В. Дашкевич. «Зойкина квартира» (либретто Ю. Кима по пьесе М. Булгакова).
Новосибирский театр музыкальной комедии.
Дирижер Александр Новиков, режиссер Михаил Заец, художник Алексей Паненков

Оказывается, «Зойкина квартира» М. Булгакова удивительно ладно и удобно укладывается в рамки и законы музыкального театра. Во всяком случае, такое убеждение возникло после спектакля по этой пьесе в Новосибирском театре музыкальной комедии. Прекрасные и, может быть, даже утонченные внешне, но крепкие духом, решительные и небезупречные в нравственном отношении дамы, аристократы-кокаинисты, забывающие про свою дворянскую честь ради денег, экзотичные китайцы, обаятельные проходимцы из родственников Остапа Бендера, колоритная тангово-фокстротная интонация бытовой музыкальной среды и вообще все эти ателье-дефиле — чем не компоненты для самой что ни на есть настоящей оперетты или мюзикла? Известный и плодовитый тандем Ю. Ким — В. Дашкевич определил жанр своего нового творения (в Новосибирске состоялась, так сказать, мировая премьера) как «трагифарс», избегая дефиниций музыкального театра, однако булгаковская история рассказывается по законам музыкальной драматургии, а значит, перед нами — явление музыкального театра, некая разновидность мюзикла.

А. Леляк (Алла Вадимовна), Е. Дорофеева (Зоя). Фото Д. Худякова

Произведение получилось добротным, качественным, а на новосибирскую труппу «село» прямо по мерочке, как влитое, простите за навеянный сюжетом портновский сленг. В нем все сошлось: удачно найденная литературная основа, как обычно ловкие, изобретательные и с подтекстом стихи, лучшие стороны композиторского дарования Дашкевича — его мелодический дар, блестящие стилизаторские способности, умение создавать хиты, ударные номера. И еще ценные качества партитуры: вкус, чувство меры и великолепная динамика в развитии действия, достигаемая, в том числе, и стремительной (но не суетливой) сменой музыкальных номеров. Композитор щедр — вокальные мелодии разнообразны, оркестровая партия ярка и насыщенна (новосибирские музыканты с ней справляются достойно), и вообще — музыки так много, что поначалу даже кажется, что это так называемый мюзикл sung-through, то есть без прозаических диалогов. Последние все же есть, но они органично вписываются в музыкальный контекст, поэтому швов и досадных зазоров между разговорной речью и пением не возникает. И артисты, кстати, дают «мастеркласс» по сложнейшему навыку — умению свободно переходить от разговора к вокалу и наоборот.

Вообще новосибирская труппа, благодаря по преимуществу мюзикловому репертуару последних лет, хорошо приноровилась к микрофонному пению, делает успехи в овладении эстрадно-джазовой манерой вокализации и раскованно-кабаретным способом сценического существования, без видимых усилий соединяет пение с танцами и даже акробатическими номерами. Касается это, прежде всего, молодежной ее части, которая в последнее время успешно пополняется, хотя и некоторые опытные артисты удачно вписываются в современную репертуарную линию.

Д. Савин (Аметистов), Н. Литвинцев (Херувим). Фото Д. Худякова

В «Зойкиной квартире», безусловно, два актерских центра — опытная и известная за пределами Новосибирска Елизавета Дорофеева (Зоя Пельц), находящаяся не только в хорошей вокальной и актерской форме, но и в расцвете своей женской красоты, и молодой, но уже имеющий гвардию поклонников и, конечно же, поклонниц Дмитрий Савин (Аметистов).

Как известно, во времена премьеры булгаковской «Зойкиной квартиры» все ее герои воспринимались как «отрицательные». Сегодня мы склонны к более сложной трактовке, и особенно это касается главной героини. Вот и Зоя Дорофеевой — яркая и, как говорится, недюжинная натура, сильная самоотверженная женщина. Она не получает удовольствия от той власти над людьми, которую дают ее обольстительная красота и деньги, она служит Цели (в Париж, в Париж!) и в своей целеустремленности даже не лишена фанатизма, легкого безумия. Однако актрисе удается избежать опасностей исполнения вамп — аффектированности, фальши и заигрывания с публикой.

