Петербургский театральный журнал
Блог «ПТЖ» — это отдельное СМИ, живущее в режиме общероссийской театральной газеты. Когда-то один из создателей журнала Леонид Попов делал в «ПТЖ» раздел «Фигаро» (Фигаро здесь, Фигаро там). Лене Попову мы и посвящаем наш блог.
16+

НОРА

САМ СЕБЕ РЕЖИССЕР

Л. Толстой. «Холстомер». Брестский театр кукол.
Режиссер Руслан Кудашов, художник-постановщик Андрей Запорожский, художник по куклам Алевтина Торик

Руслан Кудашов сначала перестал быть режиссером единственного нашумевшего спектакля, сделанного еще в студенческие годы («Река Потудань»), — и осуществил несколько постановок, о каждой из которых с неизменным интересом говорили и зрители, и специалисты. Потом он получил сразу две «Золотые маски». Потом вышел из разряда провинциальных кукольников, живущих в замкнутом пространстве доступных им образов и тем, — стал ездить по фестивалям и смотреть другой театр. Наконец, он перестал работать лишь в одном, созданном им самим, театре «Потудань» — откликнулся на приглашения сначала питерской «Бродячей собачки», потом других городов (Петрозаводск), а затем и стран (Белоруссия).

Столь стремительное и заметное распространение кудашовского театра объясняется просто: Руслан Кудашов — режиссер для театра кукол редкий. Он пришел в профессию в Петербурге в такое время, когда страсти вокруг кукольного искусства уже давно были списаны в архив. В условиях отсутствия полноценной конкуренции во взрослом камерном татре кукол быть замеченным оказалось нетрудно. Но в Кудашове изначально было заложено гораздо большее.

В первую очередь, профессиональная интеллигентность — в своем отношении к кукольной режиссуре Кудашов неизменно проявляет стопроцентную серьезность и осведомленность. Во-вторых, врожденная «правильность»: театр Кудашова — театр точной и актуальной установки. Это театр большой классики в малом пространстве, одновременно элитарный и общедоступный. Любая труппа была бы не прочь иметь такие спектакли в своем репертуаре.

Главная же сила Кудашова кроется в его «слабости» — он абсолютно неконъюнктурен, то есть «несвоевременен». Его главное достоинство — немодная теперь в искусстве искренность. У него напрочь отсутствуют комплексы большинства кукольников, которые работают с явной или скрытой оглядкой на драматический театр, постоянно извиняясь за свое участие в кукольных играх. Кудашову подобные переживания незнакомы — он действительно именно в куклах хочет ставить то, что ставит — Гоголя, Пушкина, Толстого, Хармса, — не притягивая кукол за уши к сюжету, но изначально читая материал особыми профессиональными глазами. Кудашов не боится сложных задач, сам задает себе провокационные вопросы и смело смотрит в лицо опасностям, которые на каждом шагу подстерегают режиссера-кукольника. И классика перед ним охотно — и иногда парадоксальным образом — раскрывается. А те ловушки, в которые он иногда попадается, расставлены им самим. «Холстомер», поставленный в Брестском театре кукол, — наиболее удачный тому пример.

Сцена из спектакля. Фото из архива театра

Сцена из спектакля.
Фото из архива театра

Сцена из спектакля. Фото из архива театра

Сцена из спектакля.
Фото из архива театра

Невероятно, что это первое обращение кукольного театра к рассказу Толстого. Материал — и кони, и люди — прямо просится на кукольную сцену. Так что вопрос правомерности его в куклах не встал бы, если бы режиссер сам его не поставил.

Ведь, как ни крути, «Холстомер» — это «история лошади», рассказанная ею самой. Вслед за Толстым Кудашов выбирает «животную» точку зрения. Но парадокс спектакля заключается в том, что лошади-то в нем как раз и нет. Холстомер, безусловно, есть, но представлен он (как и все остальные лошади и люди) в каждой сцене по-новому — настолько разнообразно, разнофактурно и разномасштабно, что его и идентифицировать-то порой бывает трудно. Такое решение (как всегда у Кудашова, стильное и культурное), безусловно, добавляет «интересности», спасает от скуки, но «пегость» («иноходность», «меринность») — «инаковость» Холстомера в нем полностью исчезает.

