Ф. Кретц. «Концерт по заявкам». Музей-квартира В. Набокова.
Моноспектакль Светланы Михайловой

Женщина появляется незаметно. Она пришла домой, скорее всего после работы. Судя по строгому костюму, она секретарша или служащая. Снимает шляпку, скромное черное пальто, аккуратно вешает его на распялку, заботливо убирает приставшую ниточку, переодевается в домашние тапочки и уютную, ручной вязки длинную кофту. Она умывается, причесывается, она рассматривает себя в зеркале, мажет руки и лицо кремом, набирает в тазик воды, моет оставшуюся с вечера посуду, она читает газету, пока греется чайник, курит. Готовит себе чай, бутерброды, включает радио, «ловит» волну с музыкой…

Действие происходит в небольшой комнате гостеприимного музея Набокова, и зрителей мало, актриса — за тонкой пеленой прозрачного тюля, по диагонали делящего пространство надвое. Камерность, максимальная, предельная близость к «залу», «сверхкрупный план», явственное и принципиальное наличие «четвертой стены», подробная тончайшая проработанность и детальность бытовой и предметной стороны создают абсолютное ощущение документа, фрагмента реальности, куска жизни — или жизни, заснятой на пленку тайком, скрытой камерой: перед нами захватывающий немой фильм. И в постановочном приеме — вуайеризме, и в способе существования актрисы, и, конечно, в самом выборе материала — отказ от традиционных театральных выразительных средств, в первую очередь — от СЛОВА. Пьеса немецкого драматурга Франца Кретца (Franz Kroetz) «Концерт по заявкам» (драматическое действие без слов) — состоит из одних ремарок.

…Она жует свой бутерброд, из радиоприемника звучит музыка, и только глаза на краткий миг выдают мучительное женское одиночество, с которым она настолько сроднилась, что в принципе считает его нормой жизни. Она научилась с ним справляться, и справляется. Пока не звучит музыка. Привычно преодолев приступ незваных чувств, женщина достает шитье — гобелен, который она повесит над кроватью, вдевает нитку, делает стежки, сверяясь с задуманным рисунком, нанесенным на большую кальку — шуршащую и трудно складываемую. Движения ее скупы и точны, как у человека, который изо дня в день годами совершает одни и те же действия.

Лицо ее почти лишено мимики, почти недвижно, почти маска — и в то же время открыто зрителю, доступно «для чтения» — невероятный, каждый раз заново поражающий феномен: способность одного человека, актера, транслировать свои чувства и мысли другим людям — зрителям. Здесь явлено это чудо — работают не внешние проявления выразительности, они сведены к минимуму, нет — мы прикасаемся к невидимой и напряженной внутренней жизни, проникаем в еле слышное дыхание этой жизни — актриса не «играет», она живет — и в своей реальности, и в нашей. В поведении этой замкнутой и красивой женщины, моментами похожей на европейских кинозвезд времен Второй мировой войны, есть алгоритм обыденности, известный всем, кто жив: надо есть, пить, спать, ходить по нужде, мыть посуду, готовить еду, стирать, ухаживать за своим телом, снова есть, снова спать…

И если этот бесконечный круг здешнего бытия не одухотворен явным или тайным смыслом — Верой, Любовью, семьей, детьми, — он становится ненужным, перестает быть спасательным. Это и происходит с героиней спектакля — после того как постираны чулочки и вымыта посуда, почищены зубы и волосы накручены на бигуди, в вечернем полумраке, перед сном, слегка приподняв ночную рубашку, женщина разглядывает себя в старинном зеркале, ища ответа у своего прекрасного отражения и не получая ответа.

Мы не узнаем точно, чем закончится таинство затеянного женщиной безмолвного диалога с Богом, диалога твари с Творцом. Мы увидим лишь, чем закончится ее земная жизнь, увидим, как она, улегшись в постель и почитав книжку на ночь, потом встанет и, внимательно изучив инструкцию, приложенную к банке со снотворными пилюлями, не спеша проглотит все до одной, старательно запивая водой. Потом подойдет к окну, откроет створку — и распахнет руки навстречу полету.

Спектакль производит сильнейшее впечатление, он оригинален по форме и уникален по исполнению, он безусловно и несомненно достоин внимания публики и оценок критики. Исполнительница Светлана Михайлова после спектакля поделилась своей заботой — вот, сказала она, поставила спектакль и теперь не знаю, что с ним дальше делать. Честно говоря, в этот момент я почувствовала внутренний укол — что-то было «не так». Если Светлана Михайлова, талантливая актриса, переехавшая в Петербург из новосибирского «Глобуса» со своим мужем Дмитрием Готсдинером, ставит такие спектакли, то почему об этом никто не знает? Надо помогать, трубить во все трубы, что-то предпринимать, писать, говорить… Это же очень серьезная режиссерская работа, да плюс она же сама и играет… и как играет… Такое полное, до неузнаваемости преображение на площадке. Совсем другой человек.

— И пространство вы сами решали?

— Да, да, все сама, все сама.

— И костюмы, и предметы?

— Да, все я, все я.

— И выбор пьесы ваш?

— А вот выбор пьесы Леши Янковского.

В этот момент я вторично почувствовала внутренний укол — что-то начало проясняться. И прояснилось очень быстро — Питер город совсем маленький, а Алексей Янковский для нашего маленького города фигура заметная. Можно даже сказать, крупная фигура, большая. Много и плодотворно работающая. С большим или меньшим успехом он реализует свои идеи, которых у него множество, любит и умеет работать на камерных площадках, имеет свои пристрастия и интересы в драматургии, свой метод общения с актером, свой способ ведения репетиции и всегда интересный результат. У него узнаваемый режиссерский почерк, свой стиль в работе и четкая художественная программа, словом,

Янковский — фигура в достаточной степени значительная, чтобы можно было проигнорировать ее или объявить несуществующей. Однако Светлана Михайлова пошла на это. Полгода Янковский репетировал с ней в стенах Театра на Литейном пьесу «Концерт по заявкам», и тому есть множество свидетелей. Более того, в «Бродячей Собаке» был показан открытый предпремьерный показ практически готового спектакля, существует видеозапись этого прогона. Изменения, внесенные позже актрисой в постановку, возможно, и облегчают ее сценическое самочувствие, но принципиально не меняют в решении ничего: она выбросила звуковой ряд, подобранный режиссером, поменяла местами зеркало и кровать, а также видоизменила финал — в доме Набокова, где есть окно, она «улетает» в окно, а в подвальной «Собаке», где больших окон нет, героиня залезает на стол, снимает и выкидывает свои туфельки, они ей больше не понадобятся.

Надо добавить, что спектакль «Концерт по заявкам» входил как одна из трех частей в проект А. Янковского под названием «Великий Немой», посвященный немому кинематографу и стилистически организованный «под кино». Сейчас он репетирует вторую часть проекта. Вполне понятно, что актриса «не знала, что ей делать с созданным спектаклем».

Чем объяснить такой поступок, что за странная аберрация произошла у актрисы, решившей, что это она сама поставила себе спектакль, не ясно. Разве что влиянием питерского климата, в большой концентрации содержащего гоголевские флюиды, — здесь то и дело раздваиваются личности, создания объявляют себя создателями, а части тела — полноценными людьми.