Петербургский театральный журнал
Блог «ПТЖ» — это отдельное СМИ, живущее в режиме общероссийской театральной газеты. Когда-то один из создателей журнала Леонид Попов делал в «ПТЖ» раздел «Фигаро» (Фигаро здесь, Фигаро там). Лене Попову мы и посвящаем наш блог.
16+

МУЗЫКАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ

«ПАРСИФАЛЬ» ПРЕДСКАЗЫВАЕТ БУДУЩЕЕ

Р. Вагнер. «Парсифаль».
Дирижер Даниэле Гатти, режиссер Стефан Херхайм, художник Хайке Шееле

«Это история чистого дурака, который учится распознавать последствия насилия и, таким образом, видит в них отражение своей собственной биографии. Но спектакль развивается также и в культурно-историческом пространстве коллективных поисков идентификации… эта опера — последний бастион священного, в непосредственном смысле святого — как целостного», — так пишет норвежский режиссер Стефан Херхайм, автор нового байройтского «Парсифаля». Взяв за основу биографию самого Рихарда Вагнера, историю Байройта, старую, новую и новейшую, и историю Германии в целом, режиссер переплетает их и вписывает в пространство виллы «Ванфрид». Однако узнаваемые лужайка и фонтан перед виллой периодически «растворяются» в более условном театральном пространстве декораций Пауля фон Жуковски. Художник русского происхождения, он создавал сценографию самого первого «Парсифаля», поставленного в Байройте в 1882 году.

Сцена из спектакля. Фото из архива фестиваля

Сцена из спектакля.
Фото из архива фестиваля

М. Фуджимура (Кундри), К. Вентрис (Парсифаль). Фото из архива фестиваля

М. Фуджимура (Кундри), К. Вентрис (Парсифаль).
Фото из архива фестиваля

Время мифологическое оказывается в спектакле Херхайма первичным по отношению к времени историческому. События политики и экономики страны лишь отражения того, что совершается в иных планах бытия: так отражаются платоновские «идеи» в конкретном, «вещном» мире. В III акте израненный, усталый Парсифаль возвращается из военного похода и приносит с собою священное копье. Воткнув копье в пересохший источник, он возрождает его. И лишь затем мы видим, как восстанавливается из руин обрушенное здание Фестшпильхауса (на заднем плане — увеличенная черно-белая послевоенная фотография). Возрождение начинается с «Боннской республики», ставшей благодарной почвой для ростков нового Байройта периода управления Вольфганга и Виланда Вагнеров, и продолжается в наши дни. Мы видим зал заседаний Бундестага в обновленном Рейхстаге со стеклянным куполом Нормана Фостера и депутатов, выносящих вотум недоверия прежнему правителю, Амфортасу (Детлеф Рот). Королю, нерешительность и небрежение которого в деле служения Граалю привели к череде катастроф: двум мировым войнам, разрухе, горю и боли. Как восстановитель святой целостности (в том числе — и целостности Германии), на пост заступает сияющий белизной одежд Парсифаль (Кристофер Вентрис), возвративший в братство рыцарей священное копье, символ надежды и грозной победительной мощи.

Течение спектакля абсолютно нелинейно, полно историко-культурных, смысловых и временных скрещений: Германия в эпоху Вильгельма, милитаризм, национал-социализм, мифологизм, дарвинизм…

Сцена из спектакля. Фото из архива фестиваля

Сцена из спектакля.
Фото из архива фестиваля

Д. Рот (Амфортас). Фото из архива фестиваля

Д. Рот (Амфортас).
Фото из архива фестиваля

От калейдоскопического смешения исторических времен и параллельных реальностей, от симультанного ощущения «времяпространства» рябит в глазах и ум за разум заходит, не в силах справиться с интенсивным потоком идей, аллюзий, историко-философских намеков. В спектакле Херхайма бродят чернокрылые существа, дамы следуют моде начала прошлого века, а злой волшебник Клингзор (Томас Йесатко) выглядит как травестийный кабареточный актер: в черных чулках с подвязками, во фраке и ярко-белом парике, a la Марлен Дитрих. Обольстительные девы-цветы выведены в облике санитарок госпиталя для раненых солдат Первой мировой войны. Сексуальные схватки происходят прямо на больничных койках, расставленных полукругом.

