Петербургский театральный журнал
Блог «ПТЖ» — это отдельное СМИ, живущее в режиме общероссийской театральной газеты. Когда-то один из создателей журнала Леонид Попов делал в «ПТЖ» раздел «Фигаро» (Фигаро здесь, Фигаро там). Лене Попову мы и посвящаем наш блог.
16+

В ЛИЦАХ

ГЕОРГИЙ КОРОЛЬЧУК

Более двадцати лет назад в первом же своём сезоне на профессиональной сцене молодой актёр сыграл главную роль. Ни одна рецензия на тот спектакль не обошлась без лестных слов в адрес дебютанта. Он запомнился сразу. Небольшого роста, тоненький, подвижный, очень милый и симпатичный, поглядывающий искренними, любопытными глазами — с тех самых пор Корольчук стал идеальным типажом для воплощения чистых и светлых образов молодых людей.

Г. Корольчук (Шут). «Смерть Иоанна Грозного» Фото Ф. Титова

Г. Корольчук (Шут). «Смерть Иоанна Грозного»
Фото Ф. Титова

Мальчики, юноши, «наши современники», «положительные герои» — шлейф этих персонажей тянется за Корольчуком, как ни странно, до сих пор. Но за два десятилетия актёрской биографии очень изменился его облик. Прежний лёгкий и живой взгляд потяжелел. Доверчивость и простодушие в глазах спрятались за холодноватую иронию. Во взгляде, в осанке, в движении появились сдержанность, сосредоточенность. Сегодня его глаза не улыбаются так, как прежде, даже если будет улыбаться лицо.

В театре имени Комиссаржевской не принято играть лучше других. Не принято перезатрачиваться, не принято выбиваться из привычного, неутомительного, ровного течения спектаклей. Многолетняя привычка наступать на горло собственной песне — дабы не выделиться, не затмить, не выскочить вперёд — обернулась горьким зрительским ощущением катастрофической недовоплощённости этого актёра. Порой кажется, что Корольчук сознательно уходит в тень, сдерживает темперамент, убавляет звучание собственной роли и… словно теряет её. Каждая из полусотни сыгранных им ролей — лишь блик в его творческой биографии.

Корольчук кажется «чужим среди своих» в родном театре. Это состояние передаётся и его героям.

Похоже, что в спектакле «Дни Турбиных» бушующие за окном метели и вьюги революции не оставили никаких следов на обитателях уютного, гостеприимного турбинского дома. И только самый младший — смешливый, подвижный, светлый Николка Турбин как будто взвалил на свои плечи весь груз сумасшедшего времени. Сосредоточенный и замкнувшийся, слишком хорошо понимающий, что происходит, к концу спектакля он сидел где-то в отдалении, один, отстранённо наблюдая за неисправимым балагуром Мышлаевским, за всё тем же по-детски наивным Лариосиком, за вновь обретающей счастье Еленой. Никого не видящий — поверх, вдаль, сквозь — взгляд Николки вмещал в себя разорванный, страшный, опрокинувшийся мир. Мальчик, едва ли не подросток — покалеченный, сломленный, безжизненный — смотрел глазами человека, у которого больше не будет ничего.

Ныне этот спектакль снят с репертуара, и у Корольчука осталась, в сущности, лишь одна драматическая роль — царь Фёдор Иоаннович в знаменитой постановке Рубена Агамирзяна по трилогии Алексея Толстого. Все три спектакля в театре долгожители, и Корольчук играл во всех трёх со дня премьеры, но другие роли.

