Написанную в 1936 году пьесу «Дом Бернарды Альбы», «драму из жизни женщин в испанских селениях», сам Лорка считал «документом», «фотографией». К «документальности» спектакль, видимо, и не стремился, а вот фотографичность прошлого века в нем проявилась отчетливо — зачерненное пространство малой сцены МДТ, прошитое лучами света, падающими сквозь щели закрытых оконных ставен, становится очень эффектным фоном для периодически заголяющихся актрис — красивые тела, ноги, зубы, медитативные ритмы, то и дело вспыхивающие секундными стоп-кадрами, правдивые по фактуре костюмы, распущенные, играющие на свету волосы, блестящие глаза…
Спектакль интересно «рассматривать», при минимуме постановочных средств он решен изысканно и мизансценически выстроен безупречно.
Однако «киношная приближенность» малой сцены позволяет в подробностях разглядеть не только достоинства красивых женщин и «правильной» разводки, но и провалы в непрерывности сценического существования. Крики и вопли, сопровождающие действие, возможно и демонстрируют «испанский темперамент» русских актрис, но внутренне далеко не всегда оправданы. Хочется, как в телевизоре, убавить громкости, прибавить четкости. Единственный человек, у которого любой жест кажется обеспеченным внутренней необходимостью, — Анжелика Неволина, старшая (и самая «негромкая») дочь злобной и почти карикатурной климактерички-мамаши в исполнении Натальи Фоменко, актрисы, которую вообще-то отличает врожденная органика, чувство естественности. Мария Никифорова абсолютно убедительна и невероятно смешна в гротескном образе безумной Бабушки, которая, как и полагается сумасшедшим, похоже, одна понимает, что происходит в доме, каковы причины и каковы будут последствия происходящего. Никифорова существует в жанре «физиологической драмы», не боясь ярких и неожиданных красок, но, поскольку она остро чувствует природу своего персонажа, психологическая достоверность в ее игре является как следствие, ей веришь безоговорочно.
Пьеса Лорки не относится к числу шедевров интеллектуальной драматургии: история, в 1936 году рассказавшая о газовой камере, организованной в родном доме родной матушкой для родных детей, содержит трагическую, но слишком известную истину: насилие порождает насилие и смерть. Тема физического в сферу метафизического в спектакле не прорастает, хотя и просматривается попытка режиссера вывести персонажей за пределы испанской деревушки и расширить границы физиологии. Сегодня актуально звучит робкий и не слишком радующий антифеминистский вывод — мир без мужчин еще хуже, чем мир с мужчинами. К тому же в сценической истории пьесы в России (в Европе, верно, по-другому) есть нюанс — ее обычно берут в репертуар не потому, что назрело серьезное высказывание театра на тему, а потому что актрисы в труппе простаивают, и этот мотив легким циничным облачком овевает спектакль МДТ.
Комментарии (0)