А. Май, Э. Рзаев, А. Карачинский.
«ато: интервью военного психолога».
Студия LOFT 31 (Киев). Режиссер Андрей Май

Центральная площадь небольшого провинциального городка где-то в центре Украины. Слева — музыкально-драматический театр, первый профессиональный в Украине, колыбель Марка Кропивницкого и Ивана Карпенко-Карого. Справа — военная часть, построенная еще в царской России. Чуть поодаль — бывший парк имени Ленина, наследие Советской Украины. На самой Театральной площади — многолюдно, но тихо. Над нею — как-то приглушенно, интимно стелется национальный гимн. Через площадь, от улицы Большой Перспективной через Дворцовую тянется вереница гробов с сине-желтыми флагами на запечатанных крышках. Это хоронят моих друзей и тех, кого я не знал, а может, и не видел вовсе на тесных улицах некогда родного мне города, куда сегодня попал почти случайно, проездом из столицы. Это хоронят ребят, прозванных «киборгами», защищавших долгое время Донецкий аэропорт. Один из них — приятель по интернату, военный почтальон, после — начальник радиостанции, неудавшийся журналист, отец крошечного сына, простой парень Виталик…

Э. Рзаев в спектакле. Фото Д. Воронова

Всего вышеперечисленного в спектакле «ато: интервью военного психолога» нет и в то же время — все это там есть: сотни площадей в сотнях украинских городов и крошечных сел и тысячи «приятелей-виталиков», погибших в ходе проведения антитеррористической операции (АТО) на востоке страны. А если честнее — во время войны на Донбассе.

Текст этого спектакля — практически дословная диктофонная расшифровка, полученная режиссером от «донора» истории: штатного психолога Министерства обороны Украины Алексея Карачинского, работавшего с бойцами украинской армии в самых горячих точках антитеррористической операции. Алексею приходилось как реабилитировать тех, кто вернулся из-под «градов», так и самому отправляться на самый «передок», стоять под обстрелами.

«СЕКРЕТНЫЙ» ТЕАТР

Интересно складывается судьба некоторых украинских спектаклей. Одна из первых презентаций текста «Дневников Майдана» (коллективный проект театрального движения «Украинская новая драма») состоялась в Москве в рамках фестиваля «Золотая маска» как раз во время оккупации и перед аннексией Крыма. Первая читка «ато…» — прошла зимой в Херсоне, граничащем с тем же Крымом. А первый публичный показ готового спектакля состоялся в Москве.

Художественный руководитель Театра. doc Михаил Угаров так прокомментировал презентацию спектакля в Москве: «25-летний психолог (а они в дефиците, потому что кто еще несколько лет назад думал о войне?) отправляется на передовую работать с военными с посттравматическим синдромом. Но сам его получает. Речи его, составившие текст этой монопьесы, — речи человека, глубоко травмированного будничными ужасами войны. Не можешь изменить реальность — свидетельствуй о ней. И как документальное свидетельство, этот материал лишен всякой пропаганды».

Интересно, что спектакль пока только дважды был показан на Родине. Но уже успел дважды побывать за ее пределами: не только в Москве, но и в Вене, в рамках международного фестиваля «Лучшее из Украины и Израиля».

ПАМЯТКА БОЙЦА

Зрители входят в студию, рассаживаются. Из телефона звучит ненавязчивая музыка. Шум. Слышен смех. Жизнь. Неспешный двухчастный монолог, срежиссированный Андреем Маем, — образец феномена, когда спектакль рождается не на сцене, а в зрительном зале. Безусловно, текст требует от зрителей творческой отдачи. Актер (молодой киевлянин, многообещающий студент Эльвин Рзаев) не стремится играть прототипа истории — но и не становится просто функцией, безучастным рупором, доносящим текст. Он такой же «живой», как и каждый сидящий в зале. Просто у него в руках листы с текстом монолога, и именно ему по какому-то странному стечению обстоятельств предстоит донести его людям, сидящим напротив.

Сцена из спектакля. Фото Д. Воронова

Первая часть спектакля — так называемая «Памятка бойца по снятию стресса», составленная военным психологом для нужд «простого солдата, который понимает простые слова». Как гласит преамбула: «Эта информация поможет сохранить хорошее психологическое состояние и боеспособность». Каждый зритель получает свой экземпляр. Хочет — может читать. Не хочет — отложит в сторону.

