В мае премьерой спектакля «Король Матиуш I» отметился на сцене петербургского ТЮЗа режиссер Николай Дручек.
Никто случайно не знает, может быть, есть какая-то секретная миссия, с которой наиболее одаренные ученики мастерской Фоменко массово десантируются на наши топкие берега? Первым был Василий Сенин, совсем недавно Гарольд Стрелков сразил нас своей «Испанской балладой». На месте последнего я бы, кстати, забеспокоилась. Налицо серьезный конкурент. Казалось, спектакль, равный «Балладе», трудно представить. Однако Дручек опроверг эти жалкие опасения. Правда, он заранее предупреждал: «В следующей же работе мне хочется совместить законы нормального психологического театра с яркой визуальной формой». Законы «нормального психологического театра» проявили себя разве что в игре Валерия Дьяченко (Военный, Журналист), а яркая визуальная форма — это, вероятно, многочисленные холсты, в художественном беспорядке развешанные по сцене, с рисунками в духе Жака Превера (художник Анастасия Глебова).
Спектакль представляет собой сценическую версию повести-сказки Януша Корчака «Король Матиуш I» и отчасти «Король Матиуш на необитаемом острове» (инсценировка Н. Дручека). В начале спектакля мы и видим главного героя (Виталий Любский) на необитаемом острове. Солнце на веревочке висит над морем, изображенным световыми пятнами. Планшет расчерчен какими-то таинственными геометрическими фигурами. Не исключено, что это разметка энергетических зон Земли. Цереологам еще предстоит сказать здесь свое слово.
Фото Д. Пичугиной
Последующее действие — сумбурная ретроспекция событий, в результате которых король-ребенок, мечтавший сделать детей всего мира счастливыми, примерил на себя печальную участь Робинзона Крузо. В роли Пятницы выступает девушка-Канарейка (Лилиан Наврозашвили), которую также можно отнести к яркой визуальной форме. Если бы не ее сексуально-ангельский наряд, выдержанный в разных оттенках желтой гаммы, она бы практически незримо сопровождала нашего героя. Весь спектакль птичка на каблуках коротает время, то сидя, то стоя в клетке; в критические минуты жизни Матиуша покидает насиженное место и вьется вокруг него. Чирикает, как бы поддерживая и как бы предупреждая. Но, похоже, пернатая ошиблась с романтическим выбором: Матиуш плохо внемлет. Финальная сцена спектакля полностью повторяет начальную: король на необитаемом острове.
Яркая визуальная форма спектакля ничто по сравнению с му. зыкальным решением. Огромное количество музыкантов на сцене и их живой звук подкреплены новаторской идеей привлечь в постановку детский коллектив для песен и танцев (Санкт-Петербургский оперный театр детей им. Галины Вишневской). Несмотря на закрепленный у каждого участника коллектива микрофон, слов практически не разобрать, но фальшивые ноты слышны отчетливо. Неясно, правда, это просто недоработка или принципиальное решение. Мол, неважно, КАК дети поют, важно, что они ПОЮТ!
После антракта на сцене появились стационарные микрофоны. Нельзя не оценить этого хода. Ибо зал гудел. Под громким словом «зал» я имею в виду тех немногих, кто решился досмотреть спектакль до конца.
Размышляя о своей предыдущей работе, Дручек говорит: «Привести все в какую-то форму, через которую возможно выразить содержание, — это всегда было для меня интересной задачей». Интересно, а какие еще есть способы выразить содержание? В какую же форму он привел «Матиуша»? Я бы сказала — в форму круга. И содержание этой формы в том, что постановщику все же удалось соединить конец с началом. И пройти от начала к концу практически без потери смысла. Ему просто было нечего терять.
Как остроумно заметил один из рецензентов, «режиссерский стиль Н. Дручека деликатен и не рассчитан на „шоковую“ реакцию». Действительно, режиссерское послание настолько секретно, что нет шансов его осознать. Возможно, оно вообще не рассчитано на землян.
Фото А. Гончаренко
Как говорит Голос в финале спектакля, «со стороны кажется, будто Матиуш ничего не делает. Но у него каждая минута занята». Так и наш постановщик. Это только со стороны кажется, что он ничего не делает, на самом же деле он поминутно занят массой дел: то переодеть детскую компанию, то посадить ее на станок, то согнать со станка. Смысл происходящего темен. Может быть, это какие-то магические манипуляции. Перераспределение энергетических потоков.
Разгадка, как ни странно, таилась в словах самого Дручека. Он говорит про предыдущую постановку, но невольно раскрывает самую суть своего творческого метода: «У меня было желание совместить танец, и живой звук, и драматическую игру артиста. Выбор материала лежал сугубо в контексте моих размышлений о режиссуре». Вот так вот! Мы ищем смысла, а режиссер просто находится в контексте собственных размышлений. То есть как бы в непрерывном контакте с самим собой. А что там в результате возникнет на сцене — это уж как контекст даст.
Июнь 2008 г.
Комментарии (0)