«Фауст в кубе. 2360 слов». Русский Инженерный театр «АХЕ».
Режиссер Яна Тумина
За 15 лет творческого союза Максим Исаев и Павел Семченко, образующие ядро уникального театра вещей, проявили себя в самых разных областях искусства. Для своих спектаклей мастера-многостаночники рисовали декорации, клеилишили-стругали реквизит, снимали видео, исполняли главные роли, писали музыку и работали со светом — другими словами, создавали целый мир, в котором было все, кроме слов.
Почерк «АХЕ» — это самодельные конструкции из движущихся объектов, кукольные представления, напоминающие о средневековье, обилие пантомимы и относительная тишина.
В последнем спектакле «ахешники» заговорили. Правда, не сами. Для произнесения написанного Максом Исаевым сценария — монолога по мотивам гетевского шедевра — выбрали Андрея Сизинцева, одаренного актера, мастера травить байки, звукооператора, который за час на одном дыхании выпалил историю про чудного доктора Фауста, хотевшего все знать. Исаев и Семченко безмолвно поддерживали его с помощью пантомимы и уникальных изобретений.
Сизинцев—Фауст существует на сцене в мире людей, оснащенном по последнему слову техники: провода, микрофоны и прочая аппаратура, есть даже ди-джейский пульт. Однако, по сути, он не многим отличается от представителей потустороннего мира, Семченко—Мефистофеля и Исаева — Князя тьмы. Сизинцев то и дело совершает загадочные ритуалы возле своего пульта, дергает проводки, подобно экстрасенсу проводит рукой над антеннами, вызывая пронзительные звуки, посыпает аппаратуру землей, вещает в микрофон — в общем, всячески подтверждает свою связь с нечистью. Нечисть же шаманит в правом углу сцены. Мефистофель сидит в довольно просторном кубе-каркасе и иллюстрирует историю Фауста с помощью таинственных приспособлений: то покажет спектакль из самовзрывающихся куколок (самых красивых женщин, отдавшихся Фаусту), то продемонстрирует рисованное сошествие Фауста в ад с использованием пиротехники, то покурит в телевизор таким образом, что дым проникнет в видеоизображение и облаком окутает вещающего с экрана доктора наук. В это время Князь тьмы (он же Мефистофель № 2) «разряжает обстановку» на заднем плане сцены — поднимает себя в воздух с помощью нехитрой конструкции из стула и веревки, насвистывает песенки и строит рожицы. Под конец монолога расстановка сил на сцене изменится — Фауст перейдет в мир зла, а Мефистофель и его двойник займут мир людей и за Фауста доскажут его всемирно известную историю.
Помимо нововведения в виде звучащей речи в последнем спектакле «ахешников» как-то особо чувствуется трагичность. Впрочем, она всегда была характерна для легких, на первый взгляд забавных действ колдунов от театра, где нет-нет и появится тоскливо зовущая кого-то женщина, смертельно бледные влюбленные, разорванные изображения довольных жизнью людей. Но на этот раз, то ли от обилия слов, то ли от грустного финала, история Фауста воспринимается чуть ли не как исповедь «ахешников», веселых естествоиспытателей, стремящихся к запредельному знанию. И возникает предположение: Фауст в кубе — не это ли Исаев, Семченко, Сизинцев, помноженные сами на себя?
Комментарии (0)