Г. Корольчук (Незнайка). «Незнайка на Луне» Фото Ф. Титова

Г. Корольчук (Незнайка). «Незнайка на Луне»
Фото Ф. Титова

«Царь Фёдор Иоаннович» — спектакль, поставленный для другого актёра и блистательно, неподражаемо тем актёром сыгранный. Тот, для кого образ царя Фёдора отныне и навсегда связан с Владимиром Особиком, не найдёт в игре Корольчука ожидаемой нервности, надлома, неповторимой особиковской хрупкости и прозрачности. Особик играл на срыве, Корольчук — актёр гармоничный. Он снял оттенок болезненности, слабости, изначального страдания своего Фёдора. Он играет скорее не страдание, а невыносимую усталость от необходимости разрываться между одинаково близкими ему людьми. Фёдор в исполнении Корольчука — царь хороший и добрый, но не исключительный, не святой. Этот Фёдор не то чтобы хочет в качестве царя творить добро, нo — не хочет быть царём. Сходя с престола, Фёдор делает выбор и обретает покой. В финальной сцене наступившее прозрение Фёдора сыграно актёром не как раскаяние и самоупрёк, а как просветление и очищение. В этой последней минуте сценического времени Фёдор — Корольчук запоминается светлым, мудрым ликом, грустно-ироничной улыбкой, отсутствующим, далёким, но очень спокойным взглядом.

В Фёдоре Корольчука больше мягкого юмора, лукавства, озорства. Возникает даже ощущение, будто актёрская природа Корольчука никак не может примириться с необходимостью выполнять поставленные задачи. Иногда этот беспомощный, «сумасшедщий» царь вдруг посмотрит таким хитрым, насмешливым взглядом, что невольно подумаешь: а не блеф, не притворство, не маскарад ли это? При всей способности к тонкому психологическому обоснованию роли, Корольчуку всегда нужен момент отстранения, его собственного, личностного отношения к своему герою. Театр бытового правдоподобия, театр реальных, конкретных, достоверных персонажей не для него.

Был у него замечательный трагический шут в спектакле «Смерть Иоанна Грозного». Весёлый такой шут с трагическими глазами. Глупости всякие болтал, улыбка с лица не сходила, только голос — громкий, резкий, пронзительный — вдруг тревожно замирал на одной ноте. Вскрикнет, остановится на какой-то высоте, а потом словно покатится по убывающей, зазвучит, постепенно угасая. Этот голос был камертоном всех событий. В горестных и печальных глазах шута отражалась судьба царя и государства.

Г. Корольчук (Царь Фёдор). «Царь Фёдор Иоаннович» Фото Ф. Титова

Г. Корольчук (Царь Фёдор). «Царь Фёдор Иоаннович»
Фото Ф. Титова

Вот смотришь на Корольчука в спектакле «Полоумный Журден», где он играет изобретательного, ловкого, неунывающего слугу Ковьеля, и представляешь, какой великолепный был бы из него Труффальдино. Стихия театральности, масочности, чудесных превращений и невероятных происшествий — это его стихия. Импровизация, пародия, всевозможные выходки, розыгрыши, смешные репризы — всё в его власти. Корольчук — превосходный актёр для детских спектаклей. Ну просто удивительно доступный детям актёр! Его маленький Незнайка под огромной шляпой, большеглазый и с улыбкой в пол-лица сразу становился «своим» и любимым. Физиономия отчаянного выдумщика и фантазёра, неисправимое озорство в хохочущих глазах, всякие смешные проделки и фокусы вызывали неописуемый восторг у маленьких зрителей. Ну а где ещё, как не в роли восхитительного Кота в сапогах, может лучше пригодиться поистине кошачья пластика этого актёра, его плутовская физиономия, его маленькая, гибкая, грациозная фигурка?

После его Горацио в спектакле «Игра в Эльсиноре» не остаётся сомнений, что Корольчук может запросто играть роли авантюристов самого разного уровня и степени изощрённости — от Миши Бальзаминова до Остапа Бендера.

«Игрой в Эльсиноре», вне всяких сомнений, управляет Горацио. И сколько бы ни прислушивались бродячие актёры к тревожным звукам под сводами старинного замка, одного движения руки Горацио — как отрезал, как отрубил, как отпустил гильотину — достаточно для демонстрации его, Горацио, могущества. Незаметно являясь из темноты, проплывая неслышной, скользящей походкой, посматривая умным, насмешливым взглядом, растягиваясь, складываясь, изгибаясь, являя собой царственную невозмутимость и значительность, Горацио ведёт игру умело и уверенно. Он начинает и выигрывает. С лёгкостью. Ибо нет ему в этом спектакле достойных противников. Чёрный, тонкий, изящный Князь Тьмы дирижёрским взмахом рук завершает игру и устремляет свой взгляд в Вечность. Он оставляет за собой последнее слово.

