«Мадонна с цветком» (по роману М. Глушко).
Театр-студия п/р О. Табакова. Режиссер и художник Александр Марин

Роман крымской писательницы Марии Глушко «Мадонна с пайковым хлебом» автобиографичен.

Глушко пережила войну двадцатилетней девушкой, героине ее романа — Нине — почти столько же. Она увидела войну глазами беженки, глазами тех, кто вынужден был скитаться, жить в изматывающем ожидании родных, ушедших на фронт. Вереница городов — Москва, Пенза, Ташкент, Саратов — проносится в окнах плацкартных вагонов. Действие романа разворачивается в тылу: на замерших полустанках и вокзальных перронах, в тесных, разоренных войной домах и переполненных больницах, в длинных очередях за ежемесячным пайком и письмами с фронта. Главные герои — не бойцы с передовой, а их женщины: матери, жены, сестры и дочери. Роман Марии Глушко о людях, проявивших героизм в испытаниях будничной жизнью, не утративших, вопреки каждодневному несчастью, сострадания к судьбе чужих людей.

Сцена из спектакля. Фото К. Бубенец

Режиссер Александр Марин уплотняет многостраничный роман Глушко до двухчасового сценического действия. История Нины — ее сыграла студентка третьего курса колледжа Олега Табакова Юлиана Гребе (дебют актрисы на сцене Табакерки) — рассказана им как путь взросления и крещения войной. Александра Марина интересует не частная история главной героини, дочери генерала, жены курсанта, которая беременной уезжает из Москвы, сначала отправляясь на безуспешные поиски мачехи в Ташкент, затем к родственниками мужа в Саратов, а судьбы повстречавшихся ей людей. Первый и самый важный урок, который получает Нина, — у всех на войне одна судьба и одна беда, горе каждого здесь всего лишь — «одно из…».

Поначалу перед нами еще совсем юная, немного наивная, чересчур прямодушная барышня. Копна русых волос, белоснежная, фарфоровая кожа, детское лицо с грустными глазами и сонно приоткрытым ртом делают ее похожей на Мадонн с полотен художников Возрождения. Для Нины война — это внезапное расставание с мужем, тревожная неизвестность впереди. Из уютного семейного гнезда режиссер выталкивает Нину то в душные, набитые спящими людьми тамбуры, то на обледенелые полустанки, где стены обклеены объявлениями о розыске пропавших родственников (мятыми бумажками назойливо трясут перед ее носом), то на пустующие рынки, где торговки, перекрикивая друг друга, продают последнее, что у них есть. Несколько передвижных серых фурок молниеносно перебрасывают действие из одного места в другое. Но Нина вдруг представшую перед ней реальность войны видит словно бы сквозь сон. Она пока еще не участвует в событиях, лишь наблюдает за ними со стороны. И потому ведет рассказ всё больше не от первого, а от третьего лица. В мыслях она переносится в беззаботное прошлое, во времена ее свиданий с будущим мужем Виктором (его играет Павел Шевандо), их первых признаний в любви.

Но реальность войны неумолима. И Нина то и дело теряется в толпе бегущих и теснящих друг друга людей. Чем ближе к ней подступает опасность, тем отчетливее она начинает различать мир вокруг, вглядываться в незнакомые лица людей, оказавшихся рядом. Это и беженец Лев Михайлович Александра Кузьмина, тщетно пытающийся разыскать пропавшую племянницу. Он добывает Нине билеты на поезд и находит ей солдат в проводники. Это и молодая девушка Ада Евгении Борзых, которая делит с Ниной хлеб и кров в доме родственников мужа Нины, которые воспринимают невестку как лишний рот. И баба Женя Алены Лаптевой, ждущая сыновей с фронта, и одинокая, выжившая из ума старуха Ипполитовна Натальи Качаловой. Обе выхаживают младенца Нины и ее саму, сбежавшую из дома мужниной семьи. Неродные по крови люди становятся для Нины родными по судьбе. Не случайно, например, что отца героини и Льва Михайловича играет в спектакле Марина один актер. Своего отца Нина почти не видела и не знала. Здесь же Лев Михайлович, с кем не раз сводит героиню жизнь, проявляет к ней отеческую заботу.

