Юрий Бутусов
Что такое режиссура сегодня?
Режиссура сегодня — это:
1. Умение встроить репетиции между съемками, озвучкой и антрепризой.
2. Получить согласие «звезды» сериала на участие в «проекте».
3. Не мешать ей, «звезде», репетировать.
4. Не давать сложных заданий, чтобы ее, «звезду», не потерять.
5. Найти как можно более простую, незамысловатую пьесу, лучше на троих.
6. Не задерживать актеров больше, чем на 2 часа.
7. Дать задание сделать красивые костюмы.
8. Как можно меньше думать и быть всегда в хорошем настроении, чтобы не создавать в коллективе дискомфорт и излишнее напряжение.
9. Уложиться в полтора часа сценического действия, чтобы для всех ненапряжно.
10. В спектакле обязательно должны быть какие- либо сексуальные отклонения — иначе скучновато.
11. Режиссер должен модно одеваться, чтобы производить правильное впечатление.
12. Неплохо бы иметь автомобиль представительского класса с водителем.
13. Ругать авторскую режиссуру, вообще всячески принижать значение режиссера в работе, чтобы скрыть собственную беспомощность.
14. Дружить с некоторыми особо важными критиками, чтобы получить хорошую прессу.
15. Делать понимающее лицо, когда актер сообщает, что уезжает на съемки и не сможет присутствовать на репетиции.
16. Подписывать разрешение на отъезд, несмотря на то, что артист уедет даже в случае неподписания.
И еще 158 пунктов, чтобы оставаться милым и приятным — и окончательно обессмыслить профессию.
В чем вы видите смысл и содержание профессии?
Содержание режиссерской профессии — Репетиция!
Каждый день, утром и вечером.
И репетиция должна СЛУЧАТЬСЯ каждый раз — что почти невозможная задача.
Умение репетировать — самое трудное в профессии.
А смысл профессии — нахождение, воспитание в себе Божественного чувства обретения души. Передача его артистам, а от артиста — зрителю.
Умение и воля создавать это.
Нужно ли режиссеру мировоззрение или можно прожить и так?
Не нужно никакого мировоззрения — надо оставаться открытым. Мировоззрение режиссера — это Восприятие. Надо просто впитывать, всасывать и слушать себя.
Что такое режиссерский конформизм?
Конформизм — это страх. Страх потерять то, что имеешь.
Актуальность режиссерского высказывания — что это сегодня?
Для меня актуальность в свободном выборе литературного материала и свободном обращении с выбранным, без всяких табу. Я хочу говорить о вечных проблемах, разработанных Шекспиром и Чеховым, тем образным, метафорическим, игровым языком, которому меня научили, и не хочу зависеть от современного зрителя, воспитанного на актуальной драматургии и актуальном театре. Конечно, время радикально изменилось, не замечать это невозможно — сегодня нужно говорить конкретно, прямолинейно. Режиссеры моего поколения этого не умеют. Мы по-другому мыслим. Актуальность вошла в противоречие с нашим театральным языком.
Мы ищем себя во времени, мы мучительно ищем новый язык.
Алвис Херманис
Прошлой ночью (такое совпадение) я смотрел документальный фильм про Эфроса, и, когда смотришь на сегодняшний театр с этого ракурса, все выглядит по- другому. Если перечитать внимательно его книжки, становится понятно, что он предчувствовал конец великой эры театра, эры монументальных идей русского театра ХХ века. Сейчас мы видим, что эта эра кончилась: если «дом Станиславского» — просто бульварный театр, о чем говорить?
У режиссера на репетиции всегда есть выбор: каждую сцену, каждую мизансцену он может решать в двух вариантах — или остаться верным себе, своему вкусу, или идти на компромисс с публикой. При этом компромисс с публикой не надо воспринимать вульгарно, просто зрительское восприятие очень убыстрилось, и, например, какая-то длинная сцена, где как бы ничего не происходит, воспринимается зрителями гораздо труднее, чем 10, 20 или 30 лет назад. Современный человек не умеет сконцентрироваться, и если раньше ты мог предполагать, что твой зритель по ночам читает книги, сегодня нет вероятности, что он прочел за два месяца хоть одну книгу.
И в этом разница режиссуры сегодняшней и времен Эфроса. А самый короткий ответ: театр коммерциализируется. И режиссер все больше под этим давлением. Напротив тебя сидит другой зритель.
И все-таки надо сказать, что режиссура зависит от того, в какой стране ты работаешь, сколько тебе лет и каков твой статус. Я, например, абсолютно не завидую сейчас молодым режиссерам. Они не могут позволить себе работать интровертно, нежно, они должны делать какие-то фокусы, что-то взрывать, шуметь, чтобы на них обратили внимание. Это ведь только в современном мире придумали, что успешен скандальный художник. Скандал и успех стали синонимами. Нет, и сто лет назад скандальность была, но сейчас она стала синонимом качества, и это абсолютно новое изобретение (может быть, изобретение прессы, критики). Молодым очень трудно, и хотя я знаю молодых режиссеров, мыслящих идеалистски, но перед ними закрыты все двери, они могут работать только для очень узкого круга. Правда, и я тоже начинал как скандальный режиссер и, благодаря этому, обрел статус, свои условия работы, благодаря этому сейчас могу позволить себе делать длинные и скучные спектакли так, как я хочу, быть самим собой. Но это только потому, что скандальностью моей творческой молодости я за это заплатил.
Мне, как человеку со стороны, очевидно, что вопрос о мировоззрении может возникнуть только в России. Потому что в других контекстах театр по традиции в гораздо большей степени является инструментом улучшения жизни, он говорит о социально-политических проблемах. В России другая традиция, театр там всегда заботился больше не об обществе, а о душе человека, но то, как там сейчас умудряются игнорировать актуальные общественные темы, — впечатляет и поражает. Как российский театр умудряется самым виртуозным способом снимать с себя всю ответственность за общество? Мне 45 лет, я говорю про сейчас, не про брежневские времена…
Конформизм — это то, с чего я начал. Каждую минуту репетиции у тебя есть выбор. Я не говорю про такие примитивные случаи конформизма, как постановки «Малой земли» или текстов Суркова типа «Околоноля», я говорю про ежеминутный конформизм на репетициях, когда ты снижаешь или подымаешь планку.
Я думаю, что экстремально и актуально сегодня
быть старомодным. Это актуально для меня лично.
Радикальный театр должен быть эмоциональным
(это в России само собой разумеется, а в Западной
Европе, где я в основном работаю, эмоциональность
почти пропала). В центре радикального спектакля
должна быть личность актера, в Европе это редкость,
и я считаю актуальным вернуть западноевропейскому
театру актера как центр спектакля. В России
театр более или менее всегда держался на актерах,
в европейском театре еще лет десять назад продуктивным
считалось влияние новых медийных технологий
перфоманса, и если тогда это было полезно для
развития театрального языка, то сейчас это приводит
к противоположному результату: актер вытеснен.
Каждый год я делаю спектакли в Вене, в Бургтеатре,
который всегда был крепостью, оплотом немецкого
театра, там всегда играли самые-самые лучшие
немецко-говорящие актеры, играли на эталонном немецком
языке. Но в последние сезоны даже в этой
цитадели артисты пользуются микрофонами
(этого
не могло быть еще десять лет назад). Только что я поставил
«Обломова» в Германии, и это хороший пример.
Мы сделали «Обломова» абсолютно в декорациях
XIX века, визуально — как из музея. И вся немецкая
пресса была в самом настоящем шоке. Если бы
четыре часа Обломов бегал голым по сцене и кричал
в микрофон, это было бы для них нормально,
но четыре часа в музейной декорации и исторических
костюмах!.. Я вдруг стал революционным режиссером!
Но в этом сезоне я хочу реабилитировать
костюмную драму, в середине марта начинаю репетиции
в Бургтеатре («Платонов» с Мартином Вуттке,
и он будет ходить в костюмах ХIХ века, причем
Валерий Фокин
В чем вы видите сегодня суть и содержание вашей профессии?
В том же, в чем видел и вчера, и позавчера, — в сочинении другого мира, гораздо более привлекательного, чем мир реальный.
Нужно ли современному человеку мировоззрение или можно прожить и так?
Крайне необходимо, но, как показывает практика, 90 % людей живут и так.
