«Pola Negri». 3D-мюзикл. «Paraiba film».
Автор идеи и постановщик Януш Юзефович, автор музыки Януш Стоклоса, художник Анатолий Исаенко

«Иду за чем-то новым, свежим, завораживающим по части карих вишен», — царапало мозг на пороге ДК имени Ленсовета.

Ну хотелось мне, чтобы зрелище душу взрыхлило. Хотелось, чтобы безо всяких аналитических включений. По-человечески. Или чисто по-женски. Как угодно.

Честно. А бормотать через губу: «Фи, мол, о чем тут говорить, ясное дело — эстетический ширпотреб, развлекуха! Небоскребной высоты мюзикл все равно квартирует в иных местах — да хоть в возрожденной Музкомедии )))), Екатеринбурге или в Голливуде!» — не мое. Неприятные, снобистские, высокомерные посылы. Стою на том, что в драматическом театре не единым Люком (Персевалем) живы, в театре же музыкальной легкости — не единым Ллойдом (Уэббером). Зритель неустанно стремится продать душу за ночь с дьяволом (правда, торги проходят блестяще не в русской, а во французской транскрипции), надышаться белым шиповником. Его душевное здоровье не одно десятилетие охраняет фраза: «Я тебя никогда не увижу, я тебя никогда не забуду».

Стремление к мелодраматической истории в музыкальном облачении, желание соединиться с ней в зале и на одно мгновенье породниться — нормально. «Заслонивши тебя от простуды…» — слышим сегодня, через десятки разъединяющих нас с «Юноной» верст и… обмираем. Ну признайтесь. Хотя бы про себя.

Евгений Калмановский как-то доверительно рассказал, что, закрывшись от всех домашних, ставил пластинку с «Сильвой» в надлежащем исполнении и танцевал, танцевал под нее…

Строчку из «Чикаго» «He had it coming!» сегодня с наслаждением повторяют наши дети. И это все называется простым, уже давно русским словом: кайф.

Сцена из спектакля. Фото В. Постнова

Рекламный щит на фронтоне ленсоветовского ДК обязан кричать: «POLA NEGRI!!!». Крик этот в аутентичном (заокеанском) понятии жанра обеспечивают всего лишь лампочки: множество, множество переливающихся, мгновенно меняющих цвета.

Но аппетиты Ленэнерго, видимо, трудно удовлетворить любой, пусть и финансово состоятельной, постановочной компании. Лампочек у нас мало, и мерцают они на блекло-синем щите медленно, грустно, пока что отдаляя мечту генерального продюсера мюзикла Г. Миргородского превратить Каменноостровский проспект в петербургский Бродвей.

Никак не могла понять, отчего и на первом просмотре, и на втором воспринимать искусство мешала кружащая голову дурнота. Чисто физический дискомфорт, никак не связанный с мощностью звукового ряда или недомоганием. Есть, однако, догадка. Шампанское класса ЗАО «Игристые вина». Оно льется из бутылок в объемные пластиковые бокалы до начала спектакля с купеческой щедростью. Бесплатно. В неограниченном количестве. Фойе пропитывается густыми испарениями, в голове мутится, даже если ты лишь наблюдатель, а не потребитель напитка.

Второе слегка мешающее — очки 3D. Черные. С нескладывающимися дужками. Вы будете смеяться, но в них точно есть что-то нечеловечески-нездоровое. А уж битком заполненный зал, на раз-дватри хором надевший их, выглядит неким потусторонним объектом.

Жизнь и судьба Барбары Аполонии Халупец (подлинное имя Полы Негри), мировой знаменитости, актрисы немого кинематографа 20-х и начала 30-х годов ХХ века (немецкое, польское, голливудское кино), актрисы, игравшей у Макса Рейнхардта, певицы, обладавшей ярким меццо-сопрано, женщины с внешностью, провоцирующей мужскую реплику «Пропал навсегда, стреляюсь», женщины, которую обожали с той же страстью, с какой позже Грету Гарбо и Марлен Дитрих, — эта жизнь протяженностью в девяносто лет способна подвигнуть на творчество любого толка: от многостраничного издания в «ЖЗЛ» до создания мультфильма.

Густейший биографический микс: Сара Бернар патронировала, Пикассо собирался писать портрет, Шоу и Штраус восхищались, Хемингуэй поругивал, Эйнштейн жил по соседству, Чаплин, Валентино, грузинский князь Мдивани просили руки, Гитлер назначил звездой рейха (и она была ею до 1938 года), Спилберг предлагал роли, — тянет, как мне видится, на куда большее количество D!

Мюзикл «Pola Negri», заявленный как мировая петербургская премьера, — пиар-лукавство. Автор идеи и постановщик Януш Юзефович создал его в 2011 году в Варшаве. Там он назывался «Полита», успех ему сопутствовал оглушительный. Русская версия (авторы либретто Юрий Ряшенцев, Галина Полиди) — традиционный number two: перенос всех «несущих конструкций» сочиненного ранее спектакля на сцену ДК другого государства.

