В середине прошлого века, когда вода была мокрее, воздух чище, на полках вологодских магазинов стояли только «Крабы», хотя дефицитные макароны и сахарный песок возили из Ленинграда… в середине прошлого века, когда вологодская земля, давшая чуть ли не три четверти русских святых, расцвела приехавшими после фронтов и последующих аспирантур молодыми учеными и преподавателями пединститута… а также художниками, молодыми поэтами и «Привычным делом» Василия Белова… в середине прошлого века, когда зимы точно были более снежными, а я только родилась, — Вологда была городом театральным.
На премьеры драмтеатра собиралась вся интеллигенция,
это было просто неприлично — не ходить в театр!
Туда торжественно ездили на такси (хотя езды —
полторы минуты от дома!). И обсуждали потом «Такую
любовь» Павла Когоута (это примерно
Из бессознательного: мой детский словарь одновременно пополняется словами «лекция», «заочники», «группа», «госы» — и «щуко», «лермо», «шубин» (Шубин — главный режиссер), а также фразой, навсегда запавшей в сознание не как название, а как концепция жизни: «Деревья умирают стоя». Это было связано с какой-то бабушкой и принимало облик моей бабушки Беатрисы Александровны, раскладывавшей пасьянс под «Театр у микрофона»…

И всю жизнь лежали у мамы программки Вологодского театра. Ни одной премьеры не было пропущено. Не потому, что мама была страстной зрительницей. Она вообще так уставала готовиться к лекциям, разрабатывать спецкурсы, растить нас и таскать дрова на третий этаж, что все время засыпала, положив кудрявую голову, куда придется, хоть на ватман с нарисованной для туповатых студентов схемой сценических и внесценических персонажей пьесы «Горе от ума» — с портретами каждого, иначе не усвоят (и я до сих пор точно знаю, как выглядит «князь Федор, мой племянник», не говоря про Лизу и буфетчика Петрушу).
В театр ходили потому, что театр был градообразующим предприятием, как и филармония. И еще по убеждению: настоящий интеллигент не матерится (матерятся только неинтеллигенты) и обязательно ходит в театр (вариант — филармонию). Это не обсуждалось, и так — было. Не матерились. Никогда. И ходили в театр. И папа таскал меня на концерты, где я боролась со сном до «бисов», а мама — в театр.
Ужас детства и отрочества: как-то незаметно стянуть на глазах у людей рейтузы и валенки в холодном театральном фойе, как-то поправить чулки, надеть туфли (в магазинах продавались специальные сумки на молнии для театральной обуви: вмещали одну пару). Отглаженная кофточка всегда оказывалась смятой под шубой (синтетика еще не пришла), она вылезала из юбки, косы под мокрой от снега шапкой слеживались и тоже выглядели убого… Все это контрастировало с торжественностью театрального момента.
Актеры были не то что небожители, но в реальной, бытовой жизни не присутствовали. Кое-кто из преподавателей ВГПИ (местной интеллигенции) с ними был знаком, но никак не запанибрата — так, встречались в «третьих» гостях, у врачей например…О них не ходили по городу слухи, они были иномирные, несмотря на то, что мамина подруга тетя Ира преподавала литературу в студии при театре. Когда в средней школе я, бегавшая на все премьеры, увидела на рынке ведущих актеров драмы Антонову (в беличьей шубке!) и Казарина (уж не помню в чем), это было «многослойно» важным впечатлением: я встретила их — живых; они ходят на тот же рынок… ну и так далее. Обычное дело.
Вологда всегда была «малой театральной провинцией» да еще городом, где сохранилось огромное количество церквей и уникальная София XVI века (обычно «святые места» решительно подавляют театр, в их присутствии он делается ничтожен. Может, поэтому нет великого театра в Израиле?). Но, несмотря на это, сто лет Вологда слыла городом театральным. Ходит даже непроверенная байка (ее очень любит рассказывать Резо Габриадзе), что сосланный на Вологодчину любитель искусств Сталин полз в Вологодский театр по каким-то снегам из какого-то близлежащего населенного пункта (видимо, все-таки не из далекого Сольвычегодска) — лишь бы попасть. Поскольку впоследствии Вологду тиран не просто чтил, но именно из вологжан формировал личную охрану, — значит, спектакли (а он и дальше посещал их, уже живя в самой Вологде) зрителя не разочаровали.
Потом старую драму отдали народившемуся
в

