* * * * *

Буржуазность в искусстве, безусловно, существует. И так же, как сам класс буржуазии, буржуазность прошла определенные исторические этапы. Был неоформившийся класс с еще неясными импульсами, но уже с бешеными деньгами, хотелось их тратить на управление жизнью, на услаждение себя. Зрелая буржуазия очень часто использует искусство в качестве инструмента по формированию общественного мнения о себе. Поздний капитализм включает в себя искусство как некий бизнес (пример — кинопроизводство, которое целиком превратилось в делание денег, за очень небольшим исключением). В театре пример — бродвейский мюзикл. Создается произведение, которое тиражируется десятками копий. Один и тот же спектакль играется по два раза в день семь раз в неделю 365 дней в году — это к искусству уже имеет малое отношение.

Когда-то отдельные представители класса буржуазии, вроде Мамонтова, Морозова, Щукина, верили в то, что могут способствовать развитию искусства. Они поддерживали молодых художников, формировали коллекции, которые стали жемчужинами русских музеев. Но и они понимали, что это, скорее, исключение из правил.

Базовые принципы художественного творчества и буржуазного образа жизни противоречат друг другу. Для буржуазии во главе угла стоят целесообразность и получение прибыли. В искусстве об этом говорить невозможно — произведение есть поиск целей и смысла человеческого существования, а не прибыли. Искусство находится в зоне неведомого. Успешные финансово артисты и художники — это лишь несколько человек за всю историю (Ллойд Уэббер, например). О какой целесообразности можно говорить применительно к импрессионистам, картинам Ван Гога? Бессмысленно…

Противоречие между базовыми установками неразрешимо. Новая буржуазность вообще отменяет искусство по большому счету. Она превращает искусство в массовый продукт потребления, лишенный своего первоначального смысла.

Когда мы говорим о базовых различиях, то они еще и в том, что искусство исходит из конечности человеческой жизни, над которой есть некая вечность, некий абсолют. Буржуазия по определению с этим не согласна, потому что она может все купить. Но она не может купить бессмертие, значит, она должна отменить все то, что напоминает ей о конечности. В первую очередь это искусство — когда ты слушаешь музыку Моцарта, то понимаешь, насколько ты мал, микроскопичен. Но если ты слушаешь музыку Алены Апиной, то по сравнению с этой музыкой ты представляешь собой вечность. Осознание себя, со всеми своими миллиардами, яхтами, виллами, как смертного противоречит самой сути искусства, которое соотносит человека с абсолютом, с вечным, с Богом — с нравственными, духовными ценностями, а не материальными.