А. Вампилов. «Прошлым летом в Чулимске».
Режиссер Валентин Люненко
Александр Вампилов в пьесе «Прошлым летом в Чулимске» словно исследует микрокосм таежного райцентра, упоминая в ремарках о множестве подробностей жизни своих персонажей, их ощущений, их окружения, поэтому, кажется, на сцене эта пьеса может быть поставлена только средствами психологического театра. Но режиссер Валентин Люненко ставит спектакль «поперек ремарки», отказываясь от всех бытовых деталей.
Вдоль задника Малой сцены БДТ выстроены в ряд стулья для актеров. Перед ними — прямоугольник настоящего свежесрезанного дерна, овевающего запахом скошенной травы зрительный зал. Актеры ждут своих реплик, подают их безэмоционально, сухими, грубыми голосами. В начале ходить по траве позволено лишь эвенку Еремееву, играющему на варгане, да Валентине, стройной черноволосой девушке, сосредоточенно к чему-то прислушивающейся и танцующей странные танцы. Остальные движутся по заранее заданным траекториям, по прямым линиям, никуда не сворачивая. Текст Вампилова, не подкрепленный бытовыми подробностями, звучит как в абсурдистской драме, где слово перестает нести коммуникативную функцию: персонажи сообщают, куда они идут, на деле же остаются на своих местах, а про застывающую в странных позах Валентину говорят: «Она чинит забор». Но этот странный, почти мертвый мир, где жизнь сосредоточилась на прямоугольном куске дерна, постепенно начинает меняться: актеры обретают все большую свободу движений, интонации становятся все богаче, передавая чувства, персонажи уже осмеливаются ступить на дерн, а стулья смещаются, опрокидываются, нарушая гармонию прямой линии. Похожий прием использовал Люк Персиваль в спектакле «Дядя Ваня».
В этом эскизе В. Люненко чувствуется связь с европейским театром как на уровне приема, так и на уровне смыслов: здесь заметны черты и абсурдизма (в первых сценах, где актеры разыгрывают архетипические ситуации, где слова повторяются будто по старой привычке), и экзистенциализма, когда из толпы персонажейтипов, набросанных одной-двумя красками, выделяется главный герой — следователь Шаманов.
А. Плаксин (Еремеев), А. Иванов (Шаманов). Фото Т. Ивановой
По сюжету пьесы Шаманов сбежал в таежный райцентр после следствия по делу о чьем-то сынке, задавившем человека на большой скорости. Следователь хотел восстановить справедливость и добиться для него соответствующего наказания, но дело передали другому, более лояльному суду. На днях состоится еще одно слушание, но Шаманов отчаялся и не хочет выступать. А рядом девушка Валентина, влюбленная в него, постоянно чинит забор у палисадника, который каждый день ломают прохожие, сокращая путь к чайной. Как она кропотливо восстанавливает забор, так и он, Шаманов, должен добиваться справедливости. Возможно, это окажется совершенно ненужным трудом, но здесь главное — собственный выбор, действие, а не результат.
Внешне Шаманов в исполнении Александра Иванова не похож на рефлексирующего следователяинтеллигента: крепкий, лысый, с кобурой на поясе, он напоминает героев голливудских блокбастеров. И тем неожиданнее он оказывается носителем почти экзистенциального конфликта: как Сизиф у Камю, втаскивающий камень в гору, Шаманов понимает, как бессмысленно надеяться и ждать результат. Для него признание Валентины в любви — это своеобразная путевка в жизнь, и А. Иванов передает это филигранно, от простого удовольствия при мысли, что его, старого, полюбила молоденькая девушка, до осознания, что ему нужно заново сделать выбор: поехать на слушание дела, если он практически ничего не может изменить, или нет? Он будто просыпается от летаргического сна и начинает жить.
В эскизе Валентина Леры Сухачевой оказывается совершенно поэтическим существом, ожившей метафорой всего настоящего, природного, чистого: вместо починки забора она танцует, замирая в изломанных позах, поливает из лейки дерн, а потом и Шаманова, будто крестя его в свою веру. Но эскиз обрывается на эпизоде с письмом Шаманова к Валентине, которое его любовница, аптекарша Кашкина (Надежда Федотова), обманом выманивает у Еремеева (Александр Плаксин), поэтому вопрос, чем закончится спектакль, закономерен: будет ли это кольцевая композиция, когда все вернется к первоначальному состоянию, или нет? В этом отрывке режиссером сформулирован основной закон спектакля — движение от мертвого порядка к хаосу, от максимального обобщения к частным переживаниям человека. Но пока неясно само высказывание режиссера, не проявлена мысль, которая организует будущий спектакль как целое.
Июнь 2010 г.
Комментарии (0)