Актуальность режиссерского высказывания — что это?
Нечто, что на эмоциональном уровне связывает спектакль с сегодняшней жизнью.
Григорий Козлов
Что такое сегодня режиссура сегодня?
У меня все прежнее: создать ансамбль, найти способ существования, и чтобы каждый играл в этом ансамбле про что-то, играл свою тему во времени и пространстве. Если это есть — можно сыграть и на коврике. Люди приходят за живой жизнью. Другое дело, что все сложнее репетировать, я все больше работаю со студентами и все меньше связываюсь с театрами. Артисты не виноваты, но они бесконечно снимаются (все выживают — и они выживают). Время сейчас жесткое, хотя и у Пушкина было не лучше («в мой жестокий век восславил я свободу»). Милость к падшим в жестокий век — эта традиция должна в театре сохраняться. Это про нас.
Как прожить без мировоззрения — не знаю. У нас в «Мастерской» мы всегда замахиваемся на большую литературу (несмотря на то, что артисты мало читают), а тут как без высказывания, без мировоззрения?..
Режиссерский конформизм? Товстоногов говорил, что режиссура — цепь компромиссов. Если будешь ставить идеал — будешь ставить один спектакль всю жизнь. Другое дело — нельзя падать, цепь компромиссов может стать конформизмом. Допустил компромисс в распределении — сам потом будешь страдать. Вот пример. Несколько лет назад в Иркутске один артист набрал денег и предложил мне поставить на него «Тот, кто получает пощечины». Я поехал, репетировал, но когда понял, что спектакль не получается таким, как нужно мне (а он спонсор), — я уехал. Спектакль без меня доделали, даже фамилия на афише осталась. Наверное, это конформизм. А что уехал — нет.
Евгений Марчелли
Что такое режиссура сегодня?
Мне кажется — то же самое, что и вчера, то же, что и завтра, то же, что и всегда. Слишком много составляющих в этой профессии, чтобы взять и что- то сказать о ней. Режиссер — это организатор сценического действа. Сегодняшнее время в этом смысле не отличается от времени вчерашнего. Другое дело, что меняются темы и эстетические позиции. То, что вчера казалось неприемлемым, сегодня становится общим местом. Меняются приемы и формы. А содержание не меняется. Так что режиссура сегодня — это немного другая форма того, что было вчера.
Понятие «режиссер» — очень формальное. Диплом режиссера — не гарантия твоего профессионализма. А человек, случайно зашедший в театр, может стать талантливым режиссером. Я не связываю школу с режиссурой. У Кирилла Серебренникова нет режиссерской школы, и у Андрея Могучего. Школа дает возможность, но не гарантирует состоятельность в профессии.
Наша профессия — очень неконкретная. И не может быть единой разработанной методологии постановки спектакля. Мне очень нравится, что я учился не у режиссера со сценическим именем, а у режиссера с крупным педагогическим именем — Александра Михайловича Поламишева. Он больше занимался теоретической режиссурой, написал несколько книг, например «Событие — основа спектакля». Но если бы я учился у таких режиссеров, как Анатолий Эфрос или Анатолий Васильев, мне кажется, они бы меня подавили своей значимой личностью и я бы начал им подражать. А здесь я постигал основы профессии, очень въедливо и без режиссерской личности педагога. В этом смысле у меня была абсолютная свобода. И со временем я понял, что чем больше я постигал какие-то режиссерские правила, тем большую свободу их нарушать я приобретал. Наверное, стоит учиться только для того, чтобы потом легко можно было отказаться от всех тех знаний, которые ты приобрел. Режиссура — это абсолютно свободное творчество. И оно никаким законам не может быть подчинено.
Нужно ли режиссеру мировоззрение или можно прожить и так?
Мировоззрение есть у любого человека. Человек не может жить без мировоззрения. У каждого есть принципы, отношение к жизни, философия — даже если она не слишком четко и ярко выраженная. Другое дело — и тут возникает связь между вопросами — что есть конформизм, когда ты живешь по философии большинства, соглашаясь с ней. Или же, наоборот, у тебя есть свое собственное, личностное ощущение жизни. Трудно человеку самому определять, есть в нем это или нет. Индивидуален он или он — человек массы. Мне кажется, что в профессии режиссера очень много людей, у которых мировоззрение обыденное, банальное. Может быть, в этом тоже есть определенное достоинство театра. Того театра, который, скажем, мне не очень нравится. Но, судя по тому, что в него все равно ходят люди, я понимаю, что он нравится другим. И, наверное, они находят в нем что-то, что им дорого, а меня, наоборот, мучает. Вообще, современный театр меня мучает. Я его ненавижу — тот театр, который со мной разговаривает «сверху», высокопарно, с позиции учителя или нравственного проповедника, и пытается учить кондовым истинам, которые гроша ломаного не стоят.
Мне кажется, что театр сегодня гораздо хуже, чем тот, который был, когда я учился и каждый день ходил в разные театры Москвы. Мне даже страшно было, что я учусь профессии, которая тоже будет иметь отношение к тому, что я вижу, — спектаклям Эфроса, Васильева, Гончарова, Захарова… Что ни театр — то почерк и свое творческое осмысление жизни. Хотя, может быть, просто я был моложе…
Сейчас театр может быть интересным только в связи с работой какого-то конкретного режиссера. Например, сейчас заговорили о Вахтанговском театре — потому что в него пришел интересный художник. А вообще мне кажется, что современная режиссура обеднела талантами. Очень редко вижу спектакли, которые меня эмоционально возбуждают. Для меня сходить в театр сейчас — как отбыть повинность, наказание.
Актуальность режиссерского высказывания — что это сегодня?
Я не представляю, как можно сознательно стремиться к актуальности. Желание и результат в режиссуре обычно не совпадают. Результат невозможно запланировать, предугадать. А окажется высказывание актуальным или нет… Любые истины, идеи, которыми оперирует театр, не меняются с самого начала его существования и пока живет человечество. Меняется отношение к событиям, а ценности не меняются. Все наши попытки что- то сказать все равно оказываются в области самых простых истин. Вот форма — меняется. И, безусловно, иногда она потрясает, становится содержательной. Из недавнего есть один простой спектакль, который меня потряс. Это «Рассказы Шукшина». Здесь совпал сам Шукшин с режиссером, который нашел простую и вместе с тем удивительную форму подачи, ну и плюс, конечно, актерские работы — Миронова, Хаматовой…
Меня вообще потрясает то, что сам я делать не умею. Тот же Херманис или Някрошюс. Как бы я себя ни измучивал, я не придумаю люстру из льда и рубашку из бумаги, сползающую, как кожа…
Театр — дело неумное, нелогическое. Здесь, по крайней мере для меня, — все в области эмоций, чувств. Режиссер не может сознательно поставить перед собой задачу быть актуальным и следовать ей… Такого подхода я не понимаю. Прелесть театра — в интуитивности предощущения и непредсказуемости результата. Это уже потом критики расскажут — про что твой спектакль. И где-то ты совпадаешь со сказанным, а где-то — не очень. Например, иногда сделаешь какую-то дорогую тебе глупость, а потом читаешь подробный, серьезный критический разбор, где автор обнаруживает в этой «глупости» определенную логику, закономерности… Потом тебе становится даже страшно с этим человеком разговаривать — показаться «голым», нелепым, примитивным.
Мой вредный характер мне все время подсказывает, что нужно все делать наоборот. Именно тот «ученик», который плохо учится, накачивает в себе мышцы для будущей жизни. Неудача в учебе дает потом право быть сильным и целеустремленным. Когда я читаю пьесу — срабатывает дух противоречия. Для меня работа с драматургией — сознательное хулиганство. Взять, например, «Екатерину Ивановну » Андреева. Мне в этой пьесе нравится очень многое, но совершенно не устраивает предложенная автором развязка — героиня напивается и устраивает дебош. Но мне так нравилось все до этого… Поэтому я не могу взять — и все оборвать и превратить ее в уничтоженную, опустившуюся женщину, смешать с грязью. Мне хочется оставить ее женщиной, вступившей в неравный бой с мужчинами, которые хотят овладеть этой красотой и ее уничтожить… Я меняю финал не потому, что хочу валять дурака. А потому, что это серьезное внутреннее расхождение с автором.
