К. Черчилл.
«Далеко». Режиссер Мария Александрова
Мария Александрова в эскизе по пьесе «Далеко» Кэрил Черчилл использует минимум выразительных средств. На сцене 83-й репетиционной комнаты всего несколько стульев, на актерах обычная
одежда. В их существовании нет ничего бытового: речь лаконична, движения скупы и точны, они перемещаются в пространстве по прямым линиям. Режиссер выводит на первый план текст пьесы: все изменения в спектакле будут происходить на уровне слов, только во внутреннем состоянии персонажей.
В «Далеко» всего три сцены. В первой девочка Джоан, приехавшая к родственникам погостить, пытается выпытать у тети Харпер, почему дядя ночью переводил людей из грузовика в сарай и бил ребенка железной палкой. На каждую реплику Джоан тетя выдумывает невинное объяснение, но девочка видела слишком много и не верит ее рассказам о предателях. Место действия следующей сцены — шляпная мастерская, где уже взрослая Джоан и Тодд, влюбленные друг в друга, болтают, изготавливая шляпы от кутюр для парада смертников, сжигаемые вместе с телами людей (в эскизе изготовление шляп обозначено ритмично повторяющимся жестом правой руки, описывающей горизонтальный круг после удара в ладоши). И в финале Тодд вместе с тетей Харпер ждет свою жену, Джоан, которая пробирается из лагеря противника, чтобы увидеться с ними. Это очень опасно, потому что весь мир стал войной: кошки перешли на сторону французов, погода — на сторону японцев. Джоан приходит к Тодду, преодолев главное препятствие — реку. На чьей же стороне река? «Когда ты только что ступила, ты не можешь сказать, что случится. Вода в любом случае зарябит у лодыжек». Это последние слова «Далеко», говорящие о полном отсутствии ориентиров в этой глобальной войне всех явлений.
Р. Галиуллин (Тодд), О. Гагарина (тетя Харпер). Фото Т. Ивановой
Начавшись с бытовой сцены, пьеса заканчивается сюрреалистичной, когда все сущее подчиняется законам войны, даже погода. Сюжетом становится поэтапная милитаризация мира, и Черчилл фиксирует три состояния человека по отношению к войне: наблюдатель, работающий на нее и участник. Джоан проходит все три стадии, а тетя Харпер и Тодд сразу показаны на второй: они оказываются для Джоан проводниками в войну.
До начала эскиза Юлия Дейнега — Джоан в темно-зеленой майке и черных шортах сидит на стуле в центре, испуганно всматриваясь в зрительный зал. После этот страх неизвестности не отразится на ее лице. Она будет сохранять спокойствие даже в последней сцене, в отличие от одетой в траур тети Харпер — Ольги Гагариной, лишающейся рассудка на почве войны, и постоянно ощущающего страх Тодда — Радика Галиуллина. Но ее невозмутимость становится страшной в последней сцене: если вначале она, не сомневаясь, обвиняла убийцудядю, то теперь, так же уверенная в своей правоте, она говорит о своих убийствах врагов, двух кошек и «ребенка до пяти», совершенных по дороге домой. У героини Ю. Дейнега происходит сбой в шкале ценностей. Превращение мира в фантасмагорию войны дано на уровне изменений сознания персонажей, их оценок происходящего. Актеры передают это виртуозно, не изменяя пластику, манеру подачи текста. И тем страшнее эти мутации.
В пьесе нет сюжетных связей между сценами: действующие лица могут менять имя, пол, расу, здесь главное — схема, модель превращения мира в войну. Каждая сцена обрывается, когда становится понятно, в каком состоянии находятся персонажи по отношению к войне, как они воспринимают происходящее, а не когда рассказана полностью их история. Поэтому в спектакле появляется поле неопределенности, возможно, слишком большое. Одних и тех же людей играют актеры или нет, каково соотношение реальности и ее видения персонажами? Они сходят с ума на почве всеобщей милитаризации или их мир в целом? Зритель остается в недоумении, не зная, какую трактовку выбрать.
Июнь 2010 г.
Комментарии (0)