Дмитрий Савин одарен природой на зависть — у него чарующий лирический баритон, привлекательная внешность и сильнодействующее обаяние. К тому же он прекрасно тренирован физически — танцует, выделывает всякие трюки, летает по сцене. Артист с легкостью берет острый рисунок роли, в котором есть и откровенная буффонада, и гротеск. Он не пытается «искать в плохом хорошего» и придавать своему герою дополнительный объем — его остроумный и артистичный (мастер переодеваний-перевоплощений) Аметистов прекрасен в своей целостности — убежденный плут и проходимец.

Е. Дорофеева (Зоя), А. Штыков (Обольянинов). Фото Д. Худякова

Вокруг этих энергетических центров спектакля концентрируются тоже вполне убедительные и яркие типажи: то нервно-возбужденный, то заторможенный, с интересной бледностию на лице Обольянинов — Алексей Штыков; узнаваемый по благопристойно-строгой внешности, но широкой душе советский чиновник Гусь — Андрей Алексеев; сексуальная повелительница-надсмотрщица, так сказать, dominatrix Мымра — Вероника Гришуленко. Неожиданно скромно заявляет о себе Анна Леляк в роли Аллы Вадимовны, кажется, она способна на большее; несколько стереотипно, по-опереточному комикуют Наталья Зотова (Манюшка), Николай Литвинцев (Херувим), Андрей Пашенцев (Алилуя), но рисунок роли все держат уверенно и постепенно органично включаются в общее стремительное действие. За трогательную ноту и сложный исторический фон в спектакле отвечает безымянный Беспризорник (Анастасия Качалова), который распевает жалостливые песни, не включаясь в действие, в качестве сторонней символической фигуры.

И весь этот пестрый хоровод ярких героев и колоритных типажей (а есть еще целый ряд второстепенных и эпизодических персонажей) в стильных, хорошо пошитых костюмах режиссер Михаил Заец отправляет… на вокзал: объемный павильон в стиле техно, где разворачивается действие, постоянный стук колес за сценой, паровозные свистки, тусклые, еле различимые фразы в репродуктор: «…п’езд отпр… ся с …ятого пти»… Решение лаконичное, но очень емкое и точно вскрывающее суть происходящего: эти мечущиеся, пребывающие в приподнято-возбужденном состоянии люди со своими судьбами — всего лишь транзитные пассажиры, застрявшие в зале ожидания в связи с неприбытием поезда. Временные они. Поэтому так суетливо живут — быстро, безвкусно и бессмысленно. И все их страсти, любови, разочарования, самопожертвования и подлости — на бегу. И нет у них других Мечты и Цели, как только сесть наконец-то в поезд и выдохнуть. Оттого спектакль задает такой темп, в котором даже дивертисмент показа мод, то есть моделей («Ателье!»), поставленный, к слову, весьма изобретательно, без излишней разнузданности и исполненный, включая танцы, солистками-вокалистками зажигательно и с полной отдачей, — так вот, даже этот вставной эпизод не тормозит действие, а нагнетает напряжение и концентрирует внутреннюю взрывную энергию, выплескивающуюся в кровавой развязке.

Сцена из спектакля. Фото Д. Худякова

Однако поезд не приходит. Но почему-то на драму, не говоря уж о трагедии, финал не тянет, и Беспризорник не помогает. Зрителям весело, временных не жалко, пусть даже красивых, обаятельных и несчастных. Видимо, по сути советские зрители почти столетней давности были правы — все они «отрицательные», и мы это своим историческим чутьем хорошо улавливаем. Так что получилась увлекательная музыкальная сатира, не трагифарс.

Февраль 2014 г.