Актёр Георгий Корольчук не зависит от режиссуры. Эту самостоятельность и воспитал в нём за долгие годы театр имени Комиссаржевской. Всё, что делает Корольчук в спектакле «Невеста из Парижа», возникает как будто бы из ничего. Одноимённая пьеса Б. Рацера и В. Константинова — это набор реприз, приправленных анекдотичностью самого сюжета и примитивными социально-политическими аллюзиями. Корольчук играет реакцию, оценку происходящего; больше молчит и смотрит, чем говорит и двигается — и зритель угадывает драму человека, по которому жизнь уже успела проехаться своим немилосердным колесом и в очередной раз сбросила вниз, лишь только он поверил в возможность нарушить её ровное и привычное течение.

Частная история непутёвого великовозрастного жениха становится у Корольчука характерной чертой судьбы поколения.

Г. Корольчук (Горацио). «Игра в Эльсиноре». Фото Ф. Титова

Г. Корольчук (Горацио). «Игра в Эльсиноре».
Фото Ф. Титовао

…Высшее образование. Интеллигент. Специалист по колхозному праву, объект насмешек «хозяев жизни». Брошен женой по причине материальной несостоятельности. Из тех, кто никогда не сбежит ни в кооперативную лавку, ни за границу. На свою в общем-то бессмысленно прожитую жизнь смотрит трезво и без иллюзий. Ничему не удивляется, особо не смеётся, на шутки отвечает серьёзно. Замкнут, угрюм. Неспешность движений, сосредоточенность на чём-то своём и — вечная усталость на лице, скептическая полуулыбка, с которой воспринимает все начинания своей деятельной мамаши. Дом-работа. Работа-дом. Как заведённая машина, безукоризненно выполняющая заложенную программу. Видит, как сквозь пальцы утекает жизнь, и пальцем не шевельнёт, чтобы что-то изменилось.

С появлением в доме иностранной гостьи он, вероятно, впервые за несколько лет расхохотался — открыто и заразительно. В потеплевших и засветившихся глазах возродился не просто вкус к жизни, но надежда вырваться из опостылевшего существования, где он никогда и никому не был и не будет нужен. Поэтому внезапный отъезд героини за наследством воспринимается не только как предательство любимой женщины, но как очередная насмешка судьбы, которая поманила его за собой и опять обманула.

Холодным, остановившимся взглядом обманутого существа смотрит у Корольчука даже герой детского мюзикла. Кот в сапогах у него — настоящий драматический персонаж. Кот-философ. Кот грустный и печальный. Кот, по-человечески переживающий предательство человека. Кот великодушный, умеющий прощать и бесконечно преданный своему другу и хозяину, несмотря ни на что. Отдельный самостоятельный мир, который создаёт себе Корольчук в спектакле «Клятва маркиза де Карабаса», не вмещается в развесёлую утренниковскую драматургию. Тема обманутых надежд и разочарования возникает у актёра даже там, где она никак драматургически не предполагается.

Вот назовут вам фамилию Корольчук. Кто появится в вашем воображении? Царь Фёдор? Горацио? Ковьель? К сожалению, ни тот, ни другой, ни третий, ни пятый и ни десятый. И всё же воображение мгновенно вам выдаст образ этого актёра. Самого по себе, не в роли. И вы услышите удивительный, певучий, как будто летящий, улетающий смех.

В именном указателе:

• 

Комментарии (0)

Добавить комментарий

Добавить комментарий
  • (required)
  • (required) (не будет опубликован)

Чтобы оставить комментарий, введите, пожалуйста,
код, указанный на картинке. Используйте только
латинские буквы и цифры, регистр не важен.