В. А. Моцарт. «Идоменей, царь Критский». Мариинский театр.
Дирижер Валерий Гергиев, режиссер Михаэль Штурмингер, художники Ренате Мартин, Андреас Донхаузер

На сцене диагональный помост-причал на толстых колоннах, к нему ведет лестница. Это дальний план. На первом — зал ожидания морского вокзала. Небо, то голубое, то облачное, то грозовое, представляет собой задник. Здесь происходят события мифа, положенного либреттистом Джамбаттистой Вареско в основу оперы Моцарта. Миф об Идоменее, царе критском, одном из полководцев Троянской войны. Суть его в том, что Идоменей, попав в шторм и сумев спастись, пообещал Нептуну принести в жертву первого человека, которого встретит на берегу. Им оказался сын Идоменея Идамант. Отец пытается уберечь сына от смерти, отослать его с острова. Дело осложняется тем, что в сына влюблены две женщины — дочь приамского царя Илия и дочь царя Агамемнона Электра. По античным законам — от судьбы не уйдешь. Попытка уйти удается только тогда, когда Идамант убивает чудовище и заслуживает благодарность богов. Ему сохраняют жизнь, а заодно соединяют с той из принцесс, что ему по сердцу, — Илией, к отчаянию Электры.

Н. Евстафьева (Идамант), А. Калагина (Илия).
Фото Н. Разиной

Главный положительный момент постановки «Идоменея» Моцарта — в самом факте обращения к произведению, которое на отечественной сцене не шло. В европейском же театре опера весьма популярна. Сценическая вариация Михаэля Штурмингера (сценография Ренате Мартин и Андреаса Донхаузера) свидетельствует о постановочном европейском опыте. Там «Идоменея» прокрутили через самые невероятные версии, времена, аллюзии, аналоги, переиначивания и т. д. Для «них» это уже в сотый раз и надо опять как-то по-новому. Для нас — впервые. Наш слушатель и сюжета толком не знает, и первоисточник никак себе не представляет (если только он не тот продвинутый слушатель, что ездит по оперным фестивалям и отслеживает по видео новинки). И дело не в том, чтобы под кого-то подстраиваться, что-то адаптировать, снижать уровень сложности прочтения. Нет. Дело в контексте. «Их» в «Идоменее» волнует то, что у нас либо утратило актуальность, либо эксплуатировано так, что не трогает. Для нас это обычный европейский среднестатистический спектакль про войны, пленных, заложников, террористов и проч. — темы, от которых все устали. А главное, это темы, не особенно резонирующие с произведением, которое в отечественном культурном сознании не стало мифом (хотя на мифе основано). Отсюда и смешки в зале, когда Электра стреляет в Идоменея, а его спасает бронежилет. Или когда выползают в дымах люди в камуфляже как видения больного сознания бравого вояки. Все эти по сюжету серьезные моменты драму не усиливают, а снижают — чуть ли не до пародии. Подтверждает пародийность и трактовка Электры, то шествующей с чемоданами на колесах, то готовой перерезать горло любому, кто ей мешает. Сценическое решение выглядит наивным и примитивным одновременно. Особенно небо, которое прямо иллюстрирует то, что живописует музыка. Оркестр Валерия Гергиева в этом грузном действе как раз этой грузности и соответствует — маэстро всегда чутко реагирует на особенности сценического ряда: там нет моцартовской прозрачности и чистоты — и здесь, в оркестре, нет. Там про войну по-вагнеровски — и в оркестре почти так.

Постановщики предложили собственную версию событий, которая затронула лишь малую долю того, что заложено в авторском тексте. Если в спектакле и есть чему порадоваться, то это исполнителям, способным сегодня освоить партитуру, о которой лет двадцать назад и мечтать в голову не приходило. Сделать это на высоком уровне. Качественно. С этой точки зрения спектакль как раз не среднестатистический — не так много театров в Европе, которые без приглашенных солистов, только силами собственной труппы, могут сыграть и спеть практически что угодно. Такому потенциалу труппы должна, просто обязана соответствовать сцена — уровень театрального мышления постановщиков. Увы, раз за разом сталкиваемся с обратным…

Март 2009 г.