Н.А. Римский-Корсаков. «Псковитянка». Либретто по драме Л. Мея.
Режиссер Ирина Молостова. Дирижер Валерий Гергиев.
(К 120-летию первой постановки на Мариинской сцене)

После серии ультрасовременных постановок прошлого года на материале Прокофьева, в первой половине этого сезона Мариинский театр отдал дань спокойному традиционализму. «Псковитянка» Римского" Корсакова, как и предшествовавший ей «Дон Карлос» Верди (несмотря на вполне современный принцип оформления последнего), выдержаны в постановочной эстетике XIX века. Отказывать Мариинскому в праве иметь спектакли такого стиля было бы непростительно. Весь вопрос в степени их художественной убедительности.

Теперешнюю «Псковитянку» можно назвать новым спектаклем с определенной натяжкой. Во-первых, здесь сохранены старые декорации Федора Федоровского, нынче лишь переписанные, и не всегда удачно. Это весьма нелегкое для режиссера «предлагаемое обстоятельство» неукоснительно входило в условия постановки. Во-вторых, между сценической композицией Евгения Соковнина от 1952 г. и сегодняшней режиссурой Ирины Молостовой принципиальной разницы нет. За редким исключением мизансцены те же. А главное в том, что стиль сценического поведения актеров по-прежнему соответствует требованиям 50х годов. Но если во времена Соковнина тщательно охраняемая оперная эстетика XIX века воспринималась как должное, сейчас она требует, вероятно, достаточно тонкой стилизации. Взаимоотношения персонажей оперы Римского-Корсакова могут быть весьма небезразличны сегодняшнему зрителю, если их выстроить остро конфликтно и с учетом современных требований к актеру-певцу. Но как раз этого в спектакле недостает. Театр приобрел весьма благопристойную, не безвкусную, но лишь иллюстрацию мелодрамы Мея с музыкой Римского-Корсакова, хорошо исполненную певцами и оркестром Мариинского. В рамках предложенной постановщиками эстетики некоторые актерско-певческие работы привлекательны. На месте Галина Горчакова — Ольга, Владимир Огновенко — Грозный, Владимир Галузин — Туча, Геннадий Безэубенков — Токмаков, Николай Гассиев — Матута. Реализовался на сей раз артистический потенциал Александра Морозова — отличного певца, которому всегда не хватало сценической яркости. Его рисунок роли Грозного прописан четко и психологически контрастно. Вспомнились выступления в этой роли другого Морозова — Владимира, показалось даже, что в работе Александра его старший коллега и однофамилец принял действенное участие. Валерий Гергиев разворачивает драматургию партитуры неспешно, величественно и несколько даже картинно, скорее в эпическом, нежели остродраматическом ключе, что, в принципе, отвечает сценической атмосфере. Тем не менее музыка, пение в спектакле Мариинского куда ярче, ближе к подлинным человеческим страстям, чем то, что их сценически иллюстрирует. Эта дистанция снижает целостность одного из новых музькально-сценических опусов петербургской оперы.