В дни Володинского фестиваля все пять вечеров выходила газета «Проба пера». Кроме ежедневных отзывов, она содержала и вот такую анкету.

Вадим Гаевский. Завтра к драматургии Володина вернутся — в этом я убежден. А сегодняшний театр ему чужд — прежде всего своим языком, театральным и литературным: там, где играют Сорокина, и не должны играть Володина.

Николай Коляда. На меня совсем недавно очень сильно воздействовал спектакль «Пять вечеров» в театре «Современник». Давно уже в театре меня не посещало такое «сильное душевное волнение». Наверняка сейчас, после премьеры, многие театральные критики напишут, что и спектакль, и пьеса крайне старомодны, но это — их дело. Я сидел в зрительном зале рядом с замечательным Игорем Владимировичем Квашой, который, как и я, все второе действие вытирал слезы и смеялся. Мы с ним разные люди по возрасту и по восприятию жизни, но понимали все одинаково. И сидевшие вокруг меня совсем молодые люди тоже не сдерживали слез. В финале, когда героиня Елены Яковлевой говорит герою Сергея Гармаша знаменитые слова: «Только бы не было войны», — ты в зрительном зале вначале хочешь рассмеяться, поскольку фраза стала анекдотичной, затасканной, но потом вдруг понимаешь, что сегодня, сейчас эта фраза звучит иначе, не буквально. Она о том, что «будем жить, дядя Ваня, надо жить, надо мучаться и страдать, но любить жизнь, и все будет хорошо, все должно быть хорошо, мы не умрем, мы останемся, мы бессмертны». И когда ты вдруг это понимаешь, то, не стыдясь, смеешься и плачешь вместе с героями Володина. Потому что это — правда. Мы — бессмертны.
Володин всегда был и будет актуален. Потому что он писал про людей, а не про монстров. Он писал про простых, нормальных, человечных человеков и про их простые, нормальные взаимоотношения, про их поиски себя в жизни. А это, мне кажется, самое главное в театре.

Лев Закс. Факты недавних постановок володинских пьес, мне кажется, свидетельствуют о «возвращении Володина», растущей значимости его творчества. Дело здесь, думаю, в том, что наши современные социальные реалии привели (и еще больше приведут в скором будущем) к осознанию растущей ценности частной жизни. Володин был одним из первых, кто заговорил о ней. Заговорил правдиво, психологически точно и тонко и, главное, в очень близких и родных «простому» человеческому сердцу интонациях лиризма, сочувствующего понимания, щемящей и, одновременно, честной человечности. Сегодня к этому добавляется и ностальгия, флер идеализированных воспоминаний. В современной жизни и искусстве трагически недостает поэзии, и пьесы Володина восполняют этот тягостный для любой, особенно русской души дефицит (тут А. М., несомненно, родственен Чехову — именно в восприятии людей).

Григорий Заславский. Думаю, что да. Причем — больше эта проблема касается театра, т. е. режиссеров, актеров, которые еще не нащупали или с трудом нащупывают дистанцию. Ведь ничто не мешало воспринимать Чехова советским зрителям, которые не были помещиками, как Иванов, не продавали вишневых садов и не покупали их, как Раневская и Лопахин. Тут же упоминание про партийную работу или профсоюзное собрание сбивает с толку, как-то отупляет на время внимание… Но ведь, как и Чехов, Володин не про партийную работу пишет. Он — вот еще проблема — не актуален в том смысле, в котором сегодня вообще не актуальны разговоры и рассказы про хороших людей. Сегодняшние герои — по преимуществу бандиты, а у Володина про бандитов ничего не написано, его герои — хорошие люди.
Это — еще одна проблема. Не для меня, а для театрально-художественного мейнстрима. Сегодня не принято думать, а притчевые пьесы Володина располагают к некоторому догадыванию непроговоренного.
2. Несколько определений, характеризующих общее настроение драматургии Володина.

Члены жюри конкурса современных пьес Г. Бызгу, О. Лоевский, А. Праудин обсуждают итоги. Фото М. Дмитревской
Вадим Гаевский. Самое поражающее для меня в пьесах Володина — чистейший язык этих пьес, возникший, как я думаю, из чистейшей атмосферы послеблокадного, послевоенного и послесталинского Ленинграда, города полуживого, ограбленного и расхищенного, но просветленного, единственно просветленного города в Советском Союзе. Оттуда же, из этой атмосферы, и володинские героини. Самое трудное для театров — глубоко скрытое в этих пьесах чувство вины, вины оставшегося в живых по отношению к тем, кто не вернулся с войны или погиб в ГУЛАГе. А самое очевидное — совершенно пастернаковское (Пастернак — любимый поэт юного Саши), а может быть, и пушкинское обожествление женщины — и в пьесах, и в жизни.
Николай Коляда. Я не театральный критик и вряд ли смогу дать какие-то красивые «определения». Для меня лично вся советская драматургия — и Александр Володин, и Александр Вампилов, и Виктор Розов, и Леонид Зорин, и Алексей Арбузов, и Георгий Полонский, и Людмила Петрушевская — все-все — родные, любимые, потому что они были честными, искренними писателями и для меня — учителями. Были и останутся, что бы о них ни говорили. А об учителях никогда нельзя говорить плохо, даже если ты сам видишь в них что-то, что тебе не нравится. Учителей надо любить всегда, до гробовой доски. Что я и делаю.
Лев Закс. Просветленная душевностью обыденность. Правдивая, нередко остроумная беспощадность наблюдений, художественных «констатаций» о повседневном существовании и человеческих слабостях — и удивительная толерантность к ним, отсутствие малейшего «обвинительного уклона». Авторская деликатность, стыдливость, застенчивость не только в моральных оценках, но и в приятии, любви и сострадании. Предельная органичность, естественность как изображаемой жизни, так и ее переживания (за исключением нескольких придуманных, неволодинских вещей) и, одновременно, легкое, я бы сказал, нежное отстранение их. Идущая от мудрости автора грусть, а порой и горечь, но всегда пронизанные столь же мудрым приятием сущего, светом веры в глубинное благородство человека. Зыбкий, печальный, щемящий и согревающий душу свет.
Григорий Заславский. Люди стремятся к добру, добро составляет суть человеческой природы, человек — существо естественное, оно способно преодолеть неестественные, нечеловеческие обстоятельства жизни. Человек — не зверь по природе. Добро побеждает зло. Должно победить. Мелодраматизм — лишь в той мере, в какой мелодраматичны и пьесы Чехова. Очень деликатный исторический фон, чрезвычайно много сказано об эпохе в двух-трех «случайных» упоминаниях.
3. Ваша любимая пьеса Володина?Вадим Гаевский. Любимая пьеса — «Пять вечеров», отчасти и потому, что это был лучший спектакль БДТ за всю его историю, самый нежный.
Николай Коляда. Наверное, все-таки «Пять вечеров». «Осенний марафон». И — все-таки «Назначение», жаль, не ставят сегодня, я верю в жизнеустойчивость этой истории. Григорий Заславский. «Пять вечеров». А впрочем — все. Лев Закс. Наверное, «Пять вечеров», «С любимыми не расставайтесь» и «Горестная жизнь плута».Подготовили С. Щагина, Н. Стоева, Л. Зорина
Комментарии (0)