А вообще хулиганство — необходимая часть творчества. Я ненавижу пафос театра, наверное, потому, что я вырос на пафосном театре. Мне интересен театр, который умеет развлекая — удивлять.
Николай Коляда
«Театр живет не блеском огней, роскошью декораций и костюмов, эффектными мизансценами, а идеями драматурга. Изъян в идее пьесы нельзя ничем закрыть. Никакая театральная мишура не поможет», — сказал К. С. Станиславский.
Спорить на тему «Что или кто главнее в театре?», думаю, не стоит. Понятно, что пьеса. Понятно, что хорошая драматургия. А все остальное — уж как получится.
Но когда я вижу в театре, как режиссер, не имеющий вкуса, берет к постановке дурную пьесу, а потом дурной язык, дурную мысль прикрывает «прихлопами-притопами», «развешивает» везде фонарики и лампочки и мигает ими, покрывает все «театральной мишурой» (по Станиславскому), расставляет плазменные экраны или еще что дорогое и глупое и пытается таким образом придать смысл негодному тексту, так вот, когда я вижу такое, то мне становится нестерпимо скучно.
А ведь именно так в современном театре чаще всего и бывает.
В старом русском театре говорили: «Пьеса должна быть такая: положи на суфлерскую будку — сама сыграет». И это правда.
Хорошей пьесе не нужен режиссер, не нужны подпорки, экраны и телевизоры во весь задник на сцене, танцы и хороводы. Режиссеру надо «умереть» в артистах, ему надо только разъяснить актерам суть того, что в пьесе заключается и что он, режиссер (Художник), сказать хочет миру.
Я не выхожу на сцену и не сообщаю людям то, что сказать хочу спектаклем. Выходят артисты — эти «сукины дети», эти «священные чудовища».
Они чаще всего — глупые и недалекие люди, среди которых Художников — единицы. Это факт. Но они (странным образом) и только они могут преобразиться на подмостках и стать (казаться) умными, тонкими, возвышенными, глубокими, и именно они (только они!) могут рассказать всем про то, что меня, Колю Коляду, заставляет просыпаться по ночам, думать, смотреть часами в беленый потолок и курить. Они могут рассказать, над чем я плачу тайком и что я думаю о смерти, о маме, ушедшей из жизни, о любви своей и о жизни своей маленькой.
Я не ставлю спектаклей «по ролям». Я пытаюсь что-то рассказать о себе через актеров. Для меня они — пластилин. И потому мне они должны повиноваться — беспрекословно. Никто не смеет вякнуть слова на репетиции. Должна быть полная диктатура.
Иначе я ору: «Вши заговорили!»
Да, грубо и деспотично. Но только так что-то может получиться.
В другом случае получается вместо репетиции «парламент», «заседание Государственной Думы» — разговоры, разговоры пустые на репетиции, когда так мало времени жить осталось, а они говорят и говорят… А нечего говорить, иди на сцену, «наряжайся и придуривайся», слушай, что я тебе говорю! Слушай, выполняй, но выполняй не механически, а присваивай и наполняй кровью своей то, что режиссер говорит! В этом суть, основа твоей профессии. Актер должен идеально владеть своим телом, эмоциями. Степень натренированности актерского организма должна быть такой, что — щелк пальцами! — и слезы, щелк пальцами! — смех, щелк! — кульбит и все, что хочешь.
Иначе получается — расхлябанность, раздрызг и раздрай. «Мы артисты, наше место в буфете!» Ага, знаем мы таких — их по всей России в каждом театре по три-четыре десятка.
Если артист на репетиции заявляет мне: «Так, я этого не буду делать!», или — «Так, это не в моей органике!», или — «Так, мне тут неудобно, придумайте что-нибудь другое!», или «Объясните, я не понимаю» — тут я беру его за волосы и ударяю об стенку.
Не буквально, конечно.
Просто я с этим человеком больше работать не буду, вот и все.
На репетициях разговаривает только режиссер, артисты — молчат. Им слова не давали.
А для того чтобы они молчали — их надо очень, очень сильно любить. Пусть они такие, глупые, смешные, но их — надо любить. А любовь — это не слова, как известно, а поступки. Вот для того, чтобы они молчали на репетициях (мои артисты) и делали бы то, что я им говорю, слушали бы меня внимательно и пытались бы мне помочь высказаться, вот для этого я что-то для них делаю. Достаточно много, не буду хвастать.
Знакомая артистка рассказала мне об одном режиссере, который сказал ей: «Так, ты мне не звони днем с трех до пяти. Я в это время придумываю спектакль».
Я был ошарашен.
Скорее всего, это поза и ничего он не придумывает, не лежит на диване и не смотрит в потолок, сочиняя спектакль, а чем-нибудь другим занимается (поди, порнуху в интернете смотрит), но сказать такое (или мечтать о таком?!) или вообще держать такое в голове, что спектакль можно придумать «с трех до пяти», — да Господи ты Боже мой?! Да с чего?!
Ведь все приходит из космоса, на репетициях, само собой, является откуда-то, придумывается на ходу! Это же давным-давно понятно!
Можно насмотреться (в интернете или за границей) всяких новомодных спектаклей и своровать оттуда некие приемчики, оформление или еще что. Можно. Так многие режиссеры делали и делают.
Но, мне кажется, это противно. Это означает, что у тебя башка не работает и к тебе на репетициях не является Бог — простите, пафосно, но так и есть.
Бог или озарение, счастье какое-то, открытия какие-то невероятные — они должны приходить на репетициях, если тебе хочется что-то сказать людям, сидящим в зрительном зале, или вообще людям, а может быть — просто себе сказать что- то важное.
Я застал еще старый советский театр. Как там проходили репетиции? Вот так.
Месяц артисты сидели за столом и завывали, читали на разные голоса текст пьесы. Это называлось «застольный период». Сидели за столом, пялились в текст, в который, конечно же, никто дома не заглядывал. Говорили на тему взаимоотношений между персонажами, говорили красиво, «ковыряли» текст, так сказать. Проще сказать — «искали в жопе мозг».
Чем это кончалось? Через месяц они так красиво выли за столом, говорили разными интонациями, кто во что горазд, чтоб только угодить режиссеру. При этом — смысла никто не понимал. И зачем, зачем это нужно было — совершенно непонятно. Терялось время.
Ненавижу застольный период. Это артисты лень свою так оправдывают. Они дома текст учить не хотят, только на репетиции его учат.
Я требую от артистов приходить на первую репетицию с выученной ролью.
Баста.
Не выучил — уходи. Другой будет играть. Незаменимых нет.
Потому что это значит, ему не интересно, а тогда зачем заводить кашу? Зачем начинать работу, если из-под палки?
Так вот, возвращаясь к советскому театру. Потом все вставали из-за стола, и режиссер в репзале за неделю (или меньше) делал «разводку» первого действия. Потом — второго за тот же срок. Потом выходили на сцену и неделю «разводили» заново первое, потом неделю — второе действие.
Потом начинались прогоны.
Потом приходили костюмы, декорация, и спектакль был готов.
Два месяца — и готов!!!
И так было везде (в провинциальной советской России), таков был порядок, и никакого другого не было.
Хотя, насколько я знаю, и сейчас многие режиссеры работают так же, «разводкой». Это ведь так просто: по мизансценам расставить артистов, и если есть в театре второй режиссер, то вообще — счастье. Сам — смотался куда-то в другой театр что-нибудь ставить, а второй режиссер с артистами «доводит» до блеска то, что «главнюк» раскидал по мизансценам.
Как-то я не смог ответить на все ваши вопросы, вот разве что на один из вопросов отвечаю прямо, «про мировоззрение».
Не знаю про мировоззрение, но режиссеру нужен волевой характер («Так будет и более — никак!»).
А потом — вкус ему нужен.
Ну, и надо, чтоб Бог поцеловал при рождении. Эта профессия штучная, не для всех.
Простите за сумбур, некогда, писал быстро, надо бежать на репетицию, ставлю «Бориса Годунова».
