10 мая в филиале Музея городской скульптуры «Мастерская Аникушина» состоялась премьера спектакля о войне «Илиада Одиссея» («Троянский конь»). Автор идеи и режиссер Виталий Дьяченко (выпускник А. А. Праудина). Большая часть действия проходит внутри коня, сделанного художником Владимиром Мажугой. В коне могут разместиться около двадцати детей и Одиссей. Герой Виктора Бугакова — единственный персонаж, представленный в живом плане. Остальных героев троянского цикла мифов играют теневые куклы Алексея Казеки, ведомые и озвученные артистами Александром Хромовым, Радмилом Хайрутдиновым, Лидией Гурьяновой. Спектакль играется в Мастерской Аникушина до середины июня, а после — вместе с конем — будет искать новый порт приписки в пространстве Петербурга.

Это попытка театра детского выбора. Антимилитаристский, пацифистский спектакль о войне для детей от пяти лет.

Перед спектаклем. Фото О. Яковлевой

Вернее, наша команда прикладывает все усилия, чтоб он был антимилитаристским и пацифистским. А решать — детям. В каком-то смысле — это борьба театра и инстинкта войны, шаблонов героизма, шаблонов жестокости. Честное слово, честная борьба.

Дети расстаются с родителями на пороге Трои (родители будут видеть «изнанку» спектакля, его закулисную часть, и слышать голоса детей). Зрителей ведет за собой Одиссей — ведет в утробу Троянского коня, чтобы потом совершить диверсионную вылазку в Илион, вручает копья. Нужно только дождаться, пока враг заснет («Тише! Только шепотом!»), и нанести удар. Герой Виктора Бугакова говорит о войне с упоением, почти со сладострастием. И описывает план действий по-военному, предельно конкретно. Это принципиальный момент: и в пьесе, написанной Асей Волошиной, и в способе существования артиста не должно быть никаких скидок на возраст. Любое табуирование преждевременных с точки зрения взрослого тем, любое консервирование статус-кво уничтожает доверие между ребенком и родителем, между искусством и зрителем. Кроме того, чтобы заполучить зрителя, с которым можно говорить на любые темы, не стесняясь в выражениях и приемах, его нужно вырастить. Станиславский начинает книгу «Моя жизнь в искусстве» с пространного рассказа о первых зрительских впечатлениях. То есть буквально: жизнь в искусстве начинается не с того, какой ты художник, а с того, какой ты зритель.

…Одиссей обескуражен, когда узнает, что ему дали вместо бывалых солдат отряд новобранцев. И, чтобы ввести их в курс дела и поднять боевой дух, начинает рассказывать кровавую историю и мифологию Троянской войны. И она оживает в теневом театре на экранах, вмонтированных в тело коня.

Во время спектакля. Фото О. Яковлевой

Важно было простроить драматургию спектакля таким образом, чтобы он сам заключал в себе войну войны и мира. Поэтому Одиссей, снабженный арсеналом патриотической риторики, изрядно напирающий на дихотомию «свой—чужой», сначала должен казаться предельно убедительным. Да, настораживает немного, что у него случаются конвульсии, да и доспехи его почему-то из гипса и все в спекшейся крови. Зато какие героические вещи говорит! (Мы не проводим прямых аналогий: посмотрите, это актуально, и сейчас льется кровь. Конечно, дико актуально! Но не хочется заниматься публицистикой. Представляется, что у искусства больше ресурсов и способов воздействия.)

На первый взгляд, спектакль сделан в жанре storytеlling, проиллюстрированном и дополненном театром теней. Но это не так. Именно театр теней вступает в конфликт с Одиссеем, несущим ересь официальной идеологии. Некоторые куклы — сначала Кассандра, а потом теневые дети: сын Гектора, маленький Ахилл, и Телемах — выходят из повиновения. Они говорят и действуют так, что сомнения в том, что троянцы и греки враги и что это сущностно, должны зародиться. Телемах, сын Одиссея, в финале открывает тайну — прежде всего самому отцу: Одиссей не всегда был таким, он стал таким за десять лет войны.

Во время спектакля. Фото О. Яковлевой

И герой осознает это и дезертирует — назовем вещи своими именами. Он не находит больше причин для кровопролития. И когда он выводит вооруженных детей из коня, они сами — на основе пережитого опыта — решают: последовать его примеру или напасть на спящих троянцев, разрушить хрупкую, бумажную Трою. Спектакль предполагает два финала. Если условная Троя будет проколота копьями, дети увидят на экране безусловную и довольно страшную картину разрушений.

Ради этого, последнего, акта, ради погружения в ситуацию выбора и замысливался спектакль. У ребенка есть вполне настоящее право решать, каким будет исход. Причем все это происходит на глазах у родителей. Это информация для них. Информация, с которой они должны будут считаться.

Во время спектакля. Фото О. Яковлевой

P. S. В пьесе есть монолог, звучащий как песнь, но сделанный на основе энциклопедической справки: «Так Диомед убил Фегеса, Агамемнон убил Одия, Идоменей убил Феста, Менелай убил Скамандрия, Мерион убил Ферекла, Мегес убил Педея, Эврипил убил Гипсенора… Диомед убил Астиноя, Гипенора, Абаса, Полиида, Ксанфа, Фона, Хромия, Эхемона…». Мифология это или история? Я не знаю. Но за каждым из этих имен стоит если не человек, то персонаж — живший и для чего-то погибший. Война — это тема, забвение которой чревато утратой ощущения ценности человеческой жизни. Вне зависимости от того, насколько далеко спрятано оружие.

Май 2015 г.