Ф. Рабле. «Героические деяния и речения доблестных Пантагрюэля и Панурга».
Центр современной драматургии п/р А. Казанцева и М. Рощина (Москва).
Режиссер Олег Юмов, художник Мария Вольская

В Центре Алексея Казанцева и Михаила Рощина, где Новая драма нашла свою обитель, вышел спектакль, вполне способный посостязаться с любой современной пьесой в количестве «стилистически сниженных» выражений и в интересе к темам полового воспитания. Отличие в том, что благословение на все это создатели «Героических деяний и речений доблестных Пантагрюэля и Панурга» получили от Франсуа Рабле.

Столь вдохновляющему нынешних драматургов «материально-телесному миру» режиссер Олег Юмов, художник Мария Вольская и актеры Глеб Подгородинский и Алексей Дубровский возвращают, сами, наверное, об этом не задумываясь, приращенные Бахтиным, но утраченные временем смыслы. Состояние мира и души этого спектакля — карнавальное. Что-то от комедии дель арте и площадного театра, что-то от плутовского романа, что-то (зачем скрывать?) от студенческого капустника.

Король художественных и не только преувеличений, Рабле в этом спектакле на удивление компактен. Знаменитые сцены трапез и описание размеров самих персонажей здесь отданы на откуп воображению: астрономических масштабов гастрономические изыски проголодавшиеся Панург и Пантагрюэль вынуждены смаковать лишь на слух, а чтобы увидеть Вурдалака целиком, Пантагрюэлю придется посмотреть в перевернутый бинокль — обозримым Вурдалак становится лишь уменьшенный во много раз чудесами оптики. Пантагрюэля же на глазах у зрителей Панург до нужных размеров «накачает» насосом. То звучно сдуваясь, то снова наполняясь воздухом, тот незаметно поднимается по лестнице и на ее вершине оказывается уже настоящим великаном.

Из всего романа на сцене только одна сюжетная линия — история дружбы Пантагрюэля и Панурга. Но и тут в сотни раз сокращенный фолиант то и дело дает о себе знать. Сама его необъятность, очевидная абсурдность длины становится действующим лицом спектакля: отец Пантагрюэля приготовился прочитать свое письмо сыну, уже было набрал должный объем воздуха в легкие, но Пантагрюэль, предчувствуя нескончаемый поток отцовых наставлений, пытается, на секунду «выходя из роли», увернуться от них: «Ну, письмо очень длинное, всё его мы читать не будем…» Увы, отца этот довод не останавливает, и письмо зачитывается целиком…

Г. Подгородинский (Пантагрюэль). Фото В. Луповского

А. Дубровский (Панург). Фото В. Луповского

Толщина и неподъемность сочинения Рабле в основе сценографического решения спектакля (Мария Вольская — ученица Дмитрия Крымова). Главная метафора (в духе наивной живописи или спектакля по детской сказке) стоит посреди сцены. Огромный комод в форме тома Рабле служит и шкафом для дюжины плащей, и костюмерной, и трапезной, и кормой корабля, и исповедальней. Кстати, мантии-плащи, которые Пантагрюэль с Панургом меняют как перчатки, в финале тоже становятся полноценным элементом декорации: подвешенные за плечи на тонких тросах, в последних сценах они, как паруса, поднимутся вверх. Книга-комод, деревянная стремянка да стопки книг — вот почти все, из чего в спектакле будут рождаться великаны, вздыматься морские волны.

Пантагрюэль — Глеб Подгородинский и Панург — Алексей Дубровский и за сценой друзья-приятели. Их дружеский и творческий тандем в спектакле по Рабле оказался не просто подспорьем в работе. Он перешел в его важную художественную составляющую. Пантагрюэль и по роману, и в условиях спектакля-дуэта играет роль наставника и советчика Панурга. Подтрунивания друг над другом, безобидные гримасы — почти отцовско-сыновние отношения, полушутливые, полуироничные, никогда не переходят в сколько-нибудь серьезную ссору. Накопившееся недовольство друг другом снимается в игре — придумывается новое приключение.

Велеречивое название спектакля может, но не должно ввести в заблуждение. «Героические деяния и речения…» — компанейский спектакль в самом хорошем смысле это го слова. И потому законные пролог и эпилог, приветствие зала и знаком ство с ним, которые в иной ситуации могли бы стать чистой формальностью, данью эпохе старинного театра, в спектакле Олега Юмова звучат искренно. «О, зритель, друг!..» — это не заигрывание, а игра с публикой. И потому в зрительном зале рождается живая ответная реакция, свой спектакль, следить за которым бывает не менее интересно, чем за событиями на сцене.

Неумолимым метрономом, пульсом спектакля становится объявление глав. Принадлежащий духу пантагрюэлизма голос дает короткий комментарий к последующим событиям. Строгий и беспристрастный, Пантагрюэлю он не позволяет долго предаваться детским воспоминаниям, Панургу — мечтать о сытном обеде. Но даже этому всесильному гласу свыше в спектакле по роману Рабле разрешено хулиганить, разрешено ошибаться — забыть, например, последовательность глав, невзначай вздремнуть. И не только ему. Этому спектаклю вообще свойственна раблезианская снисходительность и терпимость к ошибкам, умение принять мир во всей его нелепости, этой нелепостью восхититься: узнать, что великаны сами дивятся своей огромности, услышать, как золотые рыбки открывают заветные истины нежным девичьим голоском.

Апрель 2006 г.