нарушается, сейчас сюда приняты на коммерческих условиях более 30% живущих. Исчезает творческая атмосфера, присущая этому месту, у нас стало частым явлением ругань, крики, мат и даже драки. Мы боимся, что если так и пойдет, то вскоре это будет не дом для актеров, как завещала Мария Гавриловна Савина, а просто городской приют».

МАРТОВСКИЕ ТЕЗИСЫ

Почему этот номер «Петербургского театрального журнала» опять так толст, дорогие читатели и коллеги? Потому что он (не в первый раз) остался единственным толстым театральным журналом. «Все умерли»: и «Театр», и «Станиславский». В этой ситуации мы будем теперь шире освещать жизнь и Москвы тоже. Только как вмещать все в прежний объем, не имея при этом никаких внятных финансовых перспектив, — не знаю. Пока что Комитет по печати отказал нам в грантах на две книги, которые мы хотели издать, а результат конкурса журнальных проектов мы узнаем через два дня после того, как журнал уйдет в типографию. Этот-то номер выходит на средства, сэкономленные в прошлом году на мороженом и лекарствах…

Как выживем — не знаю, но общая экономическая ситуация пришла к той, в которой всегда жил «ПТЖ».

Главное, чтобы вы нас читали и выписывали. На вас вся надежда.

Март 2009 г.