Виктор Рыжаков
Сегодня удивительно интересная жизнь! И сегодня режиссер — это звучит ГОРДО!!! )))) Согласны?! Но ведь, по сути, профессия режиссера вторична (в основе всего лежит авторский текст) и принадлежит ей во многом, может, и определяющая, но уж точно не самая главная роль в театре. В переводе с французского режиссер — организатор. Вот исходя из этих параметров и хотелось бы строить разговор о профессии. Ведь ответственность за организацию и все составляющие этого многомерного и, конечно же, безумно увлекательного процесса куда важнее во время работы над спектаклем, чем личные амбиции и «художественное мессианство». А минуты творчества, может, и откроются в этом последовательном, кропотливом, ежедневном складывании всевозможных «кубиков», если в центре нашего внимания — настоящий художественный текст. Добиться его «трехмерного» звучания в пространстве театра и есть главная цель. Вот здесь и начинается главный организационный период.
Выбор драматургического текста и распределение. Помните, у классика: время — автор — коллектив. Здесь главенствующую роль играет безобидное слово ВРЕМЯ. Услышать его — значит «распознать» нужный и важный сегодня текст (автора) и разглядеть, почувствовать и собрать актерский ансамбль.
Выбор!!! Мы всегда в поисках АВТОРА!!! Ответ на вопрос, почему мы это сегодня ставим, для меня всегда один: потому что я не могу этого не делать. Мы всегда в поиске актерской индивидуальности, неповторимой личностной интонации. Почему эти артисты? Потому что они сегодня лучшие! И за это — строжайшая ответственность.
Ну и как тут без собственного мировоззрения и позиции?! Хотелось бы попроще, да разве отсидишься в кустах при таком раскладе. Вот и «полезай в кузов»! А дальше процесс, не обещая быть простым и безмятежным, будет уже развиваться по своим законам. Подводных камней множество, но это уже путь! Сотворчество и коллективизм — это то, что режиссер в процессе всего репетиционного периода обязан бесконечно охранять и развивать. КОЛЛЕКТИВ!!! Череда серьезных вопросов для всей компании: каковы взаимоотношения со зрительным залом? Чего хотим от зрителя? Про что сегодня играем? Как это выразить? И т. д., и т. д. Долгий-долгий путь… И вот в результате, может быть, и возникнет повод для серьезного разговора с миром: зрителями, театроведами, философами. А из ответов на суровый вопрос «Зачем это сегодня?» сложится актуальность режиссерского (и коллективного) высказывания.
Не согласиться с этим, попытаться подмять законы коллективного искусства, коим и является театр, под свои сиюминутные амбиции, собственную «философию» и гордыню, по-моему, и есть режиссерский конформизм. Если я поступаюсь главным — тем, в результате чего только и может возникнуть желаемое пространство полета, — это убийственный конформизм.
Делаю всегда то, чего не могу не делать, с теми — с кем не могу расстаться… Все остальное вне профессии. ТЕАТР — ИСКУССТВО КОЛЛЕКТИВНОЕ. И здесь без компромиссов.
Борис Павлович
Что такое режиссура сегодня?
Главное, на что нужно сегодня сделать акцент, — это мастеровой, профессиональный аспект режиссерского дела. Тогда режиссура — композиция сценического текста, а также создание условий для того, чтобы этот текст был предельно адекватно артикулирован театром и воспринят зрителем. Возможно, вчера термин «режиссура» обозначал примерно то же самое.
В чем вы видите сегодня суть и содержание вашей профессии?
Моя профессия несколько шире функций режиссера- постановщика — я художественный руководитель театра в городе, сильно не дотягивающем до «миллионника». Кроме того, в моем регионе нет нефти, газа, алмазов, тайги, других даром закопанных в землю ресурсов. В России это приговор. Нет нефти — нет дорог, нет пешеходных зон, нет музыкальных клубов, нет современного изобразительного искусства. Зато есть впаянные госпланом храмы театрального искусства на полтыщи мест и план по заполнению этих мест. Создавать театральное искусство вне контекста какого-либо еще искусства — миссия не для слабонервных. «Послы рок-н-ролла в неритмичной стране» — вот кто мы такие, всероссийские театральные режиссеры. Ведь что такое театральная постановка для среднего российского города, для того же Кирова? Это ведь не только факт драматического искусства, это островок современной культуры посреди бесконечных гектаров безликих советских «хрущевок». На экранах-задниках наших сцен страна видит проекции из фильмов Готтфри Реджио, в музыкальном оформлении наших спектаклей страна слышит музыку в исполнении «Кронос Квартета», группы «Godspeed You! Black Emperor» и из репертуара «Цирка Дю Солей». Сценография наших спектаклей — это энциклопедия изобразительного искусства ХХ века от Малевича и Мондриана до Хельнвайна и Уорхола. Ни в одном из кинотеатров наших «недомиллионных» городов никогда не покажут новый фильм Фон Триера или Альмадовара, но распространители билетов будут старательно продавать «на предприятии» или по школам билеты на спектакль по пьесе Мартина МакДонаха. Архаичный и неповоротливый, в российской провинции театр все-таки может стать контрафактным окошком в мир Большой культуры.
Конечно, вся эта музыка, картинки из интернета — ерунда, это несущественно. Существенно само желание зацепиться за шлюпку культуры в буре той пошлости, в которую мы всё жирнее погружаемся из года в год.
Нужно ли режиссеру мировоззрение или можно прожить и так?
В вопросе чувствуется то ли подвох, то ли провокация.
Не думаю, что мыслящий индивидуум в принципе может существовать вне мировоззрения. Другой вопрос — насколько он свои убеждения структурирует и насколько считает необходимым их публично декларировать. Или, что значительно сложнее диагностировать, в какой степени его мировоззрение самостоятельно. Безусловно, качество режиссуры напрямую связано с тем, насколько уникально и многогранно мировоззрение человека-режиссера. Само собой разумеется, что мне интересно, садясь в зрительское кресло, вступать в диалог с умным и заинтересованным человеком. Кстати, это касается как режиссера, поставившего спектакль, так и актера, выходящего на площадку. И человека в зрительском кресле это касается в не меньшей мере. В общем, кто бы отказался жить в мире, где все сплошь были бы тонкими, умными, проницательными и внимательными к чужому мнению?.. Но подвох даже не в том, что умных меньше, чем неумных, а заинтересованных меньше, чем равнодушных. Проблема — моя лично — в том, как сделать профессию проводником своего, неважно уж насколько великого, ума. А то и Пушкин — государственного ума человек, и я не лыком шит, а спектакль наш с ним получается вроде и ладный, да какой- то не сильно умный. Куда что девалось, Бог весть.
Что такое режиссерский конформизм?
Да это просто наш великорусский имперский пафос. Самоуверенность. Однажды я был в гостях в одном народном театре, небездарном, кстати, из которого вышли чудесные ребята, в том числе — и мой однокурсник. Он пригласил меня на спектакль по пьесе Шварца, где играл по старой памяти. Посмотрел я спектакль, очень такой себе средний, и после него — обсуждение. Выходит руководитель театра, степенный бородатый режиссер. С удовольствием озирает спустившихся в зал артистов, среди них — моего однокурсника (курс Г. Р. Тростянецкого), еще одного нашего приятеля (курс Г. М. Козлова) и изрекает: «Потому что у нас тут не театр Козлова, не театр Тростянецкого, а самый настоящий РУССКИЙ ДРАМАТИЧЕСКИЙ ТЕАТР!» Ух, сколько я с тех пор встречал режиссеров, которые делают «настоящий психологический театр»! Самую страшную пое…нь, которую мне только доводилось видеть, делали именно последователи Михаила Чехова и знатоки системы Станиславского. Словосочетание «психологический театр» следовало бы вообще запретить к употреблению всуе, потому что этим термином называется все, что не дотягивает до внятного авторского театра. Ходят артисты по сцене, говорят слова, а главное — не выпендриваются. Вот уже и психологический театр. Вообще российский театр одержим тотальным нелюбопытством. Любой список всегда скуден. Если чьи- то последователи — то непременно Михаила Чехова, Всеволода Мейерхольда, Питера Брука или Антона Адасинского. Режиссерские портфели (я как руководитель театра постоянно получаю письма с предложениями постановок) — Шекспир, Чехов, Вампилов, Слаповский. Плюс-минус двадцать названий. Репертуары театров — как меню в разных филиалах «Макдональдса».
