Петербургский театральный журнал
Блог «ПТЖ» — это отдельное СМИ, живущее в режиме общероссийской театральной газеты. Когда-то один из создателей журнала Леонид Попов делал в «ПТЖ» раздел «Фигаро» (Фигаро здесь, Фигаро там). Лене Попову мы и посвящаем наш блог.
16+

В ПЕТЕРБУРГЕ. АЛЕКСАНДРИНКА: КОНЕЦ ЭПОХИ

ДОБРЫЙ ЧЕЛОВЕК ИЗ ЭЛЬСИНОРА

В. Шекспир. «Гамлет». Александринский театр.
Режиссер Ростислав Горяев

Е. Зимина (Офелия), Н. Ургант (Гертруда). Фото В. Дюжаева

Е. Зимина (Офелия), Н. Ургант (Гертруда).
Фото В. Дюжаева

В Академическом театре драмы им. Пушкина поставили «Гамлета». Академической сцене — классическое наследие! По признанию режиссера-постановщика Ростислава Горяева, сделанному им в телевизионном интервью, спектакль с самого начала был рассчитан на скандал. (Успех приходит и уходит, а скандал остается.) Скандала не получилось. Прежде всего потому, что спектакли Александринки давно уже не вызывают сильных эмоций даже у таких потенциально готовых к скандалу зрителей, каковыми являются критики.

Долгожданную сенсацию должно было обеспечить распределение ролей: Гамлет — Виктор Смирнов, Клавдий — Александр Баргман. Фокус здесь в том, что дядя оказался гораздо моложе племянника. Очевидная возрастная разница между ними должна была, видимо, подчеркнуть остроту конфликта. Но, в конце концов, почему бы и нет? Кто был «тучен и одышлив» — принц Гамлет или актер Бэрбедж? Так стоит ли об этом говорить? Вероятно, стоит, ибо других «безумств» в спектакле о безумном принце нет.

О чем же нам, неутоленным, решил поведать театр на этот раз? Какие тайные мысли скрывал мощный череп выставленной на сцене посмертной маски невероятных размеров (Шекспира? Гамлета? Отца Гамлета? Театра?) В огромном лбу была явно заключена огромная мысль. О чем?

О том, что принц Гамлет был очень добрым человеком. Как сейчас сказали бы: «По своему характеру». Таким добряком его и играет Смирнов. Традиционные «гамлетовские» сомнения ему чужды. Появившийся средь дыма Гамлет-папа «загробным» голосом все сыну объяснил. И сын, сильно смахивающий на трогательно-инфантильного Портоса, поверил словам Призрака со всей безоглядностью своей чистой и незапятнанной души. Мысль о том, что появление Призрака может оказаться кознями «парня из подземелья» — то бишь дьявола — не слишком беспокоит Гамлета. Он получил задание, которое должен выполнить. Почему же он медлит? В ответе на этот важнейший для понимания всей пьесы вопрос, как нельзя более проявилось замечательное остроумие режиссера. Гамлет, который в состоянии задушить Клавдия голыми руками, не может этого сделать — потому что он слишком добр. У него «голубиная печень» — желчи не хватает. Слова эти, которые, как это часто случалось с шекспировским принцем, были наполнены горькой, как полынь, иронией — для Гамлета в спектакле Горяева стали диагнозом.

«Хэй-хо, хэй-хо!» — только оставалось грустно восклицать, когда Гамлет дошел до монолога «о Гекубе». (Замечу, что прозаический перевод, а точнее подстрочник М. Морозова, который должен был, вероятно, приблизить нас к подлинному Шекспиру, — на сцене выглядит как краткий пересказ поэтического перевода.) Подтекст прозаического монолога можно было бы пересказать примерно так: «Как бы мне разозлиться? Не могу! Я слишком добрый! Вот я ужо посмотрю на Клавдия во время спектакля — авось и рассвирепею! Хорошо бы… Вот тогда я всех их и раздраконю! Я им задам!»

Да, действительно, промедление Гамлета в пьесе — странно. "Так и относитесь к этому, как к странному!«— советовал шекспировский принц. И добавлял что-то о земле, небе и снах философии. Но странные философские сны не тревожат Гамлета Смирнова — скорее его мучают обычные бытовые кошмары и головные боли. Добрейший принц переутомился в Виттенберге. Человек не радует его? Да он его не замечает — или вынужден не замечать, чтобы не слишком бросались в глаза несообразности режиссуры. Гамлет не обращает внимания на то, что очевидно для всех в Эльсиноре. Например, что страсть Клавдия и Гертруды вовсе не так уж преступна. Клавдий Баргмана действительно влюблен. Это небольшое, но юное чувство. Нет в нем ни греха, ни соблазна. Королева же Нины Ургант — так и быть — обреченно не сопротивляется. Очевидно, чтобы не травмировать детскую психику. Но Гамлету не до тонкостей в их взаимоотношениях. Как не интересует его и трогательная привязанность Полония Бориса Смолкина к Офелии Елены Зиминой. Машет Полоний белым платочком, суетится и не ведает, что конец его близок — ткнет принц шпагой куда-то ввысь, в занавеску, и бухнется Полоний прямо на королевское ложе. О, жестокосердные хохочущие зрители! О, злосчастный отец! О, его несчастная дочь! Офелия, девушка в голубом, передвигалась по сцене (пока была еще в своем уме) при помощи подскоков и вращений. Не уносись так быстро, нимфа! Подари нам всем анютиных глазок — чтобы думать. И немного розмарина — чтобы помнить. О том, что «Гамлет» — это не набор банальностей, типа черного плаща принца и красного плаща Клавдия, преувеличенного подхалимства придворных и пресловутых тридцати лет со дня рождения. «Гамлет», извините, это трагедия. А не семейная драма. Показательно, но вопрос о том, что представляет собой грядущий Фортинбрас, в спектакле даже не обозначен. Фортинбраса вообще как бы и нет. Будто с семейными разборками в доме Гамлетов «прекращает свое течение история».

«Я должен быть жестоким только для того, чтобы стать добрым», — гнет свою линию умирающий Гамлет. А дальше — хоть трава не расти. Дальше — тишина.

Как странно — ни в одном из виденных мною петербургских спектаклей, где не без основания упоминается имя датского принца — проблема «вывихнутого из сустава века» вообще не стоит. Так «вывихнут» век или нет? Или ВСЕ ЭТО, как говорит Клавдий, и «должно быть так»? Кто же оказался режиссером представления — Гамлет или Клавдий? Кто изменил текст пьесы и обучил играть актеров? А кто попался в мышеловку? Пожалуй, сам Гамлет — ему удалось «заарканить совесть короля» и добиться признания в убийстве, но все решили, что это только уголовное дело. И не услышали жуткого скрежета «позвонков столетий», и не почувствовали тяжести черепа в своих ладонях. Хотя бы собственного. «Гамлет» стал призраком петербургской сцены.

«О, как горько мне, видевшей то, что я видела, видеть то, что я вижу!»

Комментарии (0)

Добавить комментарий

Добавить комментарий
  • (required)
  • (required) (не будет опубликован)

Чтобы оставить комментарий, введите, пожалуйста,
код, указанный на картинке. Используйте только
латинские буквы и цифры, регистр не важен.