Актер произносит только ключевые слова, выделенные черным. А зрителям оставлены лакуны тишины, чтобы читать (или — не читать!). Важнейшим инструментом диалога с залом становится пауза. Постепенно актер уплотняет ее, а речь его превращается в бесконечный вопрос «Что делать?».

Второй период (тишина)… Что делать? Бессонница (тишина)… Что делать? Изоляция и заброшенность (тишина)… Что делать? Кровь (тишина)… Что делать? Ответственность (тишина)… Что делать?

Время уплотняется в сингулярность. Но тут зрителям предлагают снять стресс. Не традиционными на фронте способами (например, водкой), а с помощью простых упражнений. Одно из них беру на вооружение и себе: обычный массаж. Чтобы сохранить энергию, массируйте по 30 секунд точки, находящиеся под носом, между бровями, под нижней губой и в центре ладони. Я пробовал уже не раз — действительно помогает. Не менее зрителей в снятии стресса нуждается и актер Рзаев.

Вторая часть спектакля — монолог, смонтированный из бесед с психологом, вернувшимся из третьей и четвертой командировки в зону проведения АТО. Временной разрыв здесь ярко выражен вербально: текст становится более радикальным, появляется мат. Актеру все сложнее сдерживать эмоции, внутренняя боль понемногу прорывается наружу. Своеобразная демаркационная линия между частями — белый стих (Любовь Якимчук «Розкладання»), услышанный психологом Алексеем на одном из поэтических вечеров в Киеве. Автор родом из разрушенного Дебальцево говорит, что о войне нельзя «стройно», нельзя «гладко», получается только рвано и нестройно. Собственно, как и в жизни. Текст распадается, разваливается на глазах и так же распадается, трансформируется актер. Стих повторяется еще раз. Своеобразный «эффект Кулешова». Не так важны слова, как воздух, зазор между актером и тем, что он произносит.

Сцена из спектакля. Фото Д. Воронова

Сама по себе история, произошедшая/рассказанная/психологом/«донором», не содержит душераздирающих фактов биографии. Он прошел передовую и вернулся в тыл. На своем пути встретил военных начальников, которые бывали на передовой лишь по полчаса в месяц, говорили: «Держитесь, парни!» — и возвращались в теплые, безопасные штабы. Об этом он и рассказал в интервью, ставшем текстом пьесы. Об этом и многих других повседневных, бытовых подробностях войны рассказывает зрителю актер Рзаев. О том, как, будучи офицером, психологом, стоял вместе с солдатами на посту и спал в блиндаже под обстрелами. Именно в таких условиях приходит осознание, что «для счастья надо держать ноги в тепле (лучший подарок — валенки!) и хотя бы раз в неделю иметь возможность принять горячий душ». А что в тылу, по возвращении из зоны боевых действий? Тут жены бегают по базарам и «ищут запчасти для БТРов, чтобы передать через волонтеров на передовую», и тут же пишутся и переписываются служебные военные отчеты, «потому что в таком виде это читать начальству нельзя!». Вернувшись в Киев, герой загружает себя работой и консультациями солдатских семей. Он страстно заявляет: хочу вернуться на войну, хочу быть «максимально полезным» и просто работать, делать свое дело.

Чем ближе к финалу — тем сложнее актеру остраняться. Финальный абзац звучит патетично: «Последнюю неделю я слышу от разных людей одно и то же: оно тебе надо, спустись на землю, ты что, не знаешь, в какой стране мы живем? В том-то и печаль, что я знаю, в какой стране живу, но я не хочу, чтоб она была такой, я хочу, чтоб она была лучше!» Театральность, пафосность этого высказывания — лишь способ защититься от ужаса, ставшего неотъемлемой частью жизни многих украинцев.

После этих слов актер уходит. Оставляя зрителей один на один со звучащей из смартфона музыкой, записанной чуть ли не в том же кафе, что и монолог. Хорошо. Вилки стучат о тарелки. Гул голосов. Смех. Жизнь продолжается. А через всю историю человечества плывут гробы; фундаменты всех театральных площадей мира — кости; в памяти остаются единицы, а умирают — тысячи и миллионы «виталиков». Слова распадаются на слоги. Грозное АТО становится обыденным и привычным «ато». Кожа нарастает и уже не болит. Правда, зудит иногда. Если напомнить. Если вспомнить. А вопросы так и остаются без ответа. И что с этим всем делать? Надо ли что-то делать? Что делать?

Апрель 2015 г.