Новый «Парсифаль», в отличие от предыдущего, поставленного Кристофом Шлингензиффом, эстетического шока не вызывает. Он потрясающе красив «по картинке» и очень осмысленно выстроен; насыщен движением, волшебными преображениями, историями второстепенных персонажей, вплетенными в плотную сеть повествования. Вечно женственное — двуединый образ Кундри и Херцелойде, матери героя, — противостоит Парсифалю. Мать, одержимая противоестественной страстью, пытается увлечь сына на ложе — и на экране начинает раскрываться бутон темно-красной розы, обнаруживая темную, космически бездонную сердцевину, — легко читаемый символ. Преодоление Парсифалем эдипова комплекса связано, в частности, с биографией самого Вагнера, не знавшего отца и потому всю жизнь искавшего нежности и стремившегося к искуплению.

Красная роза, растущая стена из кирпичей, руины Фестшпильхауса и, конечно же, — нацистские знамена со свастикой, развернутые в марше у виллы «Ванфрид». И юный гитлерюгендовец, утвердившийся на алтаре с автоматом, как замена святому Граалю. Символы очерчивают вехи истории Байройта, размыкая ее в будущее. Заканчивается спектакль недвусмысленным призывом к единению. Сияющая земная сфера и огромное зеркало, обращенное в зал, предвещают новую фазу Байройта: он призван распространять свет Грааля по всему миру, объединив человечество.

Тенденция дирижировать «Парсифалем» все медленнее и медленнее началась уже с Артуро Тосканини. Другой итальянец, Даниэле Гатти, довел ее, кажется, до предела. Спектакль длится в общей сложности 6 часов 45 минут, с двумя часовыми антрактами. Это означает, что продолжительность его со времени первого представления в 1882 году увеличилась на 40 минут. Темпоритм спектакля — подчеркнуто замедленный (так что духовики буквально лопаются от натуги, держа длинные ноты), величавый. Интонация — значительная, без всяких там «остранений», идеально гармонирующая с видеорядом и концепцией Херхайма. Мистериальность выражена не помпезными шествиями, но растущим, дышащим музыкальным током: потаенным, сокровенным, с умно расставленными паузами и выразительными понижениями тона. Оркестр звучит негромко, но очень дифференцированно, достигая открытой, главной кульминации на фортиссимо лишь в III акте, в сцене бурного протеста рыцарей против бессильного правления Амфортаса. Состав солистов подобрали чрезвычайно взвешенно, но среди прочих явно блистал Квангчул Ян (Гурнеманц), спевший сложнейшую партию практически без потерь, серьезно и глубоко. Мийоко Фуджимура (Кундри) пела стабильно, однако голосу ее, пожалуй, не хватало полнозвучной округлости и тембрального богатства. Очень хорош оказался статный, но несколько флегматичный Кристофер Вентрис в роли Парсифаля: светлые, легкие, летучие краски его тенора придали партии неожиданную лиричность. Голос Детлефа Рота (Амфортас), выглядевшего как изможденный Христос, оказался звучен и объемен.

Вентрис уже выступал в партии Парсифаля в этом сезоне — на сцене Опера Бастий в спектакле Кшиштофа Варликовского. Оба спектакля обнаружили типологическое и тематическое родство: мотивы госпиталя, страждущих раненых и амфитеатр скамей. У Варликовского — учебная аудитория медиков, у Херхайма — зал заседаний бундестага. Похоже, художественный текст «Парсифаля» удивительно пластично реагирует на вызовы времени — он, как всякий настоящий миф, вневременный и всеобщий. Потому что «„Парсифаль“ — это музыкальная речь, повествующая о страданиях человечества» (Нике Вагнер). А страдания человечества, как известно, нескончаемы и неизбывны.

Октябрь 2008 г.

В указателе спектаклей:

• 

В именном указателе:

• 

Комментарии (0)

Добавить комментарий

Добавить комментарий
  • (required)
  • (required) (не будет опубликован)

Чтобы оставить комментарий, введите, пожалуйста,
код, указанный на картинке. Используйте только
латинские буквы и цифры, регистр не важен.