Российский академический молодежный театр (РАМТ) в 2008 году провел лабораторию «Молодые режиссеры — детям», в рамках которой свои эскизы детских спектаклей представили студенты режиссерского курса Сергея Женовача. В итоге в репертуар театра вошли четыре новые первоклассные постановки, вызывающие восторг как у взрослой, так и у детской аудитории: «Бесстрашный барин» Марas Горвиц по одноименной народной сказке в обработке А. Афанасьева, «Почти взаправду» Т. Теллегена в режиссуре Екатерины Половцевой, архангельский сказ Б. Шергина «Волшебное кольцо» (постановка Александра Хухлина) и киплинговский «Как кот гулял, где ему вздумается» Сигрид Стрем Рейбо.
«Жили Ванька двоима с матерью. Житьишко было само последно. Ни послать, ни окутацца и в рот положить нечего. Однако Ванька кожной месяц ходил в город за пенсией. Всего получал одну копейку», — так начинается поморский сказ Шергина «Волшебное кольцо », бесхитростный и мудрый. В центре истории, как всегда, странный шергинский герой — Ванька (Роман Степенский), неповоротливый, твердолобый мужик, сторговавший за последние деньги себе «котейку », «шшенка» и змею Скарапею, избавив их от верной смерти и обрекая на голодную смерть себя и мать. Как водится, за доброе дело Ванька получает подарок: от змеиного царя достается ему кольцо «золотно волшебно». Здесь и начинаются чудеса: амбары с мукой, «шерокоперы шляпы», дворцы и мосты хрустальны, дочки «анператора», полеты в Париж и обратно.
Эту поморскую сказку режиссер А. Хухлин вместе с художниками А. Ловянниковой и М. Кукушкиным превращает в портовую байку. Сценическое пространство заставлено всевозможными ящиками с серыми корабельными печатями, костюмы сделаны из мешковины и тоже в штемпелях, даже маленькие зрители в первых рядах сидят на спасательных жилетах, представляя собой другое, уже зрительское море. Малыши хоть и ерзают на не слишком удобных сиденьях, а все же счастливы, что окажутся в гуще захватывающих морских приключений, тем более что они не заставят себя ждать.
М. Шкловский (Собака), Р. Степенский (Иван), М. Рыщенкова (Кошка). «Волшебное кольцо». Фото А. Белицкого
Вот мы в порту. Здесь все необычно: то и дело снуют, все в черном, похожие на японских ниндзя, слуги волшебного кольца, разъезжают автомобили, сооруженные из портовых ящиков, стучат отбойные молотки и визжат дрели (это возводятся хрустальные мосты, зато царские палаты похожи на деревенский туалет).
А вот и сам Царь (Дмитрий Бурукин), молод, безус и трусоват, наглаживает царевнины панталоны и, конечно же, прожигает на них живописную треугольную дыру. Царица в исполнении Олега Зимы, боевая, деспотичная бабенка (недаром роль эта отдана мужчине), тут же принимается его отчитывать.
Спасет царя от экзекуции только разодетая сватья, мать крестьянина Ивана (Анна Ковалева). Надев старую широкополую шляпу и босоножки на высокой платформе поверх зеленых вязаных носков (то есть разодевшись в пух и прах), она явится сватать за Ваню царскую дочь. А тут еще портовые Котейко (Мария Рыщенкова) и Шшенок (Михаил Шкловский) на все готовы ради хозяина — даже за кольцом волшебным в Париж отправляются. Благо Париж недалеко: стоит «пролялякать» что-то французское и написать на дощечке «Париж» — и вы уже там. Просто возвести и хрустальный мост — нужно всего лишь натянуть три корабельных каната. Так же легко Царь перевоплощается во француза Прихохотье, а Царица в Змеиного папу… Когда у режиссера хорошая фантазия, провернуть все это не так уж и сложно.
Решая всю историю самыми простыми театральными средствами, А. Хухлин вместе с артистами старается поймать примитивную эстетику шергинского сказа, сочинить простые, но такие притягательные образы чудаковатых поморских людей, бесхитростных и потому симпатичных детям.
С. Стрем Рейбо выбирает для спектакля всем известную сказку Киплинга, только главный герой спектакля — не кошка (так перевел Заходер), а именно кот, как и было в оригинале.
В маленькой темной (черной — жанр определен как импровизация на тему Черная комната) комнате актеры (молодые ребята в стильной современной одежде) распределяют между собой роли, спорят, соревнуются. Роман Степенский в растянутой майке выбивает себе право быть Мужчиной, Анна Ковалева заполучает роль Женщины, Мария Рыщенкова (Котейко из «Волшебного кольца») здесь становится Дикой собакой, пижон в клетчатых штанах Алексей Мишаков, конечно же, Кот.