А еще у меня есть такая личная градация спектаклей: «опасные» и «безопасные». Речь идет только о хороших, качественных спектаклях, не халтуре. О плохих и говорить нечего, никакая градация не нужна. Безопасный спектакль не содержит в себе резкой и ясной трактовки, режиссер выстраивает преимущественно эмоциональную партитуру и стильный визуальный ряд. Все вместе не раздражает, но и не цепляет. Представляя такие спектакли, режиссеры обычно говорят: «Мой спектакль для любого возраста, для любой аудитории. Для тех, кто может чувствовать! Вы можете смеяться и плакать — ведь для этого и существует театр!» Такие спектакли очень любят директора театров. Опасность таится в любом радикальном, сугубо индивидуальном взгляде. Любая интерпретационная категоричность обретает как сторонников, так и противников. Чем яснее авторский взгляд — тем «опаснее» спектакль. «Опасный» — не значит хороший, потому что режиссер в своих фантазиях вполне может забрести в дремучий лес. Но «опасные» спектакли заранее вызывают мою симпатию.
Актуальность режиссерского высказывания — что это сегодня?
Очень больной вопрос. Как хорошо было бы ответить: актуальность — это адекватность. Но вокруг происходит такое странное нечто, которое я даже про себя не могу определить хотя бы в общих чертах. Кроме слова «коллапс» ничего в голову не приходит. Сложно быть адекватным тому, чему ты даже названия придумать не можешь. Раньше мне казалось, что правда — за антропологическим театром, за театром архетипов и предельной психофизической правды. Я изучал Гротовского и пространство вокруг него, разбирался в различных технологиях актерского тренинга. Пел народные песни. Потом я все чаще стал ощущать, что такой тип рефлексии не состоятелен в наши дни в моей стране. Энергия физического раскрепощения, бесстыдность и беспредельность вырвавшегося на свободу «тела-памяти» позволяли Гротовскому и его актерам противопоставить себя тоталитарной, регламентированной действительности. Зрители на его спектаклях видели совсем других людей — голых, открытых, сбросивших социальные маски. Говорят, в начале восьмидесятых у нас, в Союзе, подобный эффект производили квартирники Гребенщикова, Науменко, Башлачева. Сейчас, в эпоху вырвавшейся на свободу телесности и нещадно эксплуатируемой сексуальности, пробиться к сакральному смыслу тела, звука, крика практически невозможно — как и воспринимать всерьез рок-н-ролл в любых проявлениях. В чем энергия, в чем правда? Где скрывается рок-н-ролл?.. Я в растерянности. Чутье подсказывает, что ответ надо искать не в архетипическом, а, наоборот, каком-то очень-очень личном высказывании.
Эльмо Нюганен
Что такое режиссура сегодня?
Я не знаю. Спросите у композитора, что такое музыка, он говорит: «Тишина». Все. Такими ответами ничего не скажешь.
Во все времена нужен человек, который будет следить за созданием спектакля. Не бывает так, чтобы с бухты-барахты в один день собрались актеры в 11 часов на репетицию и у всех в головах мысль — мы будем делать «Вишневый сад». И их как раз столько же, сколько персонажей. Кто-то должен сказать: завтра репетиция в 11, будем ставить «Вишневый сад», ты будешь играть Раневскую, Лопахина. А что его заставляет это делать — другой вопрос.
В чем вы видите смысл и содержание профессии?
Я думаю, я ответствен за то, чтобы этот корабль не утонул.
В разные времена я отвечал себе на этот вопрос по-разному.
Давайте проведем эксперимент. Представьте себе такую картину. Общество. Дома. Теплые. Там живут люди. Ходят на работу. В другие дома. Есть еще один дом. Его называют Банк. Люди иногда туда заходят. Банк что-то им дает… Еще есть маленькие домики на колесиках. Они ездят между этими домами. И должна быть какая-нибудь ерундовина, через которую люди между собой общаются. В любой точке ты можешь говорить с кем хочешь, когда хочешь, о чем хочешь. И все. Вот это общество. Нет театра, нет книг, нет кино, нет бани, нет ресторана, нет концертного зала, нет музыки, нет скрипки. Нет звука скрипки. Нет Достоевского. Нет Арво Пярта. Нет Барышникова. Нет музыки Чайковского. Нет Пушкина. Про письмо Татьяны мы тоже ничего не знаем, потому что его тоже нет. Но у нас есть теплые дома, в которых мы живем. Комфортно. Есть другие дома, куда мы ходим на работу, и есть Банк.
Я не хочу жить в такой стране. Иногда человеку надо что-то другое, кроме бумажек, на которых написано «деньги», домика, где тепло и комфортно, и домика, где он работает, чтобы ему было удобно и тепло. В жизни нужно и ссориться, выходить из себя, не говоря уж о радостях и т. д. Театр же дает возможность примириться с этой не самой приятной половиной жизни, где надо зарабатывать и тратить деньги.
Нужно ли режиссеру мировоззрение или можно прожить и так?
У каждого человека есть мировоззрение. Не обязательно — только у зрячего человека. Даже у слепого оно есть. Он чувствует мир иными щупальцами.
Разве можно взять пьесу и поставить просто для того, чтобы кто-то когда-то написал об этом спектакле какие-то слова? Даже если режиссер чувствует, что театру нужен заказной спектакль? Моцарт написал «Реквием» на заказ — плохое произведение? Сальери вот на заказ не писал. Или родился незапланированный ребенок — не любить его за это? Жизнь, особенно театральная жизнь, намного шире и сложнее…
Актуальность режиссерского высказывания — что это сегодня?
Наверное, это связано с тем, зачем вообще кто-то делает что-то. Почему северные люди работают, что их заставляет? Холод. Надо двигаться, надо действовать. А то, что ты делаешь, — продаешь и покупаешь на эти деньги свет и тепло. А в Греции — можно загорать и отдыхать, наверное. Я не знаю определенного, или оригинального, или правильного ответа на вопрос «почему человек творит?». Одно я знаю точно, это не мною придумано. Если сесть и подумать, то все просто: если холодно — надо двигаться. Кто-то сапоги тачает, кто-то книги пишет, кто- то спектакли ставит. Сейчас я так думаю.
Вопрос-то ведь звучит так: если забыть, что холодно, почему ты сделал именно этот спектакль? Я думаю, это вычитывается. Даже тот, кто не очень часто ходит в театр, поймет, если успокоится, почему режиссер рассказывает именно эту историю.
Дмитрий Волкострелов
Спасибо за вопросы. Важные вопросы. И мне. Попробую ответить. Кратко. Не потому, что краткость — сестра, но потому, что черта. Времени. Краткость и скорость. Краткость ответа, скорость ответа. За скорость — прошу прощения, ответил вам не сразу. Но это не потому, а потому. Тут в чем еще сложность — ответы мои (да и не только мои — любые ответы на такие вопросы) будут тянуть на обобщение. А я бы не хотел. Это — только мое мнение. Не про «режиссуру сегодня», а про «мою режиссуру сегодня». И не про режиссуру даже. Потому что слышится в этом пока еще что-то демиургическое. Авторское. Пришел и говорю. Нет. Мне и сказать особо нечего. Я — только про себя. Про себя. И только.
Что такое режиссура сегодня?
Мне вот сейчас интересны простые вещи. И их сочетание. Называние вещей своими именами. Ну вот стол в этой кофейне. Откуда я вам пишу. Это — стол, и ничего больше. Не Остров Покоя в каком- то там Океане городского Хаоса или что-то еще, а просто — стол. С маленькой буквы. Вот это важно — писать с маленькой буквы. Не Мир, а мир, не Человек, а человек, не Выпить Стакан Воды, а выпить стакан воды. Просто. Следуя (или наоборот — не следуя) правилам орфографии. Просто родиться, просто прожить, просто чего-нибудь еще что- нибудь такое.
В чем вы видите сегодня суть и содержание вашей профессии?
Если обобщать — то снова — просто — быть приличным человеком. Если конкретней — обнаружить в себе эту простоту. И пустоту. И отнестись к ним. Хорошо отнестись. Еще конкретней — найти их в театре. Дать им слово. Вернуть их театру. Эту, если хотите, то пусть будет — антиметафоричность (хоть я и не люблю приставку «анти»). Просто правильно прочесть текст. И все. И не спрашивайте меня — что значит правильно? Как правильно? Я не знаю. Просто — правильно.
