Ситуация с современной драматургией сложна, это все понимают и никто не спорит. Но вот отсутствие детской и подростковой драматургии — это отсутствие будущего у театра, гуманитарная катастрофа. Если театр не найдет общего языка с детьми, которые за компьютер садятся раньше, чем на горшок, для которых виртуальные миры более убедительны и притягательны, чем наша действительность, — мы потеряем гораздо больше, чем сегодня можем себе представить. Новые технологии внесли в сознание наших детей некую реакцию, названную в психологии «принудительным предательством родительской культуры», и, если учесть влияние TV с его методиками манипулирования сознанием, прогнозы ой как не утешительны.

В роли спасителя человечества в нашем случае выступает истинный герой, вооруженный Знанием и Высшими целями, в достижении коих идет до победного конца, — это, конечно, Олег Лоевский, организатор и вдохновитель программ, призванных искать и найти эти самые, почти утраченные, культурные связи между планетами, то есть поколениями. Подобно Бэтману, он носится по неохватным просторам страны, выглядывая живые искры талантов, — и преуспевает в этом. Как всякий герой, он скромен, до поры прячется в темноте зрительного зала, но уж когда выступает из темноты — становится понятно: мир будет спасен. Его энергия и целеустремленность и правда дают результаты. На творческих лабораториях, руководимых Лоевским и проходящих в российских театрах, осуществляется не только поиск нового драматургического языка, новых имен — возникают театральные взаимоотношения, появляются возможности реальной работы для молодых режиссеров и актеров и, наконец, случаются настоящие художественные открытия.

В ноябре в Саратовском ТЮЗе Киселева состоялась очередная «Четвертая высота» — творческая лаборатория, посвященная именно подростковой драматургии. В первый вечер Алексей Слаповский читал пьесу, оценить которую в полной мере могли бы, пожалуй, только дети-вундеркинды, имеющие специальное филологическое образование. «Невероятная любовь» (в подзаголовке «Страшна, но интересна быль по мотивам русских народных сказок XIX–XXI вв.») произвела впечатление изысканной, остроумной, хорошо сделанной прикольной литературной пародии, «штучки», стилизованной и по языку, и отчасти по сюжету под русские обсценные сказки.

Александр Афанасьев, «русский брат Гримм», в середине 19 века собрал и издал монументальный сборник народных сказок, в который, однако, не вошел целый корпус специфических фольклорных текстов: «Народные русские сказки не для печати». Эти тексты частично были вывезены и опубликованы в 1872 году за границей (Женева). Слаповский и не скрывал, что первоначальным импульсом для написания пьесы послужила одна из сказок Афанасьева. В пьесе, разумеется, нет и намека на неприличие, а вот структура, держащаяся на приеме антиповедения, характерная для «заветных сказок», была использована автором вовсю. Пьеса начинается со смерти одного из главных героев — попав на кладбище, он оказывается в компании бойких покойников, оживленно обсуждающих причины своих смертей и требующих подробного отчета от «новенького». Из его рассказа мы узнаем, что родители двух друживших семей предназначили своих маленьких детей друг другу. Но когда дети выросли, понятное дело, уговор был забыт и девица собралась замуж за другого. Сыграв же свадьбу, непосредственно перед брачной ночью, ввиду своей необыкновенной честности, она сообщила жениху, что была сговорена. Муж, из сказочно благородных побуждений, отослал жену к ее нареченному, дабы не нарушать родительского слова. Нареченный, испытывая горячую любовь к сговоренной невесте, также из благородства отказался от нее в пользу жениха. Дальше — больше, девица, возвращаясь к жениху через темный лес, попала в лапы к лихим разбойникам, но те, выслушав ее историю, растрогавшись и прослезившись, отпустили целомудренную девицу с миром. Соревнование в благородстве и чистоте помыслов между соперниками на этом не прекращается, они безуспешно пытаются переуступить девицу друг другу до тех пор, пока один из них от переживаний не сходит в могилу, к новым друзьям-покойникам. Мораль сей «страшной были», предназначенная для молодого поколения, заключается, по мысли автора, в том, что крайности вредны, что даже благородство в крайнем проявлении — скорее дурость, но яснее считывался иной, более «взрослый», сатирический смысл: Россия как раз и есть родина крайностей, а золотая середина и здравый смысл ей незнакомы. Одна из слушательниц в поисках скрытых значений пошла еще дальше и после читки спросила автора, не имел ли он в виду, что невеста из его сказки — Россия, которой никак не удается обрести нормального мужа (то бишь правительство). Слаповский с растерянной улыбкой ответил, что этого он в виду не имел. Чтение доставило явное удовольствие всей аудитории, состоявшей из слушателей в основном, однако, не детского возраста. А вот вторая пьеса Слаповского, «Победитель» (подзаголовок «Игра на выбывание»), которую он читал опять сам, но уже с помощью двух актеров Саратовского ТЮЗа, вполне вписывается в формат подростковой драматургии. И хотя от пьесы осталось ощущение некоей смоделированности, придуманности (критик Александр Соколянский на обсуждении даже сравнил ее с «Заседанием парткома» и «Остановите Малахова» — «хитами» застойных времен), все же авторский мессидж внятен, интересен и актуален, язык ироничен и современен. Возможно, сравнение с «заседанием парткома» возникло из-за характерной для читок мизансцены — за большим столом. К тому же актерам, читавшим за главных героев, были даны в помощь небольшие картонные фигуры остальных персонажей, что живости действию не добавило.