Не гримируясь и не надевая костюмов, а только расстелив старое тряпичное одеяло (тот самый коврик) и вооружившись фонариками, актеры перевоплощаются. В темноте свет нескольких фонариков, как огни факелов пещерных людей, переносит нас в первобытную эпоху, когда история только начиналась, а человек еще не придумал так много умных слов.
И вот перед нами Женщина и Мужчина. Женщина — маленькая, рыжеволосая, с хитрой ухмылкой и чертиками в глазах, как водится, ведьма и искусительница. Мужчина — неотесан и неопрятен, порядком глуп, он еще похож на обезьяну, еще дикий, такой же, как Дикая собака, Дикая корова, Дикая лошадь и, конечно же, Дикий кот. Ведь дикий значит — свободный.
Режиссер сочиняет философскую притчу об истинной свободе. Актеры в спектакле существуют вроде бы играючи, шутливо показывая своих персонажей, но в нужный момент переводят действие на другой, куда более серьезный уровень.
Р. Степенский (Мужчина), А. Ковалева (Женщина). «Как кот гулял, где ему вздумается». Фото А. Белицкого
Проста, но точна сцена приручения собаки — самого первого приручения в истории. Привлеченная запахом мяса, боязливо подходит она к женщине, та аккуратно, по-хозяйски гладит ее по голове. Ужас и унижение на лице героини смешиваются с радостью и чуть позже покорностью. Небольшой эпизод превращения дикого животного в раба кажется страшным, но это только миг, вот уже перед нами преданный друг, домашнее животное. Затем женщина одомашнит корову и лошадь, оставшись самой умной, самой хитрой и самой свободной. Но дальше режиссер расскажет нам и про ее несвободу. Кот легко и изящно проведет ее, выиграв право быть в доме и пить молоко, сколько ему хочется, и, конечно, гулять, где вздумается. Теперь и женщина не свободна — она зависит от мужчины, ведь он единственный может справиться с котом. Она зависит и от кота, так хорошо играющего с ее ребенком. Но идея киплинговской притчи еще и в том, что единственный свободный на всем белом свете Кот вынужден до скончания веков расплачиваться за эту свободу. Всегда мужчина будет кидать в него пять предметов, а собака загонять на дерево, да и он все равно должен играть с ребенком и ловить мышей. У молодого норвежского режиссера без декораций и костюмов, лишь с помощью первоклассных артистов РАМТа и самых простых подручных средств, выходит очень непростая история о зыбкости свободы, о том, сколько стоит ее лишиться и сколько придется заплатить, чтобы с ней не расставаться.
Выбранный Е. Половцевой для постановки Тоон Теллеген, в отличие от Киплинга и Шергина, в России еще известен мало. Его, правда, уже окрестили амстердамским Хармсом, возможно, за абсурдные истории о «двух старых старушках», сравнивают его с автором «Ежика и медвежонка» Сергеем Козловым и с английским сказочником Дональдом Биссетом, а можно сравнить и с «папой» Винни-Пуха Милном, не в этом дело. Важно, что Теллеген относится к тому роду сказочников, истории которых всегда будут нравиться детям, а взрослые легко смогут написать о них тома исследований. Герои его странных сказок: белка, муравей, ласка, тушканчик, комар, слон — с утра до вечера со свойственным им простодушием познают законы нашего непростого мира, вопрошают, не понимают, экспериментируют, пугаются, впадают в отчаянье. От нас (взрослых) они отличаются, пожалуй, тем, что делают это не по инерции, а на всю катушку, с полной отдачей.
В «Почти взаправду» режиссер создает мир детства — не фальшивый и разноцветный с рекламных плакатов и даже не идиллический, безмятежный, который иногда всплывает в нашей памяти, а непомерно огромный, сложный и непостижимый. Он вырастает из маленьких деталей: писем, отправляемых по веревочке с помощью специального механизма, деревьев, с которых так приятно падать, ящика для хранения прошедших дней, из трубочек и воздушных шариков, школьных коричневых платьиц и портфельчиков, из слезящихся глаз, удивленно открытых ртов и ушибленных голов.