Нужно ли режиссеру мировоззрение или можно прожить и так?
А разве хоть кто-то живет без мировоззрения? (Извините, что вопросом на вопрос.) Оно — у всех и повсюду. Человек = мировоззрение. Никто не живет без мировоззрения. И всякое из них я могу попробовать уважать. Попытаться понять.
Ведь даже кажущееся отсутствие мировоззрения — тоже оно и есть. Это просто человеку с мировоззрением кажется, что кто-то не мировоззрит. Но это только кажется.
Сказать, что кто-то живет без него, — поставить оценку. Я — не буду.
Что такое режиссерский конформизм?
Это тоже такое мировоззрение. И не самое облегчающее жизнь мировоззрение. То есть я понимаю, что смешиваю понятия, но все же. Сравните постеры фильмов «Конформист» и «Стиляги» (т. е. нонконформисты). Я не про фильмы, только про постеры. И, сравнив их, вы увидите, что у нонконформистов — жизнь «легче», совсем в других тонах и настроениях.
Да, это я сознательно вот так, не очень элегантно, ушел от ответа. Все для того же — не ставить оценку. Потому что это ведь про искусство, не про преступление или политику. Хотя, конечно, у меня внутри все эти понятия сочетаются. Потому как театр — отражение страны и общества. Но конкретным деятелям театра я оценку ставить не буду, в отличие от политиков и чиновников и прочих других представителей власти. Потому что ведь в театр я могу и не ходить. А на улицу — хочется. Особенно весной.
Актуальность режиссерского высказывания — что это сегодня?
В этом вопросе особенно — нужна оценка творчества, чужого и своего. Это будет уже слишком субъективным. А я бы этого не хотел.
Спасибо!
Дмитрий Егоров
Что такое режиссура сегодня?
Трудно сказать. Не отвечу. Время нынче больно мутное.
В чем вы видите сегодня суть и содержание вашей профессии?
Уходить от театральности. И пытаться прийти хоть к какой-то реальности. Не выпадать из времени, в котором живешь. Слишком много смеха и развлечений вокруг. Комедий много слишком. Надо разбавлять. Театр все-таки не развлечение. Нет, развлечение, конечно, тоже, но не все же время ржать-то.
Нужно ли режиссеру мировоззрение или можно прожить и так?
Ну, с одной стороны, можно на уровне мировоззрения ставить попсу. И если это действительно… ну очень качественно, как Куни во МХАТе, где Миронов блестяще играет. Но это единичные случаи.
А вообще настоящих художников без очень четкого мировоззрения не бывает, по-моему. Яновская с Гинкасом почему-то перед Новым годом идут на антинационалистический митинг, и Генриетта Наумовна в свои 70 лет с грузовика выступает. Это мировоззрение, и этому учиться надо. Кочергин, когда узнал, что у Смоленского кладбища бизнес-центр строят, сказал: «Этот народ долго не протянет, если так относится к своим покойникам». И это мировоззрение. Очень четкое и внятное. Без полутонов. Такого сейчас мало, и это очень грустно.
Что такое режиссерский конформизм?
Широкая тема для исследования. Он разный. Выпускать спектакль, зная, что не создал для него максимально удобных условий выпуска, — режиссерский конформизм одного толка. Замышлять спектакль, заранее боясь того, что о нем скажет Управа, — конформизм другого толка. Соглашаться ставить комедию, когда на самом деле хотелось поставить трагедию, — конформизм. Заведомо думать о том, что скажут про спектакль критики, — конформизм. Кидать спектакль сразу после выпуска и уезжать — конформизм. И вообще, много всего можно перечислить.
Но без конформизма тоже никак. Просто одно дело — когда на выпуске вовремя декорацию не ставят, ты ругаешься, орешь на всех, возмущаешься, но вариантов-то нет, выпускать все равно надо, и ты выпускаешь. И это допустимый какой-то конформизм, наверное. А есть какой-то другой конформизм — ну, когда смотришь спектакль и понимаешь: у человека была возможность высказаться, и, может быть, даже очень круто высказаться, а он вильнул — и ничего не сказал. Это обидно.
Актуальность режиссерского высказывания — что это сегодня?
Сегодня это — актуальность режиссерского высказывания.
Ирина Керученко
В чем вы видите сегодня суть и содержание вашей профессии?
Для меня это не профессия — это путь развития моей личности через диалог с драматургом, актерами и зрителем. Творческое общение дает возможность переосмысления духовных ценностей, диагностирования и препарирования болячек — в первую очередь моих и, надеюсь, тех, кто смотрит спектакль.
«Режиссер» — это врач-диагност человека и социума, а театр — это учреждение, где проводятся исследования наших болезней на стыке философии, эстетики и психологии. Живой театр всегда несет в себе психотерапевтический лечебный эффект, а мертвый — разрушает, растлевает душу зрителя. Это как вода «живая» и «мертвая» из русских народных сказок. В поиске этой целебной «живой воды» я вижу суть, а содержание моей профессии я бы отдала на баланс министерства здравоохранения, а не министерства культуры.
Нужно ли режиссеру мировоззрение или можно прожить и так?
Режиссер, как и любой другой человек, желает он того или нет, имеет мировоззрение, которое зависит от уровня его развития, ведь мировоззрение — это система обобщенных взглядов на мир и место человека в нем; отношение людей к окружающей их действительности и самим себе, их убеждения, идеалы, принципы познания.
Что такое режиссерский конформизм?
Это слово имеет отношение скорее к личности человека, а не к профессии. В режиссуре самая главная ценность — это конечный результат, то есть твой спектакль. И чтобы его родить, приходится приспосабливаться к артистам, особенностям их характеров и психофизики, к техническим условиям театра, в которые попадает работа, и многим другим вещам. Но это все называется словом «дипломатичность». А в ругательном понимании слова, думаю, среди талантливых режиссеров приспособленцев нет. У них у всех либо непростые характеры, либо это невероятно одаренные дипломаты, такие, как режиссер Виктор Анатольевич Рыжаков. Логика приспосабливания в итоге уничтожает личностное высказывание, которое является сутью творчества.
Актуальность режиссерского высказывания — что это сегодня?
Это честный разговор с самой собой на зацепившую меня тему.
Михаил Бычков
Кто-то из мудрых наших предшественников сказал, что режиссура — это организация внимания и развитие впечатления зрителя.
Трудно сказать точнее. Тем более сегодня, когда расширяются выразительные средства, в театр приходят новые технологии.
Уже нет какого-то одного основного направления, нет единых правил игры, общих критериев. Если ты способен управлять вниманием зрителя, удерживать его интерес к происходящему на сцене, если ты знаешь, как заставить его дышать в унисон с твоими героями, чувствовать, что это не понарошку, не на потребу ему, а про него, заставить его плакать, а главное — сочувствовать твоим героям, — ты режиссер. Средства могут быть разные, объект их применения один — зрительный зал.
Актуальность — это то, что находит отклик. Можно скомпрометировать любую актуальную тему непрофессиональным ее воплощением, никакой гарантии творческого успеха в актуальной или глубокомысленной идее нет. Все зависит от убедительности, заразительности, если угодно, пронзительности сценического действа. И высший пилотаж, конечно, не слово, а тишина, не изощренная визуальность, а пустота сцены, не буйство выразительных средств, а концентрация внимания зрителя на простейшей лаконичной детали.
В конечном счете спектакль происходит не на сцене, а в сознании, душе и подсознании зрителя. Мне кажется, не обязательно играть на его сегодняшнем опыте. Не менее интересно апеллировать к вечным человеческим страхам, чувствам и инстинктам. К тому, что нас роднит с героями Еврипида, Шекспира, Гоголя… Хотя узнавать в классике черты сегодняшнего дня — это тоже часть нашей профессии.
О конформизме мне интересно говорить как об одной из составляющих режиссерской ответственности. Да, да, у нас, у режиссеров предпенсионного поколения, особенно у тех, кто не только ставит, но и руководит театрами, есть такой атавизм. Мы ведь делаем спектакли не за свои деньги, значит, мы должны учитывать и оправдывать доверие «заказчика». Мы ведь не сами воплощаем все свои «видения», значит, должны быть способны почувствовать себя в «шкуре» артиста, выполняющего наш «каприз». Наконец, мы делаем спектакли, на которые за свои деньги приходят ни в чем не повинные зрители, значит, мы не имеем права игнорировать их разнообразие, разнообразованность и то, что наша игра вторгается в их реальную жизнь. Впрочем, мне лично никакого особого дискомфорта это не доставляет.