Детки-одиннадцатиклассники, тусуясь после уроков в школьном подвале небольшой компанией, придумывают себе игру «кто хуже всех». Слаповский и здесь использует мотив антиповедения, но уже не в структуре пьесы, а в содержательном аспекте. «Кто хуже» рождается не только как результат борьбы за соперничество двух потенциальных лидеров, но и как протестная социальная реакция подростков, для которых, как выясняется, нет существенной разницы между «хорошо» и «плохо», главное — кто сильнее, кто первый. И тормоза в тинейджерском сознании пока не отлажены. В результате главный герой с ножом нападает на милиционера, чтобы доказать, что он хуже всех. Слаповский прослеживает ситуацию, провоцирующую преступление, исходная точка — отнюдь не злодейство, а просто безумная выходка в общем благополучного мальчишки. До тюрьмы, впрочем, дело так и не доходит, мент жив, конфликт снимается, никаких ужасов. Об актерской работе говорить сложно, режиссерской концепции предложено не было, можно лишь сказать, что двое актеров Андрей Гудим и Анна Соседова молоды, органичны и обаятельны.

Надо сказать, что на обсуждениях у Лоевского как ведущего своя тактика — он просит высказываться в первую очередь зрителей, то есть «посторонних», и это правильно: профессионалам интересен и ценен свежий взгляд со стороны.

Загадочная пьеса «Песня Войя» Анны Батуриной, ученицы Николая Коляды из Екатеринбурга, была показана в многочисленном составе исполнителей ТЮЗа и режиссуре питерца Дмитрия Егорова. Затрудняюсь пересказать ее сюжет. При обилии действующих лиц (армянка, медведица Тава, баран Мирко, бабушка Ыть, вечный дед, змея Нани, градоначальник и еще масса персонажей) разобрать, в чем суть, невозможно, действие и впрямь сказочное, как будто страницы сказок разных народов сложили не по порядку. Несмотря на явные усилия режиссера и артистов, многие зрители были озадачены. Похоже одновременно на сеанс гипноза, финский народный эпос и «Ночной дозор» средствами малой сцены. В целом речь шла о том, что нельзя нарушать законы природы, иначе людям несдобровать, ибо все в этом мире взаимосвязано. Анна Батурина 1985 года рождения, однако написала более 8 пьес, не первый раз участвует в фестивалях и семинарах по драматургии и является победителем драматургического конкурса «Евразия-2008» в номинации «Пьеса для детского театра». На мой взгляд, художественный язык Батуриной слишком уж «закодирован», сумбурен и сложен для театра, но если человек упорно пишет пьесы, значит, хочет что-то сказать? Во всяком случае, автору есть куда стремиться — быть понятым.

