ПРОЛЕТАЯ НАД ГНЕЗДОМ ПСИХУШКИ, ИЛИ О ВРЕДЕ ОБЩИХ МЕСТ

Громко: в 2006 году закончил Академию великолепный курс В. М. Фильштинского. Такого мужского состава (да и женского) не знали его предыдущие курсы, такого количества выпущенных спектаклей — тоже (о многих мы писали). Воспитанные этюдно, эти «фильшты» — как податливый пластилин в разных режиссерских руках. Бесхозяйственная культурная столица с начальниками, танцующими на городских карнавалах, не позаботилась о том, чтобы возник новый театр с уже готовым репертуаром, с отменно обученными актерами, способными воспринять любые режиссерские «предлагаемые», обжить их, присвоить…

Между нами: только все ли надо было азартно, самоотверженно присваивать?..

Спектакль А. Прикотенко по гоголевскому «Ревизору» сделан как бы по модным лекалам, но он настолько скуден по мысли, неоригинален по форме, темпераментномонотонен, что уже через двадцать минут понимаешь все грядущие метаморфозы, удивляешься тривиальности мышления молодого режиссера и восхищаешься ребятами, которые верят, что плавают в бассейне, и не замечают, что там нет воды. То есть режиссер воду-то льет, но не в бассейн, а мимо. Плетет, плетет… и заплетается.

Ничто не двигается, не развивается, один радостный этюд сменяется другим ликующим этюдом.

Ведь самое нехитрое нынче дело — перенести действие откуда угодно в ХХ век. Сегодня «так носят»: сделать Гурмыжскую — Пугачевой, Буланова — Киркоровым, Цезаря — Путиным, пространство шекспировской трагедии перенести в спортзал и «приноровить» к Беслану. Цезарь — это там, в Москве, где покруче, а у нас вот — сделать Хлестакова пародией на голубых и манерных персонажей TV, чиновников — фантомами-педиками и трансвеститами… Это все немудрено, особенно если не вчитываться, не вдумываться, а главное — не знать этой страны, населенной Бобчинскими-Добчинскими-Луками Лукичами, не болеть за нее и думать только о театральном трюке. Еще тривиальнее — «переговорить» Гоголя современным сленгом «с матерком», примерив на себя. Не писать современную «Вестсайдскую историю», а просто снизить и унизить изумительную ритмику гоголевского текста до уличного жаргона, подобрав слова с тротуара Моховой. И уж совсем пOшло — перенести действие в психушку (чего не делал только ленивый, хотя, если действие происходит в сумасшедшем доме, это сильно усложняет драматургические задачи: вспомним «Марат/Cад» П. Вайса).

Все эти положенные манипуляции и производит Прикотенко. Такая перемена «предлагаемых» не приращивает новых смыслов к «Ревизору», со смыслами у нас явный недород, но она дает отвязную свободу ребятам, которые, надо сказать, вольготно располагаются в спектакле и мастерски валяют дурака. Но перемена «предлагаемых» — штука опасная: а ну-ка придумай другой действенный ряд, иное, не побоюсь сказать, развитие событий, особенно если дело происходит в психбольнице. А. Прикотенко явно не Н. Гоголь и даже не К. Кизи. Но, с легкостью в мыслях необыкновенной (может быть, правильно почуяв, что и Хлестаков в «Ревизоре», и Макмерфи в «Пролетая над гнездом кукушки» — провокаторы ситуации, меняющие течение жизни тех мест и сообществ, куда их заносит), режиссер помещает всех героев в районную психушку, показав сперва реальную кинохронику жизни больницы. Утверждать, что вся Россия — сумасшедший дом так же оригинально, как утверждать, что Россия — это Россия и умом Россию не понять. Америка на этом пути не открывается, открываются общие места (вот и в спектакле: открыли дверь — а там Хлестаков на горшке сидит, тужится…).

Название «Пролетая над богоугодным заведением» и сам ход режиссерской мысли — не столько трюк, сколько трюизм и хватает его, как любого трюизма и любого трюка, ненадолго. С другой стороны, название правдивое: Прикотенко именно «пролетает»…

В психушке лежит бывший губернатор СквозникДмухановский. Темперамент и самоотдача П. Юринова вызывают только превосходные эпитеты, но где это у нас губернаторы, сходящие с ума оттого, что растратили деньги, собранные на церковь? Покажите мне хоть одного, которого Бог наказал за растрату — потерей разума и который лежит в малоухоженной районной больнице (кто бывал в таких, знает — ничего страшнее нет), — и в 51-й аудитории я поставлю памятник этому губернатору, держащему за руку А. Прикотенко. Но если Прикотенко, в отличие от Гоголя, и вправду так понимает нынешнее «типическое» про губернаторов и российскую действительность и не видит разницы между тем, что снято в хронике, и тем, что он ставит, резвяся и играя, то Владимир Путин должен наградить его Владимиром Третьей степени как настоящего патриота, верящего в то, что наши губернаторы от растрат могут лишиться рассудка. А если это просто так, парадокс — то к чему тут скорбная хроника районного дома Скорби?

Глюки этого совестливого Антона Антоныча и составляют нехитрое содержание спектакля, замысловато и динамично разыгранного этюдным методом. Но ложная посылка не может развить ничего подлинного. «Духи дурки», выползающие наподобие клопов из старых матрацев, живописны, но это общие места массовых представлений о пороках общества: и официантки топлес, и бесноватый Хлопов, и взяточник Осип, и фантом — Хлестаков, распевающий: «Что ты делаешь со мною, Алла?»

Замечательные ребята — и А. Кудренко, и Р. Барабанов, и Д. Паламарчук, и У. Фомичева, и О. Новикова, и… Только не покидает ощущение неугомонной и неумной режиссуры.

В каждом городе безумие носит разное имя: 5 линия — скажут в Петербурге (в серьезных случаях пошлют в «Скворечник» или «на Пряжку»), «Кащенко» — поставят диагноз в Москве, «в Кувшиново» — отправят в Вологде… «Ревизору» больше подходит «Кувшиново» (может, из-за «кувшинных рыл»?), но вот у богоугодного заведения, над которым пролетает А. Прикотенко, нет адреса, это курсовые забавы. А от взрослого режиссера ждешь другого.

Мне все больше мерещится, что мы живем в конце XVIII века, когда пьесы мировой классики «приноровлялись» к русским нравам, чтобы отечественные недоросли лучше понимали, про что речь, и узнавали себя. Луизу, к примеру, сделать Лукерьей, Пьера — Петькой, переместить их из французского селенья на наш скотный двор… Такое русский театр проходил в 1760-е годы, пока не появился настоящий репертуар. Фонвизин там, Гоголь… Видно, к 250-летию русского театра опять проходим те же переделки-перелицовки для Митрофанов. Бодро так, «с матерком»…

Июнь 2006 г.