Я давно уже нахожу в себе органичный внутренний отклик на ожидания продюсера, актера и зрителя. И не считаю себя конформистом.
Сегодня как никогда режиссер — это человек, в руках которого возможность сохранить театр как живое человеческое дело.
Живое чувство здесь и сейчас рождает живое ответное сочувствие — это непростая технология, без нас актеры, художники, продюсеры не справятся.
Александр Савчук
Что такое режиссура сегодня?
В чем вы видите сегодня суть и содержание вашей профессии?
Я недавно озадачился вопросом, что означает слово «режиссер», и понял, что переводится оно с французского «регент». Это забавно, по-моему. Но и на сегодняшний день точно. Это напоминает нам, что театр «коллективный» вид творчества. То есть реализация режиссерского замысла — не самоцель. То есть важно его иметь, этот некий «замысел», но помнить при этом, что работаешь ты не кистью, не рубанком, не словом, а живыми людьми, у которых тоже есть какие-то представления о творчестве, мире и материале. То есть моя цель как дирижера создать поле, в котором творческие воли занятых в процессе людей смогли бы максимально актуализироваться и реализоваться. И далее вести эти воли к единому результату своего замысла.
Режиссура в сегодняшнем понимании явление модернистское. Чуть более ста лет ей как самостоятельному виду творчества. Но сегодня время постмодернистского смешения всего со всем. И профессии пора вспомнить о том, что она изначально вспомогательная, организаторская. Я бы определил ее сегодня так — «координатор творческих воль». И мне кажется, что это невероятно сложно. Еще бы я назвал ее — «зачинатель игры». То есть я задаю правила игры, даю возможность участникам сыграть в нее максимально свободно, но контролируя соблюдение правил. На определенном этапе к игре подключается еще одна команда игроков — зрители. Вот тут-то и начинается самое интересное, но в репертуарном театре режиссер обычно на этом этапе выходит из игры. В своей независимой театральной команде «Lusores» я могу участвовать в процессе на всех этапах, как режиссер и как актер, и это, конечно, дает большие возможности в «координировании» творческих воль, актерских, зрительских и (как включенной внутрь игрового процесса) собственно режиссерской. Часто наши спектакли, сыгранные в течение сезона, очень отличаются от премьерных как по внутренней жизни, так и внешне, вплоть до смены мизансцен или реквизита. Наши спектакли — разомкнутая структура, подвижная и меняющаяся. Также не стоит забывать о творческой воле автора взятых в работу текстов, он, как правило, ведет себя крайне неожиданно и интересно, даже если скончался сотню лет назад. Интерес координировать эти потоки, возможно, это мой интерес к режиссуре сегодня.
Нужно ли режиссеру мировоззрение или можно прожить и так?
Можно, конечно, прожить без мировоззрения! И не только режиссеру, всем можно! Только как-то это неловко…
Что такое режиссерский конформизм?
Внутри у всех всегда есть ощущение — верно ли то, что ты сейчас делаешь, то ли это, что ты считаешь настоящим, или так — обстоятельства вынуждают, или деньги, или власти, или имя, или и т. д., или и т. п. Врать себе в процессе постановки — режиссерский конформизм.
Актуальность режиссерского высказывания — что это сегодня?
Актуальностью зачастую считается перечисление внутри спектакля фетишей времени. Фетиши сами по себе интересная тема для постановки, но боюсь, что к «актуальности» они имеют малое отношение. Еще — тиражированное слово «современный», очень востребованное слово сегодня, в официально признанном времени «постсовременности». Актуальность времени невозможна, так как оно утекает со скоростью секунда в секунду. Но возможно быть актуальным себе, а это самое себе живет во времени, значит, оно резонирует времени и при определенной доли честности (что, наверное, самое трудное) создает некую актуальность на сцене.
Константин Богомолов
Что такое режиссура сегодня?
Я не знаю, как определить режиссуру в прин. ципе. Что уж говорить о дне сегодняшнем… Скажем так: это сумма профессиональных навыков плюс творческая и личностная одаренность плюс абсолютные лидерские качества. Последнее — то, что выделяет именно режиссуру как профессию.
Без этой составляющей, по моему убеждению, режиссера нет. Вялость и безволие — свойство времени. Воля, в том числе воля к лидерству, дар убеждения и даже «гипноза» — требование профессии.
В чем вы видите сегодня суть и содержание вашей профессии?
Я не знаю, как ответить на этот вопрос. Откровенно говоря, и сам вопрос мне непонятен. Он абстрактен. Зачем вам такие же абстрактные ответы?
Нужно ли режиссеру мировоззрение или можно прожить и так?
Я не пользуюсь этим словом. В принципе. Это понятие надо забыть. Ну, допустим, вы имеете в виду некие четкие взгляды на мир… Так вот, наличие или отсутствие мировоззрения — личное дело каждого человека и никак не влияет на его творческую потенцию.
Что такое режиссерский конформизм?
То же, что и любой другой конформизм. Он либо есть, либо нет.
Актуальность режиссерского высказывания — что это сегодня?
Не знаю. Все в этом мире индивидуально. В том числе и восприятие. Для вас что-то будет актуально. Для меня — нет. И наоборот. Или совпадем… Вообще для меня это неинтересная категория. Спектакль либо задевает, либо нет.
Ксения Митрофанова
Что такое режиссура сегодня?
Да то же, что и вчера.
В чем вы видите сегодня суть и содержание вашей профессии?
1. Драматург не дурак.
2. Идея, которая подчинит себе товарищей-сотворцов.
3. Определенный инструментарий.
4. Самое главное, пожалуй: создание особой не бытовой действительности.
Нужно ли режиссеру мировоззрение или можно прожить и так?
Нужно. И уверена: оно есть у всех (не всегда, правда, свеженькое и интересненькое, но многие и над этим работают, предполагая, как это важно не для большинства).
Что такое режиссерский конформизм?
Это такой вот путь к постановке… Или же такой вот профессиональный путь… возможно, даже творческий… Врожденное либо приобретенное качество. Оригинальности не подбавляет, но социально поддерживает. (Я из Беларуси. Этот термин для меня всегда имеет негативную окраску. Но быть категоричной, отвечая на этот вопрос, уже не позволяет возраст.)
Актуальность режиссерского высказывания — что это сегодня?
Надоевший уже вопрос!!! Если режиссер берет что-то и делает — стоит предположить, что это актуально. Мало объективного в творчестве!!! Или же мы снова попадаем в вопрос «режиссерский конформизм»…
Проблема, которую хотелось бы затронуть, — «То, что критики оперируют ложными фактами, — это наша (моя) режиссерская судьба или простая добрая халатность?».
Порассуждайте, пожалуйста, и об этом. (Я за свободу слова в любом случае!!!)
Андрей Корионов
Что такое режиссура сегодня?
Режиссура сегодня — это менеджерско-маркетинговая стратегия, позволяющая в крат. чайшие сроки с минимальными затратами создать коммерчески успешное произведение искусства мирового уровня. К сожалению, театры чаще всего сталкиваются с режиссурой не сегодняшней и подобными стратегиями не владеющей.
В чем вы видите сегодня суть и содержание вашей профессии?
Суть режиссуры, на мой взгляд, в том, чтобы чувство, возникшее в режиссере и заставляющее его ставить спектакль, — без искажений передать зрителю, чтобы это чувство могло самостоятельно жить уже в зрителе и рождать у него собственные мысли и желания.
Нужно ли режиссеру мировоззрение или можно прожить и так?
Мировоззрение — это очки с цветными стеклами, которые болтами прикручены к голове, и если удается их содрать и взглянуть на мир «чистыми» глазами, то это большая удача для любого художника.
Что такое режиссерский конформизм?
Конформизм не бывает режиссерский или не режиссерский, это свойство личности, а если все- таки оторвать конформизм от личности и присвоить профессии, может быть, это — режиссерский прием.
Актуальность режиссерского высказывания — что это сегодня?
