«Джон Теннер: вслед за Пушкиным на Дикий Запад». СПГАТИ, курс В. Рецептера.
Режиссер Борис Павлович
«Джон Теннер» — диверсионный акт на курсе Рецептера. Не секрет, что педагог держит своих студентов в «башне из слоновой кости». Иначе говоря — обучает актерскому мастерству исключительно на материале русской классики «золотого века». Стремление следовать традициям психологического театра понимается здесь специфически. Это психологический театр на котурнах, в котором актеры усвоили манеру романтической взвинченности с уклоном в мелодекламацию. Примерно так существуют актеры в позднемхатовских экранизациях («Без вины виноватые»).
И вот в Пушкинском центре появился спектакль про индейцев. Самое любопытное, что Пушкин действительно писал про индейцев. Совсем немного — страницу статьи «Джон Теннер», опубликованной в журнале «Современник» в 1836 году. Помимо мыслей о демократическом устройстве Соединенных Штатов в ней содержатся отрывки переводов книги Джона Теннера «Тридцать лет среди индейцев». Этим интерес Пушкина к индейцам ограничился. Но, кто знает, проживи поэт дольше, может быть, вслед за «Историей Пугачевского бунта» появилась бы «Хроника покорения Америки» или трагедия «Покахонтас». Воображение с готовностью нарисует картинки в духе раннего Вуди Аллена: Пушкин, в косматой охотничьей шапке, заросший кудрявой бородой, карабкается по лесистым холмам в районе озера Вайоминг в поисках документального материала.
Примерно в этом направлении двигалась мысль Б. Павловича. В основу его пьесы-компиляции легли статья Пушкина и сама книга Теннера, опубликованная в 1963 году издательством «Иностранная литература». Для справки: книга написана со слов не владеющего грамотой Теннера, в возрасте 9 лет попавшего в индейское племя, 30 лет прожившего среди индейцев и впоследствии вернувшегося в цивилизацию «бледнолицых». Для самой книги Теннера в пьесе осталось немного места (к примеру, инструкция по загону лося). Сюжетообразующее начало — это беседы Теннера с персонажем, обозначенным как Reviewer. Сам же Теннер — пассивная фигура, наглядный пример, точка пересечения всевозможных мнений о демократическом устройстве США, правах и свободах национальных меньшинств и т. п.
В результате получился полуторачасовой, неповествовательный спектакль-клип, нашпигованный всевозможными флэш-бэками, публицистическими комментариями и псевдофольклорными бонусами. По жанру — что-то вроде традиционного для Голливуда фильма-расследования (например, «JFK, выстрел в Далласе»). В финале же появляется сам мсье Пушкин, как участник телевизионного ток-шоу. Если попытаться подобрать определение для стилистики спектакля, то это трэш: дешевыми и сердитыми средствами пародируются стереотипы жанрового кино — структура, типажи, диалоги. Поэтому индейцы здесь исполняют многоголосные распевы «русско-народного» происхождения (автор текстов — Сергей Старостин) и ведут себя как персонажи фильма Аллы Суриковой. Суровый ковбой со слезой в голосе произносит патриотическую речь (не хватает только звездно-полосатого флага на фоне заходящего солнца). Деревянные идолы работы Екатерины Андреевой напоминают древнеславянских, русско-индейский сленг Теннера — манеру изъяснения Милы Йовович в фильме «Пятый элемент». А когда сенатор произносит перед избирателями речь о цинковых гробах, в которых везут домой «наших мальчиков», вполне ясно, в каких «американцев» целится автор.
Спектакль строится как игра с текстами, и подобная структура потребовала от актеров перехода в иной режим — «короткого дыхания», когда приходится каждые 10 минут менять маски-стереотипы: протестантского пастора — на ковбоя, старой индианки — на развязную секретаршу и проч. Не у всех и не всегда получается — не хватает подлинной раскованности, которую не один год пестует в своих студентах Г. Тростянецкий (Б. Павлович — его ученик), на его курсе легче всего представить подобный спектакль.
Режиссер поставил себе задачу не из простых: эпическими, публицистическими средствами добиться драматического эффекта. Условно говоря — рассказать о том, как человека погубила «система». А точнее, о человеке, который так и не вписался ни в одну из двух систем — ни официальную американскую, ни альтернативную индейскую. И оказался никому не нужен — ни семье, ни государству, ни Интервьюеру (для которого Теннер-человек перестает существовать в тот момент, как закончена книга). Но эта мысль не прослеживается до конца. Может быть, потому что, в отличие от сатирической «американской», индейская жизнь представлена в обрядово-песенной (поэтической) традиции. Сам же Теннер в финале оказывается несколько не в «фокусе» режиссуры. Видимо, из-за стремления избежать мелодраматических эффектов печальный итог его жизни (спившийся и всеми забытый, он был убит белыми согражданами) показан опосредованно. Начало и конец спектакля зарифмованы тотемом сокола (знаком беды, мимо которого не может пройти ни один индеец), который Теннер складывает из двух дощечек и поджигает. Поэтому смерть героя читается «эпически» — как гибель целого народа.
Комментарии (0)