В силу разнообразия режиссерский ракурс выходит размытым, и надо признать: то, что сам режиссер считает свойством спектакля, на самом деле является его недостатком. Нам представлены не люди глазами лошадей, а лошади глазами людей — но не героев, а авторов. Иногда даже кажется, что брестский «Холстомер» поставлен не столько по Толстому, сколько по Лотману («Куклы в системе культуры») или Якобсону («Статуя в поэтической мифологии Пушкина»). Вместо «оживления» лошади, переживающей вполне человеческие страсти, Кудашов выбирает другой путь: лошадь увидена им как сумма ипостасей понятия «лошадь». Спектакль заполнен игрушками, миниатюрными статуями, шахматными фигурами, карусельными лошадками, «конскими» деталями интерьера и т. д. Также и люди решены в спектакле не вглубь, а вширь, суммарно — набором визуальных ребусов. Они изображаются то «безголовыми тантамаресками», то отдельными частями тела, то деталями костюма, использованными как кукла. Если добавить, что на сцене постоянно присутствуют актеры (иногда как «невидимые» кукловоды, а порой и в ролях — то ли персонифицированные души коней, то ли конюхи), — станет понятно, что во время спектакля зрителю приходится разгадывать образные загадки, сквозь которые трагическая исповедь Холстомера довольно скоро, несмотря на по-кудашовски подробное следование авторскому тексту, перестает слышаться вообще.

Сцена из спектакля. Фото из архива театра

Сцена из спектакля.
Фото из архива театра

Сцена из спектакля. Фото из архива театра

Сцена из спектакля.
Фото из архива театра

Как неизбежный результат — самое ценное качество искренности Кудашова — чувственность — тоже микшируется подобным подходом. «Холстомер», как и всё у Кудашова, отличается необычайно привлекательным обещанием чувства. Но режиссер, все еще сам, видимо, числящий себя в «начинающих», будто продолжает «учебу» — освоение набора профессиональных инструментов, — и это мешает ему с их помощью строить если не содержание, то эмоциональный сюжет. В этом освоении он неизбежно обращается за поддержкой к «постановочной команде театра Потудань» — звукорежиссеру Владимиру Бычковскому, художникам Андрею Запорожскому, Алевтине Торик. Профессиональная страховка предохраняет Кудашова от «слишком личного» — это всегда заметно по излишне функциональному использованию сценической конструкции и по предсказуемому появлению музыкальных тем, приходящих на помощь в нужный момент. Получается слаженно, но чуть слишком слаженно — нет парадоксальных сбоев в повествовании, ритме, эмоции, которые придали бы спектаклю неповторимый вкус.

Между тем возможности, использованные не до конца, явлены нам на сцене. В двух местах — в эпизоде из детства, где крохотный жеребенок, как котенок, тычется в огромную морду матери — выплывающей из мрака лошадиной головы; и в сцене последнего свидания с барином, где Холстомер вдруг запевает «Отцвели уж давно…», — нас подводят особенно близко к эмоциональному прозрению, но… Но недооживлены куклы, отстранены голоса, глушит тишина между важными репликами. Режисссер сам себя будто одернул за рукав и остановил на полпути.

Как всякое выпадание из родного гнезда, «Холстомер» со всей очевидностью обнажает уязвимость «вышедшего в свет» постановщика. Равно как и перспективы, ему данные, его потенциал. Потенциал у Руслана Кудашова, безусловно, многообещающий. Для того чтобы его реализовать, как явствует из «Холостомера», ему осталось совсем немного: освободиться от ложно понятой «ответственности» — перед классикой, перед профессией, перед чем угодно — и наконец довериться — актерам (кем и откуда бы они ни были) и, главное, самому себе.

Ноябрь 2005 г.

В указателе спектаклей:

• 

В именном указателе:

• 

Комментарии (0)

Добавить комментарий

Добавить комментарий
  • (required)
  • (required) (не будет опубликован)

Чтобы оставить комментарий, введите, пожалуйста,
код, указанный на картинке. Используйте только
латинские буквы и цифры, регистр не важен.