Насколько актуальна полевая ромашка и насколько актуальнее ромашки шаровая молния? Как только я пытаюсь ответить на этот вопрос, сразу возникает необходимость выявления контекста, а ромашка в контексте — это конъюнктура, конъюнктура обязательно затронет вопросы мировоззрения, а мировоззрение нужно содрать, как плюсовые очки с цветными стеклами.
Анджей Бубень
Что такое режиссура сегодня?
Я, честно говоря, не знаю, что такое «режиссура сегодня». Если сказать коротко, то режиссура — это умение организовать художественный процесс, от его начала и до конца, которым является премьерный показ спектакля и его дальнейшая жизнь. Похоже на выращивание маленького ребенка — он зарождается, мы следим за его вынашиванием, потом роды, а потом мы должны сделать так, чтобы он рос умным, здоровым, красивым и счастливым. Это и в жизни не всегда получается, и в театре тоже. Наши дети — наши спектакли — не такие, как нам бы хотелось, в этом сложность режиссуры. С другой стороны, режиссура — это умение найти единомышленников, людей, которые хотят думать так же, как мы, которые смотрят на мир теми же глазами. Умение иногда уговорить людей, сделать так, чтобы наше видение мира им понравилось, — в этом тоже заключается режиссура. Ничего нового я тут не скажу, еще Г. А. Товстоногов говорил, что режиссуре нельзя научить, можно научить технологии. Это профессия, как и любая другая, надо учиться пять лет в Академии и потом всю жизнь в театре (и иногда — можно так и не научиться…), с опытом добавляются разнообразные качества, умения, которыми человек или овладевает, или нет. Ведь существуют повара-артисты, а есть повара, которые просто травят людей: вот и в режиссуре есть творцы, которые уникальны по своему виденью мира и по тому, что они с площадки говорят, а есть такая повседневная режиссура, которая, наверное, тоже необходима. Слава Богу, театр разнообразен, и режиссеры — разные люди.
Режиссура — одна из сложнейших современных профессий, потому что она требует огромного количества знаний, предметов, которыми надо овладеть. Молодая режиссура сегодня, к сожалению, многими вещами просто не владеет. Без таланта никуда, но только талант — этого мало. Нужно прочитать множество книг, увидеть множество картин, прослушать много музыки, посмотреть отдаленные уголки мира и так далее, и так далее. Это огромное количество знаний раньше требовалось от нас, когда мы учились режиссуре. Сейчас, когда я смотрю на своих молодых коллег, мне кажется, что все упростилось.
Нужно ли режиссеру мировоззрение или можно прожить и так?
Я знаю очень многих людей, которые «могут прожить и так». И живут очень неплохо. Вот герой «Русского варенья» говорит: «Нашей страной руководят троечники». Любой европейской страной сейчас руководят троечники (это, естественно, метафора). Отсутствие мировоззрения, идейного мышления, морального стержня внутри — все это очень облегчает жизнь и дает большие деньги. Но искусству это очень мешает! Поэтому, если у тебя нет мировоззрения, в режиссуру и вообще в искусство идти бессмысленно.
Фото А. Самойлова
Что такое режиссерский конформизм?
Я не понимаю, как можно различить «конформизм» и «режиссерский конформизм». Человек — или конформист, или нет. Режиссура не может питаться конформизмом. Любая творческая деятельность, которая начинается с момента конформизма, обречена на неудачу. Я говорю не про жизненные условия — там можно идти на какие-то уступки (например, работать в нетопленом зале и тому подобное), но в творческом плане любые компромиссы заканчиваются плачевно. Мы все, режиссеры, об этом хорошо знаем. Иногда выбор бывает очень тяжелым: директор театра ставит тебе определенные условия, ты понимаешь, что принять их — это конформизм, но таким образом ты поставишь спектакль… Правда, он изначально будет уже не тот, который ты хочешь. Ты не соглашаешься ставить на таких условиях — и тогда ты, например, не можешь прокормить семью… Это непросто. Но если жестко ставить вопрос, то тогда надо так заниматься профессией под названием режиссура, чтобы не быть конформистом. Нужно искать другие жизненные варианты существования, чтобы в театре можно было позволить себе быть нонконформистом.
Актуальность режиссерского высказывания — что это сегодня?
Если зал дышит вместе с артистами, если зал реагирует, плачет, смеется, раздражается, нервничает, если спектакль вызывает живые настоящие эмоции, значит, он актуален. Если зал спокойно и тихо спит, значит, никакой актуальности нет. Актуальность для меня возможна, когда то, что транслируется с площадки, попадает в мое сердце, когда это меня задевает, трогает, может быть, даже вызывает протест.
Яна Тумина
Что такое режиссура сегодня?
Сегодня или вчера… Все эти категории времени сводят мысли о профессии к чему-то социальному. Возникают сразу рамки социального контекста. Во мне все же есть определенное желание преодолеть это. Отстоять в театре поэзию, а не документалистику.
Интересно обнаружить в себе художника- космополита, с постоянной тоской о прошлом и тягой к новым технологиям.
В чем вы видите сегодня суть и содержание вашей профессии?
Использовать атрибуты современности и при этом работать с архетипами. То есть опираться, «затачиваться» на нетленное. А «сегодняшнее» — оно что? Пшик какой-то… Поболит-перестанет. Я за Вечное — только оно ноет и требует воплощения постоянно.
Наполнять подмостки магическим реализмом. Когда достоверное, подлинное плотно завязано с тем, что можно считать невероятным, чудесным. И про абсурдное, конечно, не забывать. Кстати, это вообще абсурдная профессия… (кладу руку на сердце), и это очень многое определяет в моем отношении к театру в целом.
Нужно ли режиссеру мировоззрение или можно прожить и так?
Мировозрение… а как же без него… это же зрение на мир. Кому художник нужен, если он не самобытен? Нет… не прожить без этого никак. Более того, нужно мучить себя, мурыжить, но быть интересным. Дышать молодыми. Тогда что-то ловишь.
Что такое режиссерский конформизм?
Конформизм… я даже в словаре посмотрела. Получается — неподвижное что-то… да?
В нашем случае — это когда уже уверен во всем, что производишь, и не дрожишь от вдохновения и страха во время захода зрителя в зал… (Я в обморок падаю на премьере. Пришли чужие люди, билеты купили, сейчас сядут и будут СМОТРЕТЬ!!! УЖАС!!!) Это когда ничего не хочешь впускать в себя и прислушиваться, когда готовы все ответы, антирефлексия и глухота. Когда зациклен на концепции и не воспринимаешь живое. В общем-то, получается — смерть профессии. Несовместимое с ней качество.
Актуальность режиссерского высказывания — что это сегодня?
Актуальность высказывания — это когда совпадаешь с теми, кто пришел на твой спектакль. Тебя услышали. Стали думать, сравнивать, соизмерять со своим опытом. Это точно не о политике, это не пропаганда, не сатирический экстаз, хотя все это сейчас очень востребовано. Актуальность — это все-таки о встрече, когда хочется сказать: «ты — это я».
Василий Бархатов
Что такое режиссура сегодня?
То же, что и вчера. Это система жизнеобеспечения и актуализации всех литературных и музыкальных произведений, которые были написаны человечеством в разные века.
В чем вы видите сегодня суть и содержание вашей профессии?
В насильственной ликвидации безграмотности.
Нужно ли режиссеру мировоззрение или можно прожить и так?
Режиссура и есть право на выражение субъективного мировоззрения. Режиссеру всегда должно быть что сказать. Если ему нечего сказать, он просто ловкий постановщик или ассистент режиссера, которому есть что сказать.
Что такое режиссерский конформизм?
Не знаю, не пробовал. Одно ясно: режиссер не может работать в отрыве от окружающей реальности — художественной, духовной, социальной и политической. А позицию в отношении этой самой реальности он волен выбирать сам, в соответствии со своим мировоззрением, если оно у него все же обнаружилось.
Актуальность режиссерского высказывания — что это сегодня?
Мода на человеческие ценности меняется не так быстро, как мода на электронные девайсы. Поэтому, если ты ставишь про людей, а не про инопланетян, ты будешь актуален всегда. И даже когда нас захватят инопланетяне, их все равно будут забавлять лишь постановки про людские страсти.
Январь 2011 г.
Комментарии (0)