С. Кейн. «Психоз 4.48».
Режиссер Сергей Хомченков
«Психоз 4.48» — последняя пьеса Сары Кейн, скандально известной своими жесткими, больными, агрессивно-откровенными текстами. В 1999 году в возрасте 27 лет она покончила с собой, находясь на лечении в психиатрической больнице.
Смерть Кейн стала неотделимой частью пьесы «Психоз 4.48». В тексте нет ни малейшего зазора между персонажем и автором. В том, что драматург делает основой произведения собственную предсмертную агонию, — абсолютная уникальность материала.
Стыд, страх, ненависть к себе, отчаяние, боль — здесь все стопроцентно реально. Текст пьесы — результат уже осуществившегося саморазрушения. Это бред, поток сознания, без знаков препинания, без разделения на персонажей. Монолог и одновременно диалог, с собой и одновременно со своими двойниками, с надоевшими психоаналитиками, с возлюбленным, которого нет… Бессвязные предложения, обрывки фраз, числа, навязчивые мысли, повторенные по многу раз, мольба, ругань, крик. Единственная цель этого распадающегося текста — высказать, прокричать то, из-за чего невозможно, нельзя жить в этом мире. Обреченность быть телом, туловищем, которое ненавидишь, неутолимая жажда смысла в тотальной бессмысленности жизни, невозможность любви…
Совершенно очевидно, что такой материал требует особого подхода к слову. Возможно, поэтому Сергей Хомченков, известный больше как режиссер пластического театра (спектакли «Учение Дона Хуана», «Каин и Авель», «Метаморфозы» и др.), на этот раз оставляет текст.
Режиссер решает пьесу как многонаселенный спектакль. Текст разбит на диалоги. Среди действующих лиц: врач-психиатр (Александр Семенов), две медсестры (Алиса Панченко и Александра Байраковская) и медбрат (Артем Чибирев). Роль героини поделена между двумя исполнительницами (Антонина Сур и Ольга Васильева). Это бесполые существа, худые, коротко стриженные, одетые в блеклые, бесформенные больничные сорочки. Одна повыше, светленькая, другая — чуть ниже, темненькая. Во всем остальном между ними различий нет. Странная раздвоенность личности, не содержащая в себе никакого противоречия.
Сцена из спектакля. Фото Т. Ивановой
Действие сопровождает живая музыка (музыканты Егор Толиков и Ольга Ксенофонтова). Есть в режиссерском решении и киноэкран, и интерактивные, гэговые сцены. С. Хомченков взглянул на пьесу под необычным ракурсом. Камерное, монологическое произведение превратилось в красочную постановку, преимущественно пластическую. Изменились акценты, изменился жанр. В эскизе С. Хомченкова не было надрыва Кейн, не было реальной боли. Например, сцена воображаемого избиения героиней (точнее, героинями) своего лечащего врача — это долгий пластический номер под задорную музыку. Комедийное изображение драки. Движения в рапиде, утрированные гримасы. Этот этюд провоцирует в зале гогот. Не смех, не хохоток, а именно гогот, непонятно для чего понадобившийся постановщику.
Сильнейшее эмоциональное воздействие, которое производит пьеса «Психоз 4.48», рождается не столько за счет реальности смерти, сколько за счет отождествления себя с героиней. Она озвучивает всю боль нашего времени. «Это не тот мир, в котором я хочу жить!» — кричит С. Кейн. И этот крик живет внутри каждого. Несогласие с мироустройством — это как будто основа человеческого в человеке. Душу обнаруживаешь только тогда, когда она начинает болеть. Психоз — это квинтэссенция боли, это крайняя форма несогласия.
В спектакле этот крик буквален: актриса просто повышает голос, но слова остаются вялыми, неодухотворенными. Ощущение, что изначально режиссер шел от жеста, от движения. В главных ролях — танцовщицы. Пластический рисунок ролей подробно разработан. Но наложенные на него слова кажутся «инородным телом». Произнесенные неумело, несмело, монотонно, одинаково, словно в любительском театре. Во время одного из самых отчаянных и эмоциональных монологов использован прием следящей камеры. Заплаканное лицо удвоено и укрупнено экраном, удвоена и укрупнена актерская фальшь.
Эскиз был показан в холле театра Ленсовета. Колонны послужили условными рамками театральной площадки. И бегство героини от жизни, от самой себя в театре материализовалось: резко оборвав свою реплику, она вырывается за колонны и бежит по кругу. Как бегут по кругу ее мысли. Это лабиринт, из которого нет выхода. Шлепки ее босых ног становятся аккомпанементом для подхватившей монолог героини № 2. Потом они поменяются местами.
Этот режиссерский ход можно назвать адекватным пьесе, но в целом этот «Психоз 4.48» — не история больной, отчаявшейся личности, потерявшей связи с миром.
«Мне надо стать той, что я уже и есть, и я буду вечно рыдать над этой несовместимостью, приговорившей меня к аду». В сценическом решении С. Хомченкова ад — это другие. Внешний мир агрессивен и бездушен. Лечащий врач механически повторяет один и тот же набор заученных движений и фраз. Агрессивно-эротические медсестры воспринимаются как источник опасности. Таким образом, конфликт спектакля — классическое экзистенциальное противостояние Я и Другие.
В такой интерпретации раздвоение главной героини не нужно. Личностного конфликта в решении С. Хомченкова, в сущности, нет. Поэтому вокруг колонн в финале триумфально побегут все персонажи, окончательно сбив с толку пытающихся проследить логику действия.
Июнь 2010 г.
Комментарии (0)