* * * * *

В вопрос заложена «словесная ловушка».

Если понимать буквально, то нужно в ответ давать очерк по истории искусства, востребованного буржуазией в разные эпохи и в разных странах.

Искусство тоже получится разное. Для буржуазии, борющейся с аристократией за права человека, — одно, для финансовой олигархии — совсем другое.

Но вряд ли редакции нужен кусок энциклопедии.

Если имеется в виду искусство красивое, такое, какое любила классическая буржуазия, известная нам по книгам Голсуорси и Маркса, например, драматический театр с дорогими декорациями и историческими костюмами, то в Москве это будет Малый театр. Однако туда ходят недобитые учителя. А мажоры предпочитают братьев пресняковых-сигаревых на убогих сценических площадках.

Поэтому самое правильное — понимать вопрос так, как будто он обращен к дню сегодняшнему. То есть: какое искусство заказывают люди с большими деньгами в России начала XXI века? По умолчанию подставляется, что они-то и есть буржуазия. Но это не так. Наш современный правящий класс — финансово- бюрократическая олигархия, в которой функции чиновника и предпринимателя не разведены. Собственно буржуазия — розничные торговцы, владельцы отдельных аптек, небольших фабрик и мастерских — не играет ни в экономике, ни в политике самостоятельной роли, просто копошится под ногами олигархии (как в самые глухие Средние века). Кстати, интересно было бы провести исследование: каковы художественные вкусы этой несчастной буржуазии?

Что касается настоящих хозяев страны, то они сами время от времени формулируют эстетические установки. Вас что интересует — театр?

«Вообще в Москве можно найти театр на любой вкус. Но я, может быть, уже человек старомодный, я больше люблю традиционный театр. Хотя все относительно… Даже „Голую пионерку“ того же Серебренникова в „Современнике“ можно причислить к классической режиссуре и классическому театру. Или Нину Чусову…»

Александр Шохин, президент Российского союза промышленников и предпринимателей (РСПП)

(«Театр — это смысл» // Театральные Новые Известия, 1 марта 2006 г.)

В тексте названы по именам: Серебренников, Чусова, Сигарев. Других «классиков» у нас для вас нет.

Есть еще экспериментальные данные для научного ответа на вопрос «ПТЖ». «Идущие вместе» попытались не допустить в Большой театр существо, которое «стебалось» над памятью людей, сожженных в нацистских концлагерях, и оскорбляло Анну Ахматову такими словами, каких постеснялся бы привокзальный бомж. Результат? В поддержку существа выступили практически все центральные СМИ, т. е., называя вещи своими именами, хозяева этих СМИ. Безусловное большинство правящего класса.

Такая же реакция — на спектакль к 60-летию Победы, в котором тема Великой Отечественной войны была решена через собачьи свадьбы, то есть трудовые будни несовершеннолетней особы, приехавшей на фронт, чтобы совокупляться в порядке живой очереди с целыми подразделениями.

Такова сегодняшняя конъюнктура.

Некоторые произведения, создаваемые в этом жанре, воспринимаются недалекими людьми как «левые». Что ж, надо быть внимательнее (особенно — если считаешь себя профессионалом). Мария Кондратова, например, не театральный критик и вообще не искусствовед, а кандидат биологических наук. Но она точно определила социальный заказ на «сраматургию»: «Предельное обличение оборачивается здесь своей противоположностью: пассивным согласием с существующим порядком вещей. Таким образом, искусство молодого уральского драматурга из рабочей (как он сам о себе говорит) семьи, хочет он этого или нет, льет воду на мельницу того самого порядка, при котором учителя вынуждены вымогать себе абонементы в бассейн у родителей учеников, а мальчики из бедных семей обречены на наркоманию и зону. А ведь это очень важно: убедить низы, что выхода у них все равно нет.

Такая драматургия оказывается востребованной у верхов: созерцание чужих несчастий — лишнее напоминание о собственном благополучии. На Западе любят страшилки про ужасы стран третьего мира — еще бы, ведь к ним это не относится!

Обывателю приятно пощекотать себе нервы жизнью обитателей дна. Люди, которые могут позволить себе вручать драматургам премии в 50 тыс. долларов, живут наверняка в приличных районах; где им, в самом деле, посмотреть на насилие и бедность, не на экскурсию же в трущобы ездить, оно и опасно, и тяжело, то ли дело в театре… Ну а где в России выше всего концентрация относительно зажиточных людей, остро чувствующих, что остальная Россия отнюдь не считает их пир во время чумы нормой? Конечно, в Москве. Вот для них-то и пишется „новая драма“» Театр. 2003. № 4

Я не утверждаю, что весь современный правящий класс в восторге от тупой матерщины, льющейся со сцены государственного театра. Среди начальства есть нормальные люди, которые понимают, что игра на понижение интеллектуального и нравственного уровня — очень опасная игра. Но культурную политику (конъюнктуру) определяют не они. И сегодня (апрель 2006) для предприимчивого мальчика «чего изволите» кратчайший путь к деньгам и славе попрежнему проходит через трубу канализации.