А. Карпов. «Каменный берег».
Театр балета имени Леонида Якобсона.
Хореограф Владимир Варнава, художник Ольга Шаишмелашвили

Сцена из спектакля. Фото В. Зензинова

Балетный пейзаж Петербурга являет меланхолический покой. Список премьер 2014/15 мог бы украсить альбом с названием «Русская пустота»: в соцсетях есть такие группы, где можно насладиться видами непроезжей глухомани. Степь да степь кругом. Событие пытаешься отыскать под каждой вывеской «Вечер балета», а их в городе не меньше, чем вывесок «Продукты 24». Премьера «Каменного берега» нашлась на концерте в Эрмитажном театре: крошечный зал, вход по приглашениям, будний день. Почти домашний спектакль.

Теперь оцените: небольшой Театр имени Якобсона, побочный сын местной Терпсихоры, обреченный скитаться по долгим гастролям (даром что государственный и академический), выпускает вторую премьеру в сезоне. Приглашает одного из самых перспективных хореографов страны. Заказывает новую партитуру и выводит на сцену живой фортепианный квинтет. Получает состоятельное произведение, которое можно оценивать в терминах солидного искусствоведения, не потупляя стыдливо очей, — пусть репертуарным гигантам будет стыдно. Проблема одна и чрезвычайно тонкая: балет был заказан к юбилею Победы.

М. Нафиков, А. Бочарова в спектакле. Фото В. Зензинова

Владимир Варнава деликатно обошел реалии отечественной истории, выбрав точкой отсчета мемориал «Туфли на набережной Дуная» в Будапеште, памятник лаконичный и беспафосный: на парапете расставлены чугунные туфельки, ботинки, сапоги. В пору массовых еврейских расстрелов жертв сковывали в цепь, ставили над рекой и стреляли в первого; падая, один увлекал в воду остальных. Предварительно со всех снимали обувь — во время войны товар был ходовой. Скажу нечто варварское: весь этот ужасный ритуал выглядит эффектной кордебалетной мизансценой или готовой кульминацией фильма — даже странно, что кинематограф еще не подобрался к этому сюжету.

Ставя балет-реквием в год большого юбилея, на фоне угрожающих парадов и тотальной карнавализации (младенцы в камуфляже, коляски в виде танка), хореограф поступил единственно возможным способом. «Каменный берег» не о подвигах и славе, не о жертвах и палачах — об М + Ж. Половину 16-минутного спектакля занимает лирический дуэт (Алла Бочарова и Марат Нафиков): птичий язык жестов, простые поддержки, юношеская прямолинейность и порывистость. Пара тяжелых ботинок, надетых на ноги партнерше, становится единственным способом удержать ее, пригвоздить рядом с собой намертво. Когда она вырывается из кандалов-ботинок, с небес обрушиваются тонны обуви — между влюбленными пролегла пропасть, обратного хода нет. Теоретически балет на этом мог закончиться.

М. Нафиков, А. Бочарова в спектакле. Фото В. Зензинова

Впереди оставался собственно реквием. В дуэте редкую изобретательность хореографа сдерживали только скромные возможности исполнителей; в массовой второй части лучезарный выдумщик Варнава растерялся — над головой мраморной глыбой нависло юбилейное посвящение. В ход пошли честные классические комбинации, советская героика едва не срывалась в шоу-балет для милых дам: насупленные юноши в майках взлетали большими прыжками в унисон и падали на пол в поперечный шпагат. Музыка Александра Карпова, до сих пор сдержанно-серьезная, стала наращивать зловещие секвенции и выстукивать воинственные синкопы: наружу вырвался наивный драматизм бюджетного саундтрека.

Опознавательные знаки балета о войне следовали один за другим: мужчины хлопали руками-крыльями будто летчики-истребители, падали, подкошенные расстрелом, а героиня возносилась в позе распятия — к счастью, наваждения исчезали через секунду. Битва хореографа с монументальным пафосом даты продолжалась до последнего: в финале девушки взяли ботинки, принесенные партнерами, и поставили на авансцене в неуклюжие завернутые позиции — трогательная, чисто балетная деталь. Тотчас подле ботинок (о нет!) возникли толстые зажженные свечи. Ко всему и артистам не объяснили, что делать бровки домиком для выражения печали (и сдвигать их для пущей суровости) категорически не следует. Правду танцевального спектакля победила правда майского школьного утренника.

М. Нафиков, А. Бочарова в спектакле. Фото В. Зензинова

По сравнению с предыдущей работой театра («Ромео и Джульетта», где хореографа раздавили кондовые либретто, режиссура и сценография), в «Каменном береге» все компоненты пришли в равновесие. Сценарист-режиссер благополучно изгнан. Отлично работает свет (Игорь Фомин). На диво простые, без вульгарной военщины костюмы (Ольга Шаишмелашвили). Скупая сценография: низко опущен софит, туфли с дунайского берега развешаны гирляндами по штанкетам. Напоминает оперного «Носферату» (висели книги, ножи, гробы) и свежую «Глину» самого Варнавы (висели лампочки). Очень красивая инсталляция. Однако символ, изъятый из мемориального контекста и размноженный до бесконечности, утратил емкость и начальный смысл, став самоценным арт-объектом. Здесь уже мало общего с будапештским памятником — право, не стоило так напирать на него в тексте программки и в названии балета, весьма случайном.

Но если честно, глупо ругать юбилейный заказ, когда кругом раскинулось выжженное художественное поле. «Каменный берег» важен как часть стратегии: Балет Якобсона, измотанный бесконечным потоком гусей-лебедей, за два сезона прошел огонь бессюжетных одноактовок (2013), темную воду сюжетного балета («Ромео», 2014) и медные трубы «датского» спектакля. Впору ожидать, что Владимир Варнава, с легкостью перелетающий из неоклассики в гротеск и трагифарс (академический хореограф с чувством юмора вообще есть аномалия), будет приглашен вновь, и уж тогда его не потревожит ничто — ни докучный литературный сценарий, ни зануда-режиссер, ни суровая тема государственной важности.

Май 2015 г