Ю. Ким. «Сказка Арденнского леса». Мастерская Петра Фоменко

П. Н. Фоменко уже в третий раз обращается к произведению Кима «по канве пьесы Шекспира „Как вам это понравится“» — три, как известно, самое сказочное число… Первая «тройственная» встреча Фоменко, великого английского барда и Кима состоялась в 1968 г. в Театре на Малой Бронной. Спектакль Фоменко, в котором фрагменты из Шекспира перемежались с песнями Кима, получился весьма изобретательным по форме и острым по содержанию. Арденнский лес был представлен как одно огромное дерево с кроной, напоминающей герб в виде оленьих рогов. В дуплах этого дерева, увенчанного эмблемой заблуждений, и нашли «птичье» убежище герои постановки. Лес, решенный так масштабно-метафорично, вряд ли можно назвать идиллическим местечком… Философская музыкальная комедия, по-видимому, слишком ощутимо резонировала с современностью (хотя ни о какой нарочитой злободневности здесь говорить, наверное, не стоит), и это в год «пражской весны»… Спектакль не сыграли и десяти раз: постановка была снята с репертуара.

Однако чем дальше в лес… В 1981 г. на сцене Ленинградского театра Комедии появилась вторая версия «Сказки». На этот раз уже весь текст принадлежал перу Кима (от Шекспира осталась тематическая и сюжетная «канва»). Судя по всему, в нынешней московской сказке многое «рифмуется» с прежней, ленинградской. Лес в театре Комедии составляли стремянки и металлические конструкции (лестницы-стремянки как часть декорации сейчас уже можно назвать «фирменным знаком» Фоменко). Артисты активно обращались к залу (то же взаимодействие — и в новой «Сказке»). Как тогда с осуждением заметил Д. Авров в своем разгромном отзыве в газете «Ленинградская правда», в спектакле ощущалось «капустническое» озорство… Кроме того, в «Сказке» отчетливо проявилась важная для Фоменко идея контрастов, идея сочетания «высокого» и «низкого» — в персонажах, в постановочных принципах; переплетения радости и печали…

Третья «Сказка» Фоменко особенная. Если сказочно-музыкальное представление разыгрывается сложившимися, «взрослыми» актерами под руководством пусть безмерно талантливого, но «чужого» им режиссера, как было в 1981 г., — это одно. Если же сказка создается учителем и очень молодой командой его учеников — это совершенно другое. Здесь иные и «озорство», и азарт…

М. Санторо (Селия), Н. Тюнин (Герцог Фредерик).
Фото А. Харитонова

Непосредственность, свобода живут в спектакле на уровне выбранного жанра. Фоменко называет свою новую постановку «открытой репетицией». В репетициях всегда есть моменты непредсказуемости, незавершенности: завтра все может измениться, и никому заранее не ведом точный результат — как в жизни. Кроме того, репетиции — жизнь театра: радостные (а иногда — мучительные) поиски, развитие, движение… «Открытая репетиция» в Мастерской, наверное, как никакой другой спектакль, позволяет почувствовать пульсацию этой жизни.

В «Арденнском лесе» встречаются прошлое и настоящее Мастерской. «Прошлое» — это живая память, это трогательные отсылки к уже «историческим» постановкам театра (например, к одному из первых спектаклей «фоменок», «Двенадцатой ночи»). «Настоящее» — заряженность «музыкального представления» контекстом Мастерской; знаки других современных «фоменковских» спектаклей в «Сказке». Лестницы напоминают, в частности, о «Войне и мире»; песня «La mer» — о «Носороге»… А «ведущие репетицию» — персонажи, которые объявляют названия эпизодов и тем самым помогают организовать стремительный ритм «Сказки», — в чем-то сходны, например, с Человеком в пенсне из «Трех сестер»…

Кроме «прошлого» и «настоящего» есть в «Арденнском лесе» и некоторая проекция в будущее. В «Сказке» задействован уникальный состав: представители нескольких поколений «фоменок» и стажеры — недавние выпускники театральных вузов, прошедшие огромный конкурс, чтобы продолжать учиться у Фоменко и артистов труппы. Возможно, кто-то из этих самых молодых на данный момент учеников Петра Наумовича станет впоследствии одной из заметных фигур в Мастерской…

Если говорить о молодежи в спектакле, «Сказка» получилась, как мне кажется, женской. В центре постановки оказались Селия и Розалинда (особенно — последняя, что закономерно). В роли Селии — итальянка Моника Санторо. Хрупкая девушка в светло-оранжевом платье, Селия напоминает трепещущий солнечный зайчик: она невероятно быстро переходит от печали к радости, от гнева к нежности… Столь же порывиста героиня и в любви: Селия — воплощение «арденнской эйфории». М. Санторо держит очень непростой, напряженный ритм роли, но в некоторые моменты ее игре пока, может быть, недостает естественности, наполненности…

