Юная. Милая. Об-во-ри-жи-тель-на-я! С виду — совсем ребенок. При этом — очень женственная. Есть в ее облике нечто такое, что заставляет просто любоваться ею.

Публика Открытого театра немало увидела молодых актёров в последнее время (А. Новиков, И. Клочков, Г. Траугот, Е. Сидихин, A. Хропов, А. Саюталин…). Актриса же запомнилась лишь одна. Были другие дебютантки? Вероятно. Руфанова легко и не напрягаясь, играючи затмила их появление. (Тут — пауза… И вздох, предвкушающий восторг:

— Появляются же еще на сцене такие очаровательные артистки!)

Но Лена Руфанова выходит на сцену не в качестве неотразимой героини. Она актриса характерная. И очарование ее героинь заключено в красивые театральные кавычки.

Так сделана первая после института большая самостоятельная роль (не ввод).

Е. Руфанова (Смельская), С. Мигицко (Великатов). «Таланты и поклонники».
Фото В. Васильева

Е. Руфанова (Малыш). «Малыш и Карлсон, который живёт на крыше».
Фото В. Васильева

Е. Руфанова (Кристина), А. Сулимов (Гамбье). «Крошка».
Фото В. Васильева

Е. Руфанова (Кристина). «Крошка».
Фото В. Васильева

Каждый выход — прыжок пантеры. Красив. Взвешен. Легок. Рудакова — Кристина в «Крошке» Летраза. Еe ножки могут свести с ума. Руфанова это знает. Она, сама «крошка», мягко и изящно прикидывается развязной девчонкой и летит через всю сцену на колени плешивому дураку-жениху. Oна впечатывается ему в коленки, тaк, что ни оторвать Кристину, ни оторваться от нее: нельзя. Когда на сцене Кристина-Руфанова — следишь только за ней. Она интригующе-привлекательна. Она коварно-обаятельна. В ней, наконец, угадывается расчетливость в захвате вашего внимания. В Лене есть порыв и полетность, азарт игры. Ну, допустим, «играть» не всегда переходит в «творить». Пока это не смущает; радость, с которой молодая актриса занимается своим делом, переносится на счастливого зрителя. Ему (то есть мне, всем нам) приятнее бывать в театре, когда видны не только похождения персонажей, но и чувства исполняющих их — живых! — людей.

Чувства Лены Руфановой наивны и неприкрыты. По молодости она еще не научилась скрывать, что ей просто радостно выскакивать на сцену и что ей даже не очень важно, что там, на сцене, приходится делать. Поэтому крошка Кристина так бесшабашна, и ты готов простить ей ее капризы, а юная проститутка из «Карусели по г-ну Фрейду» так — примитивна и бледна. Руфанова рада и этой роли, но спектакль Татьяны Казаковой требует от актеров скрупулезности и сосредоточенности. Карусель, которая по очереди, «крупным планом», выдает нам следующего персонажа хоровода, на руфановской героине пробуксовывает. Лене неинтересны и непонятны ее переживания. Она наигрывает опьянение, веселость, беззаботность, создавая иллюзию отсутствия драмы у Сладкой девочки. Уже вторая встреча с героиней не говорит о ней ничего нового; роль исчерпана. Мужчины — партнеры передает ее по карусели из рук на руки, как не заслуживающую пристального внимания деталь альковного интерьера.

