С. Мигицко, актер Открытого театра.
Фото Е. Мартынюк

Говорить о любимом актере трудно. Кажется, столько эмоций колготится внутри, столько слов, восторженных и сладких, готово слететь с уст, ан нет. Не то, не то! Слова бессильны, в момент произнесения они становятся жалкими и немощными. Ну что толку, скажите на милость, употреблять в адрес Сергея Мигицко такие определения, как обаятельный, великолепный, восхитительный… Целую дюжину такого рода словечек можно подарить многим хорошим и талантливым артистам. Однако, тут есть маленький нюанс. Мигицко — почитаемый мною актер, а это, согласитесь, придает эпитетам особую теплоту и краску.

Что же так притягивает? Наверное, присутствие загадки. Хитер донельзя, обманчив, чистый хамелеон! Глядя на него, думаешь, что открыт он для всех, понятен. Только вдруг что-то сделает неясное, едва-едва повернет какой-то «рычажок» внутри, и насмарку летит твое простое решение и объяснение. Не тут-то было!

Самое потрясающее, что есть у актера Мигицко, это руки: длинные, они заметны всегда и везде. Они — неравнодушны. Являясь частью целого, «живут» своей жизнью и потому имеют самостоятельную, только им присущую пластику, выразительность и «язык». Небольшой, но определенный жест становится значительнее слова. Изменилось положение рук — перевернулась эмоция. «Немой» язык рук предельно красноречив, исповедален, он важен для актера своей обезоруживающей прямотой. Пластически обособленные, его руки могут выразить самые острые, болевые, пиковые эмоциональные состояния. Вспомнить, к слову, Глова-старшего из «Игроков». Фантастический образ. Актер в актере — двойная игра! У шулера Глова не руки, а нечто принципиально отличительное. Они цепкие, хваткие, юркие, но при этом осторожные, внимательные, «с прищуром». В калейдоскопе мгновенных превращений то в дряхлого старика, то в резвого молодца, то в скрюченного паука, то в рыкающего льва, то еще Бог знает в кого главным козырем, конечно, становятся руки актера. И, заметим, опять все построено на фальсификации.

С. Мигицко, ведущий актер Открытого театра.
Фото Е. Мартынюк

Лицедейство актеру Мигицко имманентно. Он весь — воплощение двойственности, переплетение комического и драматического. Неимоверно высокий (почти два метра!), довольно нескладный, худой, но при этом очень трогательный и…беспомощный. Лицо его, кажется, не имеет какой-то одной стабильной пропорции, скрепляет противоположности — детская наивность, незащищенность и всеохватывающая радость внезапно «соприкасаются» с выражением злого сарказма и холодности.

Безусловно, его стихия — буффонада, гротеск, эксцентрика. Однако, творческое пространство актера не замыкается на определенностях, не имеет четких границ. На гранях смешного и серьезного, когда воедино сливаются улыбка Арлекина и слеза Пьеро, были созданы многие роли Сергея Мигицко: Пичем («Трехгрошовая опера»), Осел («Бременские музыканты»), Клоун («Песнь о Городе»), Васнецов («Пророк в своем отечестве»). Во всяком случае, они были придуманы неоднозначно.

Будь сейчас другое время, можно было бы смело сказать, что Мигицко подвластны гиньоль и фьябеска, это его, мигицковские стихии. Они ему, как говорится, по зубам, он чувствует себя в области комического, по-моему, превосходно. Погружается и резвится. А за примером далеко ходить не надо: Давыдов из премьерного спектакля «Гусар из КГБ». Пьеса и постановка достойны отдельного, самого что ни на есть «душевного» разговора. Давыдов-Мигицко, напротив, вызывает положительные эмоции, и в этом тоже секрет его притягательности: в бесспорно слабом спектакле за него не стыдно. Потому что Сергей Мигицко тот актер, который не боится лицедействовать, не стесняется дурачиться в самом лучшем смысле слова. А зритель тем временем незаметно для себя «оттаивает» в теплом луче его актерского баловства. Театральный синдром длительного затягивания.

С. Мигицко с Чернушкой.
Фото Е. Мартынюк

Он большой любитель метаморфоз. Не успеваешь фиксировать эмоциональные состояния и трансформации. Игра, игра, вечная игра! Актер представляется несерьезным недотепой, но, утверждаю, бойтесь обмануться! В Великатове («Таланты и поклонники») — наивность и значительная молчаливость. Коварный человек получился у Мигицко. Впрочем, славный, милый, скользкий по сути, но, как ни странно, ему симпатизируешь. Опять обман! И актер это делает очень тонко.

А вот в спектакле «Карусель по г-ну Фрейду» Сергей Мигицко эту двуликость подал резче, как бы на сдвиге. Взял и внезапно переключился из одного состояния в другое. Стало еще интереснее. Вот почему его работы хочется смотреть и смотреть, по нескольку раз, смаковать, проигрывать. Они любопытны и сами по себе, и как составляющее целое личного актерского репертуара. Чем чаще смотришь, тем больше находишь в них приятных мелочей. И потому наблюдать за сценическим существованием Мигицко — настоящий праздник: удивительный тембральный диапазон и характерная пластика, импровизация… Да он просто талантливый актер, с живым глазом и «теплым носом»! И это уже, поверьте, чистая правда.