М. Белиньски. «Мрак».
Режиссер Войцех Урбаньски, художник Валерий Полуновский
«Мрак», написанный в 2007 году польским режиссером и драматургом Мариушем Белиньски, — история образцово-показательного современного героя. Одноименный спектакль, сыгранный в «Балтийском доме» и в Вологде на фестивале «Голоса истории», — первая в России постановка этой пьесы и первый режиссерский опыт ученика В. Фильштинского Войцеха Урбаньски. Центральный персонаж Марек, как и положено в актуальной драме, человек с тщательно заретушированными свойствами. Вроде бы выделяющийся из толпы, но неизвестно, за счет каких качеств. Аутичный до чертиков, хотя и окруженный любящими людьми. Он — бывший деревенский мальчик, бывший солдат, бывший студент актерского вуза. Кто теперь — непонятно. Инфантилизм и кризис самоидентификации. Кризис, во время которого он творит альтернативный мир у себя в голове. И страшится жизни до умопомрачения. До смерти.
Вячеслав Коробицин и Алексей Митин, играющие в очередь, проживают роль с той самоотверженностью, тонкостью и чуткостью, которой так славится школа Фильштинского. Но при этом герой, за душевной жизнью которого мы наблюдаем два часа, кажется, так и остается загадкой. Таковы правила игры? Вероятно. Важно именно то, что искомый «некто» — самый обыкновенный чуточку необыкновенный человек; человек, которого отличает лишь то, что ему больно жить. И боль эта очень обобщенная, универсальная, а потому способна вызвать отклик во многих.
А. Митин (Марек). Фото О. Оловянниковой
Обрывки воспоминаний, из которых творится ткань спектакля, принципиально разномасштабны (от детской обиды на девочку, которая когда-то посмеялась над одеждой, до смерти жены в автокатастрофе). Герой ныряет в них, как в норы, пытаясь спрятаться от настоящего, а попадает в лабиринт… «Дырчатость» временного континуума проявляется и в образном ряде. Густая темнота и квадраты света в шахматном порядке. Стулья как будто придавливают их к полу и «удерживают» второстепенных действующих (вернее — повествующих) лиц. Из их рассказов выясняется, что прошлое весьма вариативно. По одной из версий — родные героя погибли. Согласно другой, живы все, кроме самого Марека, который сошел с ума и покончил с собой. Также есть вероятность, что никого из них никогда и нигде не было…
Деревенских родителей Марека играют Татьяна Тарасова и Гелий Сысоев. С усталой отрешенностью персонажи рассказывают о себе скудные и скучные факты (понятно, что других нет, что из историй про то, как резали птицу или как фарцовали в Венгрии, складывалась жизнь). В нескольких сценах режиссер делает «стариков» молчаливыми наблюдателями, благодаря чему появляется дополнительный пласт содержания. С одной стороны, родители из своей вполне удобопонятной жизни вглядываются в жизнь сына и видят только мрак. С другой, уже не персонажи, а актеры старшего поколения, словно зрители, наблюдают страдания героев современной драмы. Они готовы сопереживать и сопереживают. Но в большей степени поражаются анемичной умозрительности мук этих людей нового поколения…
Хронологическая неразбериха в сознании героя представляется попыткой защититься от чудовищно упорядоченного, первобытно-циклического времени родителей. Возможно, поэтому он их и убивает. Да, вдруг оказывается, что человек, которому мы уже приучили себя сочувствовать, ни с того ни с сего зарезал маму и папу. О чем нам спокойно повествует сама жертва — героиня Татьяны Тарасовой.
А. Митин (Марек), Т. Тарасова (Мама). Фото О. Оловянниковой
При этом к жизни как таковой убийца и самоубийца относится с благоговением. Известно, что, пока его родители режут кур и забивают ими холодильник, он пытается спасти птенца воробья. И не может, потому что однажды заключил страшную сделку… с Богом. Уже в конце спектакля выясняется: в детстве он помолился о том, чтоб его не вызывали на уроке, и сказал Ему, что это будет последняя просьба. Этот не слишком серьезный эпизод, похоже, стал главной перипетией в истории Марека (каков герой, таков и масштаб трагической ошибки). Горькое ощущение богооставленности становится для персонажа наваждением. Он крадет другого птенца из гнезда и тоже пытается «помочь». Нужна хотя бы иллюзия, что он спас чью-то жизнь. Но птенец умирает, надежды рушатся. И тогда он уже сам стреляет в ласточку. А через много лет — в реальности или в своем сознании — приходит к тому, что убивает родителей.
Если связать из обрывков эту линию, получается маленькая трагедия деградации одной души. Хотя в финале авторы спектакля, как ни странно, дарят зрителям жизнеутверждающую метафору. На безликой оберточной бумаге, которая служит фоном, оживает мультипликационная ласточка. И долго-долго трепетно летит. Это движение создает иллюзию бесконечности, контрастирующей с тем герметичным микрокосмом, в который зритель погружался на протяжении спектакля. Мрачный мир Марека тем или иным способом самоуничтожился, и за его пределами оказалось что-то иное. Что? Несущаяся в никуда птица, разумеется, ответа не дает.
Август 2010 г.
Комментарии (0)