О СПЕКТАКЛЕ

Спектакль «Три сестры» у Эренбурга поразил своей исключительной наполненностью, полнотой проживания каждой минуты, каждой реплики и паузы. При таком — очевидно небогатом — бюджете сдержанный предельный минимализм декораций (В. Полуновский) и костюмов (А. Филюшкин) все же решает все сценографические задачи, и решает с успехом. Есть вектор ассоциаций — казенные, но такие сиротливые вешалки («на именины приходили тридцать, сорок офицеров»), теперь пустые навсегда, напрасно ждут людей, напоминают о других местах — гимназии, казарме, больнице…

И мгновенья жизни возникают из сценической ткани чудесными находками — вроде розы, принесенной Соленым (Вадим Сквирский) с холода в футляре из вложенных друг в друга валенок. Только эренбурговские артисты могут себе позволить такую «наглую» инверсию: «голую», неприкрытую метафору подать как абсолютно бытовое, даже обыденное действие. Маша в перчатках моет руки… Припадок у Вершинина — корчится- катается по ковру с цветастым рисунком: сколько у вас цветов… Даже если на них, этих микроэпизодах, печать «придуманности», все равно — убедительно, с энергией жизни, не имитации.

Впервые увидела такое глубокое и горестное, гибельное прочтение Андрея — ведь он на самом деле деградирует, всерьез превратился в игрока, вора, таскает все, что плохо лежит. Всем стыдно за него, ведь это бесчестье, ужас, и Наташа покрывает его, обвиняя в воровстве — больше некого — Ферапонта… Пара Андрей — Ферапонт замечательна: то один опекает другого, то наоборот, они меняются местами, их связь нерушима, как бывает у литературно-классической пары барин — старый слуга. Ферапонт — Сергей Уманов от старости вовсе бесполое существо. Чудный, трогательный эпизод с зефиром, который он не знает как есть, мнет в руках, разъединяет на две части, долго рассматривает, а потом от внезапного крика пугается и, быстро слепив воедино, кладет обратно на тарелку. И дальше — попытка успокоить младенчика жеваной — изо рта пищей, тем же зефиром, положенным в узелок из грязной тряпицы, — Наташа видит это и страшно кричит… Так из жизни… Так понятны становятся отношения в доме… Раздражение Наташи против слуг. Сочувствие театра Наташе теперь не редкость, мы, современные люди, как-то с течением времени все больше ее понимаем, а здесь она в исполнении Светланы Обидиной вызывает и вовсе сострадание. Попала, бедная…

И сам Андрей — неухоженный, в бесформенных, каких-то бабских кофтах с торчащими отовсюду нитками, несмотря на то, что в доме полно женщин… Любящие сестры и себя-то не могут обиходить: «Мы долго не могли привыкнуть, что у нас денщиков нету», — и офицеры стараются опекать, заботятся: моют им ручки, одевают, завязывают шнурки у ботинок… Видно, что им всем нельзя пить: они и так хороши… И каждый прислеживает за другим, Ольга отливает из Машиной рюмки, и все равно все пьют, с утра. И дробный, неостановимый звук рассыпанных кофейных зерен в финале… неосуществившийся кофе… Несбывшиеся надежды.