Преподаватели Вологодского пединститута — те самые зрители Вологодского театра... Фото из личного архива
Вологодский ТЮЗ, которым двадцать пять лет руководит Борис Гранатов, и сегодня полон (правда, больше
детьми, что естественно, а не
местной интеллигенцией), а вот драма…
Вы скажете мне: эра телевидения (другая эра, интернетная, Вологды коснулась пока только краем),
все давно изменилось. А я вам: но Омская драма
продолжает оставаться в эту эру
«градообразующей», ее Крылатый
гений по-прежнему парит над театром. И если в каком-то городе прорастает театр — этот звук слышен
по всей России.
Вологды не слышно. Она стала
в театральном смысле глухой и тяжелой, как этот самый железобетон.
Там не прижился в
А зимой… Как ни попаду — спектаклей нет. Этим февралем, приехав по своим делам на несколько дней, я все же решила сходить в вологодскую драму. Были выходные. Спросила про театр у маминой подруги — из тех самых, что обсуждали «Такую любовь», а сейчас, между прочим, сидят в скайпе в свои 86, ходят в филармонию и «ни дня без книги». «А разве они еще играют?» — улыбнулась тетя Ира, преподававшая когда-то зарубежную литературу в студии театра, и сунула мне газету. В газете, в списке досуговых развлечений, драмы я не нашла вовсе.
Но, как говорил поэт Некрасов, чью трудную разночинскую биографию рассказывала мне мама по дороге в детский сад ранним морозным утром, — «мерещится мне всюду драма»…
И я пошла искать ее. Снег на Советском проспекте переливался на солнце, как в старые добрые. Мерещилось счастье. На доме против театра висела мемориальная доска — Шубин… Щуко.
Подошла к репертуару. Ничего (см. фото) не готовится, ничего не идет, на большой сцене 7 (семь!) спектаклей в месяц… И это при нашем плановом театральном хозяйстве с удушающими отчетами по заполняемости?! Да куда смотрит Управление культуры?!
А туда и смотрит. Театром в Вологде ведает жена главного режиссера Зураба Нанобашвили, Вера Дмитриевна, поэтому о положении в драме вологодские театральные люди говорят сдавленными голосами — гораздо более сдавленными, чем те, что обсуждали Когоута после Пражской весны. Шепот типа: «Ну, ты ж понимаешь… Вера Дмитриевна… Ему хотели отдать ВСЕ театры области, даже Череповец. И один театр отдали…» — это вообще на ухо и глаза закатывают…
Вологда полнится слухами просто как какой-нибудь Мордасов (фильм К. Воинова «Дядюшкин сон» снимали когда-то здесь, и это страшно оскорбляло нас, живших на фоне Софии). А теперь!.. Лет пять назад в ТЮЗе на меня налетела женщина с огромной папкой статей и писем: почитайте, спасите! Уголовщина! Он избил двух девушек, а уголовное дело закрыли! Еще избил… Поскольку в каждом городе всегда найдется сумасшедший, я не поверила женщине: не мордасовская ли Москалева?! И не взяла копии бумаг. Но каждый приезд (а годы идут) слышу отовсюду какие-то ужасы. Пришел в театр ревизор, а Нанобашвили схватил бутафорский кинжал и рассек ему скулу (или губу — уж не помню). Да, бутафорский, но человек же не знал, мог и умереть, между прочим, от страха. А дело опять закрыто, пятое уже, или шестое, или десятое… И по телевизору это было! Но даже прокурор «малой театральной провинции» ничего сделать не может… А все театры хотят слить в какой-то общий концерн под руководством Нанобашвили и даже присоединить Череповец… Мама моя, где твоя схема, я не помню, как выглядела в системе внесценических персонажей «Вера Дмитриевна»!..

Пустая афиша, полупустой зал. Не помогают даже слухи о том, что Нанобашвили то ли ученик Стрелера, то ли его внебрачный сын (ну чистый Мордасов!). Мои школьные друзья, когда-то мчавшиеся в театр с сумочками для сменной обуви (вмещали одну пару, на молнии), не были там десятилетия. Тоже слышат что-то про закрытые уголовные дела, город-то маленький. В общем, драма мерещится не только мне. Но — шепотом, господа, ше-по-том.
В принципе можно бы ничего и не писать, а только крупно напечатать эту фотографию: к театру заросла народная тропа… Когда я подошла, у дверей топталась одинокая девушка: «Хотела билет купить, а никого нет, все закрыто». Девушка замерзла и ушла — тот единственный зритель, который еще хотел купить билет…
В начале ХХI века, когда вода стала суше, зимы мокрее, «Крабы» навсегда исчезли с полок и ничего из съестного не надо везти из Петербурга, в Вологде наверняка снова родилась я. В моем бессознательном словаре нет слова «театр», куда по вечерам исчезают взрослые, оставив в доме запах подпаленных горячими щипцами волос и «Красной Москвы». Потому что взрослые не ходят в это загадочное слово.
Май 2010 г.
Ну, моя дорогая! Теперь в Вологду лучше и не приезжай! Раскритиковала даже Управление культуры!
Написано очень хорошо, живо и интересно, что усугубляет опасность этой статьи.
А вчера у меня в гостях была одна профессор, большой знаток драматургии и, конечно, театра. В местной прессе часто появлялись написанные ею рецензии на спектакли того времени, когда еще был жив Шубин и когда Щуко играла ту самую распутинскую старуху в «Последнем сроке» (это было событие, равное Деревьям, которые умирают стоя)). Она сказала, что с тех пор как этот режиссер возглавил вологодский театр, она перестала в него ходить, а то, что случайно видела, показалось ей продуктом самодеятельности. Так что все правильно.
Но ты нажила себе новых врагов, и это плохо.
P.S. Какая замечательная фотография мамы! Красотка!!!
Да, подружки, в Вологду не приезжайте. Продолжайте собирать сплетни по интернету, передавать из уст в уста легенды о страшной Вологодской драме, пописывайте статейки и гадьте в комментах. На фестиваль не позвали, решили облить грязью Вологду? Ну а бездарных критикесс с большим самомнением туда не зовут))
Прекрасная статья! И наконец-то нашелся человек,набравшийся смелости возбудить реальное уголовное дело против Зураба Нанобашвили-за неуплату алиментов своему внебрачному сыну. Я лично видела письмо с угрозами,которое он послал матери ребенка- кроме устрашающего содержания, грамматические ошибки в каждом предложении! И этот человек руководит театром! Спасибо,что у нас в стране еще остались неподкупленные театральные критики