Другой режиссерский опыт Дмитрия Егорова на этой лаборатории оказался главной и исключительной удачей саратовских читок. Талантливой актрисой ТЮЗа Ольгой Лисенко была показана пьеса 22-летней Ярославы Пулинович (из Екатеринбурга, опять из кузницы кадров Коляды) «Наташина мечта». Это тоже не первая ее пьеса, и здесь можно говорить не только о серьезном, внятном, эмоциональном и хорошо сделанном драматургическом тексте, но и о тексте сценическом. Девушка сидит на стуле перед зрителями и долго молчит. Одета она как тысячи подростков — спортивные штаны, дешевые кроссовки, свитер, на голове шапка. Про нее нам, зрителям, еще ничего пока не известно, но ее внутреннее напряжение уже транслируется, заставляет собраться, сконцентрироваться. Она так и будет обращаться со своим монологом прямо к зрителю — от имени Наташи, детдомовки, не нужной и не интересной никому девочки. Исповедальная интонация дает эффект документа, жизненной правды. Язык, которым она разговаривает, нам знаком, каждый слышит его на улице, в автобусе, проходя мимо компании подростков в подворотне. Лаконичная форма читки подсказала оптимальное мизансценическое решение, движений минимум, жест появляется только в случае действительной необходимости. Какая же мечта у шестнадцатилетней Наташи, выпрыгнувшей на спор — Светка сказала: слабо? — из окна сортира и попавшей в больницу? Мечта простая — чтобы появился Он и сказал: Наташа, ты самая реально клевая девчонка на земле, выходи за меня замуж. Режиссер с актрисой с самого начала создают ощущение большой беды, беспросветной тьмы, владеющей этой девочкой. Ее простая мечта никогда не сбудется, никогда у нее не будет счастливой семьи, она уже генетически не способна на это. У нее развит только инстинкт выживания, а все остальное, что делает человека человеком, подверглось нравственной мутации. Она не имеет понятия о том, что такое любовь, как «правильно» выразить свои чувства и мысли, ее никто никогда не любил, ей негде было это узнать. Когда-то в детстве полученное от «мамки» письмо она не смогла прочитать, читать не умела, она сочинила его сама, придумала, как могла, мамину любовь. В больнице ее навещает журналист местной газетки и участливо расспрашивает о причинах прыжка в окно. На прощанье он произносит обычную фразу: береги себя, Наташа. Эти слова оказываются лучшими, что она слышала в жизни. Беречь? Себя? Для чего? Естественно, Наташа влюбляется в журналиста («конечно, он мой, потому что у меня никогда ничего своего не было»), а когда узнает, что существует соперница, — организует избиение. Теперь она рассказывает все это нам, как присяжным, в финале приходит милиционер, чтобы увести ее. А вот аплодирующие актрисе должны решить, насколько виновата сама Наташа, а насколько мы, общество, где около двух миллионов бездомных детей и 760 тысяч брошенных матерями. И на 100 тысяч каждый год их становится больше. Реакция зала была неоднозначной: кто-то, приходя в театр, не хочет испытывать здесь чувство вины, сталкиваться с социальными проблемами, их и в жизни хватает, кто-то, напротив, считает, что художественное событие состоялось именно потому, что есть острая тема, болевая точка, позиция авторов. Равнодушных, однако, не было, и все сошлись на том, что увидели настоящий спектакль — целостный, серьезный, минималистский по средствам, максималистский по высказыванию. Руководители Саратовского ТЮЗа даже решили взять его в репертуар.

И, наконец, завершило читки представление пьесы Натальи Скороход «Фея Теккерея» по мотивам сказки «Кольцо и роза». У пьесы мистическая судьба — она была написана для лучшего в свое время ТЮЗа страны — Рижского, но прошла там один раз, первый и последний, именно ею закрылся легендарный театр. Режиссера Олега Юмова мистика пьесы только вдохновила — у него получилась изящная, ироничная, куртуазно-стилизованная, откровенно театральная история со множеством маленьких находок, к радости и зрителей и исполнителей. И сама-то сказка у Теккерея остроумная и насмешливая, и Скороход ее мастерски «поджала», и режиссер придал ей легкое дыхание, так что актерам ничего не оставалось делать, как блистать. Еще и живое музыкальное сопровождение на оказавшемся в кустах клавесине — в исполнении Виктории Самохиной, успевающей играть также одну из ключевых ролей — графиню Спускунет. И статичная мизансцена — длинный стол — не помешала сделать динамичный, игривый почти спектакль, где заняты были и молодежь театра, и мастера, показавшие отличную профессиональную форму. Каждый нашел характер персонажа, а также развлечение и занятие: король Храбрус (Алексей Варенов) попивал из термоса свой королевский напиток, Заграбастал в исполнении Ильи Володарского все первое действие внимательно читал свежую газету, утверждая, что остальные персонажи его пока не видят. Дух импровизации, смешение реальности и волшебства, насмешки и назидания — всему этому нашлось место на площадке гостеприимного Саратовского ТЮЗа, приветливого и умного театра, не боящегося экспериментов, а стало быть и будущего.