Н. Уварова (Ласка). «Почти взаправду». Фото Е. Меньшовой
Если бы на фестивале имени А. Володина «Пять вечеров» была программа «Володинское — детям», то спектакль Половцевой точно бы туда вошел. «Муравей! Я скучаю по тебе, Муравей!..» — вскрикивала Белка отрывисто и удивленно. А Муравей хандрил и просил, чтобы она сказала ему: «Ты такой храбрый, Муравей». И Белка старалась, она на все лады повторяла эти четыре слова, чтобы вышло искренне, «почти взаправду»… «Все наши комплексы» живут в этом спектакле, по-сегодняшнему нервные его герои скучают, тоскуют, негодуют, сомневаются, болеют, а также радуются, любят, играют, лакомятся тортами, танцуют на деревьях и отправляют письма. В компании экспериментатора Слона, интеллектуала Ежа, декадентки Бабочки, вечно испуганной и сомневающейся Ласки, прямолинейной Белки и романтика Муравья каждую секунду разрешаются самые простые, а вернее, самые сложные вопросы, которые взрослые уже отвыкли себе задавать, разве что посмеются, когда спросишь у них: «Неужели солнце не может не заходить, если я его об этом прошу?», или «Будет ли что-то там или есть только здесь?», или, как спрашивал Володин, «Зачем расставаться с любимыми?»…
Этот спектакль не хочется анализировать: рискуешь разрушить потрясающую атмосферу детства, в которое нам вдруг достался билет. Между тем каждый характер создан здесь в мельчайших подробностях. Актеры не играют ни зверей, ни детей, но удивительно похожи и на тех, и на других. Образы эти надолго остаются в памяти: Морж (Олег Зима) с повисшими вдоль тела руками-ластами, которые кажутся огромными, Комар (Михаил Шкловский) с краснокровяными шариками на голове и с маленькой трубочкой во рту, большой Слон (Роман Степенский) в сером комбинезоне, безобидный тугодум, упавший уже со всех деревьев в округе. Одетые как советские школьники Белка и Муравей — Анна Ковалева и Сергей Печенкин — так же, как дети ушедшей эпохи, очень серьезно подходят к любому чувству, разбираются в нем, делают заключения. Или «не такая, как все» Ласка (Нелли Уварова) с большими грустными глазами, суетливым нервным лицом, вечно ожидающая какую-то непредвиденную опасность. Даже в собственный день рождения Ласке кажется, что у нее будут самые ужасные гости (их в это время забавно изображают другие актеры), а она — самой ужасной хозяйкой вечера. И это вовсе не означает, что Ласка избалованна, просто она страдает от невозможности полного, совершенного счастья. А если такого не бывает, тогда никакого не надо — и Ласка кричит: «Дня рождения не будет!»
Так же просто и умно придумана и азартно сыграна страшная сказка Афанасьева «Бесстрашный барин». Режиссер М. Горвиц помещает действие в идиллическую русскую деревню, одевая и сцену, и актеров в одежду мягких, естественных цветов и натуральных тканей, «общерусские» юбки, платки, кафтаны, полотнища. Эти простые вещи в процессе спектакля начинают преображаться и вместе с актерами рассказывать историю. Барин (Михаил Шкловский) — это, конечно же, ребенок, который ни секунды не может усидеть на месте и тиранит (как и положено барину) своих домашних, все остальные герои, взрослые, рассказывают ему и вместе с ним сказку, в которой погибнет по причине собственной гордыни бесстрашный барин, но зато утолит страсть к приключениям непоседливый малыш. Взрослые на сцене и взрослые зрители, конечно же, знают, что это просто игра. «Взаправду» же все оказывается только для одного маленького барина на сцене и остальных «бар» — в зале.
У Афанасьева есть три версии сказки «Бесстрашный барин» — одна страшней другой: сплошь мертвецы, колдуны, вурдалаки. Взрослый зритель с самого начала знает, что все это потехи маленького сорванца, и следить за дальнейшим действием ему неинтересно, остается наблюдать за малышами. А они пребывают в полном восторге: когда еще увидишь столько симпатичных живых мертвецов!
Посмотрев эти четыре спектакля подряд, начинаешь видеть метод, школу, ключ, который предложил своим ученикам Сергей Женовач.
М. Шкловский (Бесстрашный барин), А. Мишаков (Фома). «Бесстрашный барин». Фото Г. Фесенко
Режиссеры придумывают не спектакль — игру (в северных моряков, в пещерных людей, в мертвяков), и актеры в нее играют, но не как народные артисты, а как дети: азартно, легко и открыто. В спектаклях всех четырех «женовачей» дискредитировавший себя «елочный интерактив» (то самое «Куда они побежали?» и «Давайте позовем Дедушку Мороза») обретает новый смысл. Ведь можно поговорить по телефону с грустной Лаской, посидеть рядом с Дикой собакой, схватить за ногу слуг змеиного царя. Малыши не только включаются в игру, но и получают порцию любви и нежности: кого погладят по голове, кому подарят какой-нибудь приятный пустячок. В такой теплой обстановке можно вести с детьми серьезный разговор о чем угодно: об одиночестве, о свободе, страхах и бесстрашии, о любви.
Август 2010 г.
Комментарии (0)