Вопрос: зачем нам 3D в театральной постановке — глуповат. А зачем нам вообще в театре что-либо, кроме пресловутого «коврика»? В данном случае 3D призвано еще пуще развлечь взрослого человека (не все же детям!), сделать ему красиво. Не считывайте иронию. Не вижу ничего дурного в этих намерениях.

Сцена из спектакля. Фото В. Постнова

Технических знаний у меня ноль, проанализировать класс трехмерной графики я могу лишь путем сравнения с фильмом «Гарри Поттер». Там, как мне помнится, реально было жутковато, когда какое-то чудище почти что хватало за нос. Здесь более «лайт». Говорят, что качество экрана не безупречно. Грязноват, мол, местами. Строго говоря, визуальные объемные образы представлены за три часа действия отнюдь не столь уж часто. Не сквозно.

Но компания Platige Image, М. Беджински, А. Исаенко создали безусловно эффектные кадры/виды. Небо, скалы, огромный пароход, а на нем поющая героиня (лицом к лицу с каждым зрителем), снег и идущие по нему ссыльные, огнедышащий дракон, летящие в зал осенние листья или стаи птиц, полет Полы и Эрнста Любича (любимый режиссер всей ее жизни и второе главное действующее лицо) на аэроплане. Есть еще пара трехмерных снов героини: в голубых огромных каплях переливается что-то неимоверно причудливое, или же в другой сцене на нас наплывают золотые клетки с танцующими в них полуобнаженными девушками. Зритель ликует. Потому что в душе — ребенок.

Само повествование использованием современных драматургических лекал не грешит. Либретто выстроено традиционно — сменяющие действие картины — этапы большого жизненного пути Аполонии. В первой сцене она девочка, в последней — одинокая актриса, отринутая новым, звуковым кинематографом. Посередине — сюжеты про любовь и профессию. Чаще, чем хотелось бы, слышна такая специальная, неуместная, напевно сказочная актерская интонация. Казалось, что Валентина Кособуцкая в роли мистической старухи (она же по совместительству и судьба Полы) вот-вот начнет читать нам «Оле-Лукойе» с интонацией воспитателя старшей группы детского сада.

Качество стихотворного песенного текста Юрия Ряшенцева анализировать нет нужды. Вспомним его стихоплетение в «Холстомере» БДТ. Класс примерно такой же: «Жизнь — премьера, смерть — химера».

Забавный казус произошел со мной во время исполнения одной из центральных арий главной героини, на тот момент как бы творящей кинематографический образ Екатерины II. «Адреналина! Адреналина!» — неимоверным голосовым крещендо выдавала Светлана Вильгельм-Плащевская, а я не могла понять, кто такая Адреналина и откуда она взялась?

Автор музыки — Януш Стоклоса. Хитов на долгую память нет. Но при втором, третьем прослушивании привыкаешь, «присваиваешь», начинает нравиться… Не с первого, однако, взгляда любовь. С первого, пожалуй, лишь танго без слов Полы с Валентино (Антон Забелин). Блестящий танец (без D, кстати) с надлежащей по сюжету страстью венчает цирковой улет любовников к колосникам. Или массово, всей труппой исполненный чарльстон.

Актерских составов несколько. Трех Негри я «не взяла», не потянула, но двух видела. Светлана Вильгельм-Плащевская взрослее Ирины Медведевой, мягче, округлее, что ли. В ней больше славянского, нежели европейского или голливудского. И. Медведева более порывиста, резка. Красивы — обе.

В Эрнсте Любиче пришлось запомнить исключительно Ивана Ожогина. Не случилось встретиться ни с Максимом Леонидовым, ни с Гошей Куценко.

Ожогин прекрасно поет, но заставляет (меня, по крайней мере) теряться в догадках: отчего же всетаки молодой мужчина так искренне пренебрегает сексуальнейшей женщиной, влюбившейся в него с первого мгновения? Ей он объясняет холодность — всепоглощающей страстью к кинематографу и более ни к кому на свете. Неприступность, равнодушие к чарам актер доносит более убедительно, нежели трудоголизм. В этой связи крайне занятно, как усмиряют свою маскулинность в угоду важнейшему из искусств Леонидов/Куценко?..

Р. S. Наташу Урбански — польскую актрису, ради которой Януш Юзефович затеял на родине «Политу», — увы, не видела, хотя она играла у нас и с нашими два апрельских спектакля. Но услышала ее в ютубе. И вот тут-то все встало на свои места. То ли звуки польской речи производят на русского театрального человека впечатление чарующее («плывешь», и нет других эмоций), то ли актриса на самом деле изумительная. Не знаю. Знаю только, что именно она — те самые «карие вишни»…

Апрель 2014 г.