Вот кто претендует на внимание, так это Нина Смельская! Руфанову ввели в «Таланты и поклонники» (в очередь с Ларисой Луппиан.). Спектакль Олега Левакова как бы развел двух премьерш бряхимовской антрепризы — удачливую и неудачливую: у них разные задачи и разные судьбы. Одной — любить и быть любимой (Сашеньки Негиной). Другой — играть и быть разыгранной (Смельской). Поэтому, кстати, чувствуется, что Нина — актриса талантливая, а Сашенька — кажется, не очень, и что Великатов, мудрый человек, не хочет путать жизнь и сцену (он-то — не актер) и ценит в Смельской талант, но женится на Саше Негиной — обманывая и себя, и ее обещаниями о будущей антрепризе и блистательной актёрской карьере. Блистать — Смельской, а Негиной — любить. Поэтому они не соперницы. Они даже с трудом понимают друг друга. Радость взаимопонимания, тепло, согревающее обеих, вспыхивает лишь дважды: когда Нина и Саша перебирают тряпки, подбирая платьице к бенефису и когда обсуждают достоинства Ивана Семеныча Великатова. Предметы обожания, равно близкие обеим. Интересно если бы Лену Руфанову ввели на Негину, был бы у нее шанс доказать, что Сашеньку полюбили не только зa красивые глаза?

"Шанс«…Для aктеpa существует один шанс — мечтать о прекрасном принце с миллионами, который заставит содержателя очередной антрепризы понять, что индивидуальность имярек заслуживает главной роли и бенефиса. Но спонсор может и просчитаться. А антрепренер может и заупрямиться: у него своя гордость, неподкупная (Спектакль по Островскому всё это хорошо и тонко понимает).

Талант Руфановой заслуживает не только Лолиты (именно в Лене это загадочное, не предназначенное для сцены существо могло бы найти свое объяснение), но и Джульетты — вчерашней Девочки, завтрашней женщины, бросающейся в любовь, не раздумывая, порывистой, трепетной, доверчивой, отчаянной, не слишком-то целомудренной… А пока что Лене Руфановой доверена роль Малыша в сказке Астрид Линдгрен. В Театре имени Ленсовета некогда очень серьезно относились к детским спектаклям, и замечательный триптих «Малыш и Карлсон» — «Трубадур» — «Снежная королева» создавался звездами первой велиины: Боярским, Равиковичем, Мигицко… А Малыша и вовсе играла Алиса Фрейндлих, не считая такую роль зазорной после Тани, Лики, и — Джульетты…

Руфанова — не травести. Но ее Малыш все же не девочка. Это — юное дитя (напишем в среднем роде) конца двадцатого века, и очень хочется в старом милом доме-спектакле Норы Райхштейн заменить паровую машину, взорванную Карлсоном, на компьютер с дискетными играми. Малыш немного подрастет — и, увидев его в бесформенной надувной куртке, в наушниках с плеером и в темных очках, мы снова не зададимся вопросом — юноша перед нами или девушка. Просто это не важно. Это — поколение (напишем в среднем роде).

А важно, что это поколение появилось на свет с чувством собственного достоинства.

И, выбирая в пять лет — «Пепси», в десять — «Мальборо, а в пятнадцать — близость с любимым, ни на секунду не подвергает сомнению правомочность своего выбора. И посягательство на свои врожденные права рассматривает как незаконное потрясение основ миропорядка. Малышу семидесятых нечего было возразить домомучительнице; он побеждал се чистотой добра. Малыш девяностых не унижен, а возмущен. «Меня — бить — нельзя! » — гневно, а не жалобно отчеканивает молодое лохматое создание, и оно готово стукнуть по столу и хлопнуть дверью (если слова не доходят), и домомучительница бессильна перед новыми жизненными устоями.

А на Карлсона, к слову сказать, хотят ввести однокашника и постоянного партнера Руфановой — Александра Новикова. Добродушный, флегматичный, лукавый (я — в данном случае — не о хорошо знакомом мне Саше, а о его сценическом облике)… Во будет дуэт!

Игорь Петрович, Лене Руфановой нужны роли: светлые, ехидные, Разные. У Вас в Открытом театре может засиять маленький алмаз. Только ему нужен ювелир и соответствующая огранка, а то пока… Самородок должен быть обработан, и не абы кем. «Дорогой оправы требует», как говорили покупатели про другую героиню Островского.

«Отлично! Продолжим разговор» (Карлсон).