Совсем не похожа на свою сестру Селию Розалинда (в Арденнском лесу она отважно меняет обличье и становится пастухом Джонни). Эту роль (или, вернее, эти роли) исполняет Наджа Мэр. Струящиеся линии черного платья, кошачья грация, выразительные (но без романтической поволоки) глаза, острое обаяние, ум — такова Розалинда. Переодевание беглянки Розалинды в Джонни не слишком аргументировано драматургически. Однако своей игрой Наджа Мэр полностью оправдывает авантюрно-философский эксперимент своей героини: мужское платье дает новые возможности — посмотреть на мир с другой позиции, вмешаться в события, проверить своего возлюбленного.

Со стажерами, как представляется, связаны две «проблемные зоны» постановки. Первая — общение исполнителей с залом. По-видимому, для Кима и Фоменко важно, чтобы «сказка» у зрителей и актеров была общей, чтобы возникало ощущение беседы «на равных». В масштабах спектакля такая общность, безусловно, складывается. Хотя в конкретных обращениях артистов-стажеров к публике непринужденность и свобода иногда теряются. Вторая — партнерство. Конечно, знаменитого «фоменковского» ансамбля у стажеров пока и не могло получиться. «Старожилы» Мастерской, участвующие в «Сказке», создают для молодежи «опоры» надежного партнерства. Но выстроить «опоры» возможно не во всех сценах…

Д. Рудков (Билли), К. Пирогов (Жак-меланхолик).
Фото А. Харитонова

Что касается «старой гвардии» («фоменок») — здесь хочется говорить о каждом. Никита Тюнин — герцог Фредерик. Тиран, лишивший брата власти, он восседает на красном троне, картинно обхватив пальцами лоб (почти как трагический герой); пламенно ораторствует «с трибуны»… Олег Нирян — герцог Фердинанд. Жизнерадостный изгнанник, убеленный сединами, в венке из листьев, в странном одеянии, с расслабленно-изящными движениями и мягким голосом напоминает лесного духа. Иван Поповски — телохранитель Фредерика Чарли (режиссер и актер, здесь он предстал во втором своем качестве). Обаятельно-свирепый при дворе, в Арденнском лесу Чарли становится душой компании, распевает веселую песню о рогах… Кирилл Пирогов — Жак-меланхолик, странник в потертой шляпе, философ, никогда не верящий собственным глазам…

Вместе опытные артисты и «молодняк» заставляют зал поверить в то, что аскетично решенное сценическое пространство (огромный шкаф, несколько скамеек, лестницы да горшки с искусственными растениями) — действительно прекрасный лес, в котором дышится легко и радостно. «Команда Фоменко» погружает зрителей, только что вынырнувших из повседневной жизни мегаполиса, в счастливую атмосферу сказки…

Сцена из спектакля.
Фото А. Харитонова

Тема счастья — сокровенно «фоменковская». Она звучит в названии нескольких спектаклей Мастерской («Семейное счастие», «Одна абсолютно счастливая деревня»); о счастье бесконечно рассуждают герои «Трех сестер»; а на именинах у Ростовых им наслаждаются без всяких рассуждений («Война и мир»)…

В Арденнском лесу, по удивленному замечанию Розалинды, «легко всех сделать счастливыми». Конечно, в таком «утопическом» уголке все возможно… Но и в жизни (а Фоменко ведь всегда о настоящей жизни, как бы патетично это ни прозвучало) человеческому счастью часто мешают такие «пустяки»: нечуткость друг к другу, условности, привычки…

Отчаянно звонкую ноту грусти в счастливую «Сказку» вносит Пирогов — Жак-меланхолик (радость, как известно, не существует без печали). Он — ироничный мыслитель и сострадающий созерцатель — в счастье не верит, считает, что способен избежать любовных цепей. И конечно… безответно влюбляется в Розалинду. В финале Жак уходит из леса, одинокий, бесприютный и философствующий как прежде, — в этот момент его грусть заполняет всю сцену и зрительный зал. Роль меланхолика неожиданна для Кирилла Пирогова, а потому это двойная победа артиста. «Тяжелая» печаль Жака так же актерски удается ему, как и «воздушность» Николая Ростова или Тузенбаха.

Шекспировская фраза «весь мир — театр» неоднократно звучит в «Сказке Арденнского леса». Жизнь — театр… Но в случае с Мастерской верно и обратное: театр — это жизнь, это развитие, движение… Здесь появляются новые лица, а лица знакомые не перестают удивлять. Театр Мастерская Петра Фоменко — счастье самого живого общения… А это сегодня величайшая редкость.

Февраль 2009 г.