Петербургский театральный журнал
Блог «ПТЖ» — это отдельное СМИ, живущее в режиме общероссийской театральной газеты. Когда-то один из создателей журнала Леонид Попов делал в «ПТЖ» раздел «Фигаро» (Фигаро здесь, Фигаро там). Лене Попову мы и посвящаем наш блог.
16+

В ПЕТЕРБУРГЕ

МЫШЕЛОВКА

Н. Йорданов. «Убийство Гонзаго».
Открытый театр. Режиссер Анатолий Морозов
Драматический театр им. В. Ф. Комиссаржевской. Режиссер Владимир Воробьев

«В Академическом театре драмы имени Пушкина репетируют „Гамлета“».

(Из анекдота)

Есть такая пьеса — «Гамлет». Пьеса, «которую все знают и никто не читает». Или наоборот. Это не важно. Так получилось, что само понятие «театр» ассоциируется с этой пьесой. «Театр» и «Гамлет» — «близнецы-братья». Когда заходит разговор о театре и нужно, не задумываясь, привести для примера какую-нибудь пьесу, все равно какую — обычно говорят: «Ну, допустим, а Гамлет»«… Это вполне естественно — «допустим, „Гамлет“». Постановки «Гамлета» всегда имели важное, если не решающее значение для оценки состояния театрального искусства. Если в каком-то историческом периоде не было постановок «Гамлета» — это не могло остаться незамеченным, необходимо было выяснить: что произошло с «Гамлетом», почему и куда он делся?

Интересно, что петербургский театр, сегодня медленно, но верно подбирается к «Гамлету». В научных статьях употребляют такое словосочетание: «прорастание тенденций». Сейчас мы имеем дело с «прорастанием» «Гамлета». «Гамлет» прорастает — и мутирует. Естественно, под радиоактивным солнышком. Так мы получаем не постановки «Гамлета», а «Убийство Гонзаго». Целых два убийства в Петербурге и одно убийство в Москве. Статья в «Московском наблюдателе» о спектакле Малого театра по пьесе Н. Йорданова называлась «Гамлет сегодня не придет». Потому что вся эта история имеет смысл только в ожидании Гамлета.

«Убийство Гонзаго» — «хорошо сделанная пьеса» с множеством реминисценций из Шекспира. Она предполагает предварительное знакомство с тайнами Эльсинорского двора и изобилует нехитрыми, но довольно изящными парадоксами средней руки, типа — Полоний о Гамлете: «Он не убьет даже крысу!» Любопытен избранный масштаб. Обычно для рассмотрения «Гамлета» пользовались телескопом — потому что космос. Йорданов взял микроскоп и разглядел актеров. Актеры — это интересно. Но интересно в том случае, если в истории о бродячей актерской труппе, посетившей Эльсинор и сыгравшей столь важную роль в произошедшей там трагедии — отражается сама эта трагедия, «Гамлет», то есть. По части можно судить о целом. «Как в капле воды…»

ЛАКЕЙСКИЕ ИГРЫ — I

Эльсинор в театре имени В. Ф. Комиссаржевской был мрачен и многозначителен. Деревянная решетка была таких размеров, чтобы все без исключения вспомнили: «Дания — Тюрьма!» Вернее, так: Дания-Тюрьма-решетка. Пространство необходимо «решать». Это правда. И его решили. Отдельные доски двигались, как увеличенная до гигантских размеров чертежная рейсшина. Страшно? Вот. Вот куда попала бродячая труппа! Но почему-то сочувствия эта труппа не вызывала. Появившись на сцене, актеры начали тут же клясться в большой и преданной любви к театру. То есть, простите, к Театру. Очень пластично двигаясь, они хором твердили: «Театр — это жизнь, театр — это страсть», мечтательно полузакрыв глаза и сомнабулически улыбаясь. Пластика их напоминала движения китайских пенсионеров, занимающихся гимнастикой у-шу. И еще ручкой они все взмахивали этак, задорно, по-цыгански, как бы в исступлении. Клялись они театру в любви затем, очевидно, чтобы стало ясно: они — актеры. Впрочем, это было и так ясно. Из текста. Пьесы.

Сцена из спектакля. Театр им. В. Ф. Комиссаржевской. Фото Ф. Титова

Сцена из спектакля. Театр им. В. Ф. Комиссаржевской.
Фото Ф. Титова

Кто-то из создателей спектакля, вероятно, режиссер Владимир Воробьев что-то знает о существовании термина «актерская энергетика». В спектакле много кричат. Первый раз на меня серьезно накричал директор труппы Чарльз Бориса Соколова, отреагировав на предложение актеров: «не позвали ли нас, чтобы посмеяться над нашей самодеятельностью?» Сюда, в Эльсинор. Граница между Эльсинором и залом начала стремительно разрушаться. Тем более что в Эльсиноре повсюду висели разноцветные фонарики из ресторана «Кронверк».

По карнизу на веревочке приехал Горацио Георгия Корольчука. Друг Гамлета. Хотя на самом деле это был Озрик. Он убил Горацио за кулисами и занял его место. А сумасшедший принц ничего не заметил. Наверное. На такие размышления настраивала общая фиктивность зрелища. Горацио очень пластично изображал, что в Эльсиноре у стен есть уши — и он как раз одно из них. И делал этак ручкой кверху.

Потом Горацио вместе с Полонием Иосифа Конопацкого играли в шахматы. О, как это тонко! Шахматы и дворцовые интриги. Шахматы и «Гамлет». О, это очень точно! Особенно после того, как «Гамлета» играли на шахматной доске. За шахматами Горацио и Полоний вяло вели «искрометный» диалог, периодически театрально подергиваясь. Мимо них изредка проезжало странное сооружение — симбиоз рыцарских лат и швейной машинки. Этот рыцарь на колесиках явно был созданием инженерной мысли Янки при дворе короля Артура. Но Горацио махал на него рукой и называл «швейцарской стражей».