В спектакле Александра Марина, как и в романе Глушко, верх берут не законы войны (где выживает сильнейший), но христианские законы (не суди, не укради, не создай себе кумира). И, конечно, сравнение бабой Женей Нины с Мадонной, изображенной на старой закоптившейся литографии, вовсе не случайно. Здесь каждый несет ответственность за более слабого и нуждающегося. Нина перестает быть отстраненной наблюдательницей именно в тот момент, когда истории встреченных ею людей она начинает переживать как события глубоко личные. Так, брезгливость к гулящей бойкой девке Клавдии Зои Кузьминой, кормящей ее младенца, сменяется в Нине чувством стыда за свою чрезмерную гордость и искренней благодарностью. На войне никто не может быть свят, но у каждого есть выбор, личные усилия совести позволяют сохранить в себе образ божий. Нина понимает, что не имеет права судить Зою, так же как не имеет права судить лучшую подругу Марусю, продающую свое тело. У Нины есть выбор: пойти по пути Маруси или жить по своим нравственным законам. Настороженность и страх перед Ипполитовной уступают место нежности. Первые слезы на глазах Нины появляются в тот момент, когда она читает письмо о смерти Льва Михайловича. В письме она пропускает неизвестную ей фамилию Райский, но приписка в конце «сур ля муро», обдав Нину горькой тоской, заставит ее вспомнить этого странного, всегда немного смущенного интеллигента, который найти свою племянницу так и не смог. Лицо Нины впервые озарится радостью при известии об освобождении Сталинграда. Изменения во внутреннем мире Нины Юлианы Гребе еще пока только намечены, это скорее робкие штрихи, нежели объемный, законченный портрет героини.

П. Шевандо (Виктор), Ю. Гребе (Нина). Фото К. Бубенец

В этом спектакле более всего запоминаются актерские работы Алены Лаптевой и Натальи Качаловой. Героиня одной сурова, молчалива, кажется, что ей чуждо любое проявление чувств. Но горе и боль о без вести пропавших сыновьях застывают на ее лице в тот момент, когда она видит Нину, убаюкивающую младенца. С самых дальних полок пустых шкафов она достанет детскую одежку и словно невзначай, небрежно бросит перед Ниной. Но мы поймем, что эти детские чепчики («Для Колькиных…») — самое ценное, что осталось у Жени, что так бережно и долго хранилось ею. Ее суровое молчание лишь однажды прервет дикий вопль — когда она узнает о смерти сыновей. Ей невыносимо слушать прекраснодушные рассуждения Нины о вожде, за которого идут умирать люди. Женя убеждена, что вождем не может быть тот, кто не подготовил народ к войне, кто не знает или делает вид, что не знает о вымирающих с голоду деревнях. Солдаты идут на фронт, но только не за «тятю», — раздраженно отвечает она Нине. Героиня Лаптевой — тип сильных и волевых женщин, внешне очень похожих на усталых и высушенных мужчин (половая принадлежность стерта), но внутренне не утративших материнской чуткости, нежности, душевной подвижности.

В противоположность Жене Ипполитовна — дородная, шумливая, потешная деревенская баба. Она сыплет проклятия, перемежая их молитвами. Она блаженная и хитрая юродивая, бродяжка и странница. Не случайно Нине она кажется колдуньей. Ипполитовна не выпускает из рук карты, на которых гадает на будущее всем желающим. Выходит — скорое окончание вой ны и встреча с родными. В сущности, Ипполитовна оказывается единственной отдушиной для окружающих ее людей, ее слова ложь и блажь, но никто не в силах от них отмахнуться. Именно Ипполитовна вселяет в людей веру, сохраняет надежду, дает им утешение.

В финале спектакля Александра Марина Нина отходит на второй план, пропуская на авансцену остальных героев. Она признается этим людям в любви, говоря о том, что именно они «помогли ей прийти в сегодняшний день». Но и сама Нина — она стоит перед нами с белым цветком в руках вместо пайкового хлеба — позволила им спастись от одиночества в заботе о чужих людях, как о родных, которых многие из них так и не дождались.

Май 2015 г.