Легкой тенью пробегала прелестная Офелия Ольги Белявской. Казалось, она уже пару раз тонула — до того была экзальтирована. И все спрашивала о принце, с какой-то странноватой затаенной боязнью: «Как он?» — "Он очень плох!«— хотелось дать честный ответ. Где-то далеко, очень далеко раздавались залпы — король Клавдий осушал очередной кубок. Жизнь шла своим чередом — очень далеко.

А что было бы, если бы принц присоединился к бродячим актерам? Ненадолго. Он ведь любил актеров. По идее, они все как-то связаны между собой… Я с ужасом думаю об этом. На сцене появился бы монстр (недаром Офелию напугал), сплясал бы танец, поставленный Кириллом Ласкари, прочел бы бессмысленно-складный стишок и, сделав на прощание ручкой, умчался бы на колесиках в мрачную, черную бездну… Это даже хорошо, что Гамлет сегодня не придет.

ЛАКЕЙСКИЕ ИГРЫ — II

В Открытом театре (бывший им. Ленсовета) Гонзаго убивали чуть дольше и еще скучнее.

«В театре должно быть красиво!» И нам делают это «красиво». О, эти синие ночи и розовые закаты Эльсинора! Редкостное убожество оформления дополняется свисающей сверху красивенькой решеткой. «Дания — Тюрьма!» Руки прочь от актеров — мучеников датских застенков! При полном отсутствии режиссуры (строчка в программке: режиссер-постановщик — Анатолий Морозов, кажется досадным недоразумением) актеры слишком буквально поняли некоторые слова автора. Например: «Мы, артисты — мы только произносим слова, которые пишут другие». И три часа актеры Открытого театра произносят слова. Слов много. Самое трудное в театре — это выучить много текста. Но самое интересное — это, разумеется, актеры.

Та разнузданная фальшь, с которой они играли, все время наводила на мысль, что это не может быть случайностью, что, видимо, в этой игре «что-то не так».

Сцена из спектакля. Открытый театр. Фото В. Васильева

Сцена из спектакля. Открытый театр.
Фото В. Васильева

Ну, конечно же! Как же это я сразу не догадалась! Актеры бродячей труппы перехитрили подлых царедворцев. За стенами Эльсинора остался не только основной реквизит — но и сами актеры! А те несчастные, которых принуждают разыгрывать пьесу «Убийство Гонзаго» — это работники того же театра, но люди других театральных профессий. И даже ясно каких — вот Чарльз Владимира Матвеева — он, наверное, администратор, Бенволио Петра Шелохонова — ну какой же он «старый актер»? — он старый капельдинер, знаток театрального закулисья, общая любимица, рыжая Амалия Натальи Кутасовой — заслуженная театральная буфетчица и т. д. Слава Богу, при норд-норд-весте я могу еще отличить сокола от цапли.

О, как были правы актеры бродячего театра! Они-то знали, что их обман никто не раскроет. Ведь и Полоний у Алексея Розанова — вовсе не «лукавый царедворец», а в лучшем случае лакей, которому трудно дослужиться до дворецкого. Его соперник по борьбе за власть — Горацио Георгия Траугота — студент отнюдь не Виттенберга, учился он вероятнее всего в ЛГИТМиКе. Поединок их — лакейские игры.

Проблема не в том, что так называемую труппу Чарльза заставляют сыграть опасную вещь, а в том, что их в принципе заставляют быть актерами. Как идеально фальшив шекспировский сонет в устах директора Чарльза! Невнятность смысла не искупается попыткой размахивать руками, заполняя сценическое пространство. «Сползает корона»… По-новому звучат хорошо знакомые слова: «…И мощь в плену у немощи беззубой…» Мой принц, Вы действительно хотите, чтобы эти люди играли вашу пьесу? Вы и впрямь сумасшедший!

Наиболее яркий образ спектакля — повозка с большим колесом, которая стоит посреди сцены. На таких повозках бродячие труппы перевозили реквизит и использовали их как сценические подмостки. В этом спектакле на этой повозке — ничего не происходит. Она никуда не двигается. Никогда. И действие спектакля происходит «никогда». Изредка повозка используется как место для любовных игр, как бы подтверждая тезис Амалии, которая умудрилась Офелию обучить похабной песенке: «Артисты такие развратные!» Ну что ж, если актеры так видят себя со стороны…

Самая смешная фраза в спектакле: «Быть иль не быть?» Эту фразу Полоний произносит со всем сарказмом, на который он способен. И зрительный зал, понимая тонкий юмор, радостно смеется. Действительно, что может быть забавнее этого дурацкого вопроса: «Быть иль не быть?» Театр, о котором шла речь, кажется, знает на него ответ. Его ответ: «Кушать подано!».

Появления Гамлета в этом спектакле пугаться не следует. Его могут вообще не заметить — или принять за статиста, или просто за рабочего, случайно пробежавшего через сцену. Случайно, как и все в спектакле…

Говорят, в театре им. Пушкина репетируют «Гамлета»…

Любите ли Вы театр? Любите ли Вы его достаточно, чтобы туда ходить?

Комментарии (0)

Добавить комментарий

Добавить комментарий
  • (required)
  • (required) (не будет опубликован)

Чтобы оставить комментарий, введите, пожалуйста,
код, указанный на картинке. Используйте только
латинские буквы и цифры, регистр не важен.