ДОРОГАЯ ЛЮДМИЛА ИОСИФОВНА…

В Большом драматическом театре им. М. Горького у каждого актера было свое назначение, или, прибегая к архаизмам, — амплуа. Это назначение — или амплуа — не выбирали. С ним актер рождался в искусстве и проносил его через всю творческую жизнь. Людмила Иосифовна Макарова по этому счету была всегда кокет — от инженю до гранд. Но что может рассказать формальный расклад о душе, чувствах, эмоциях, о лице, об обаянии, которое актриса создавала в каждой роли! Если идти от этих, не казенных, свойств ее игры, то назначением Макаровой был неутомимый оптимизм и радость жизни. Всегда и везде она говорила нам об этом. Даже когда ее героиней становилась Наташа Прозорова из «Трех сестер», известная нарушительница всех приличий, в том числе и моральных, все равно актриса искала оправдание в радости, которой та жила: ей не хотелось в Москву, ее не тяготило провинциальное однообразие, она не задумывалась о правоте или неправоте. Просто плыла по течению, любила и растила детей, не чая души в Бобике и Софочке. Макарова упрямо не хотела разоблачать или осуждать Наташу и — что особенно трогательно — спрашивала на это разрешение режиссера, Г. А. Товстоногова. А он ей разрешал, и разрешал вообще все, потому что она была из той породы, с которой ему было легко и счастливо трудиться, — очень талантливой. В труппе БДТ таких было немало, но Макарова была неповторима в своей органической и какой-то легкомысленной привязанности к жизни.

Конечно, такой она была на сцене. Реальная жизнь — совсем другое дело. Туда зрительный зал не допускался. В реальной жизни, достаточно закрытой и скромной, большая часть из нас, зрителей, Макарову не знала. На сцене же она становилась именно той — предельно ясной, доступной и манящей к себе светом жизнелюбия. Даже когда она получала роль «с переживанием», ее героиня преодолевала испытания судьбы как болезнь, за которой обязательно следует выздоровление. Была у Макаровой такая временно грустная и несчастная Анечка из «Океана». Разлад с мужем, непонимание были объяснимы только посторонними причинами, не бытовыми, не семейными, и всю ношу своих душевных невзгод Анечка несло с тихой гордостью и всепрощением. «Океан» был поставлен в начале 60-х, там о вопросах смысла жизни, чести, мужества и достоинства спорили мужчины, да и вообще товстоноговский театр — мужской, однако Анечка со своего второго плана виделась нужным и важным человеком в обсуждении этих нравственных и мужских проблем.

Л. Макарова (Елена Николаевна), В. Рецептер (Петр). «Мещане». 1966 г.
Фото из архива БДТ

Не знаю, как лучше сказать: БДТ с лучшими его творениями прошел через всю жизнь Макаровой, или сама Макарова поднялась на главные высоты БДТ, — но они были вместе и неразделимы. От «Пяти вечеров» до «Мудреца», от «Когда цветет акация» до «Кошек-мышек».

Простушка Катя, маленькая и миленькая телеграфистка конца 50-х годов ХХ века, ничего еще не успевшая пережить, не готовая страдать, но готовая отдавать, делиться, любить, — такой была ее юная героиня в великих (легендарных, культовых) «Пяти вечерах». Без мелодии Макаровой, чистой и светлой, ее юмора, ее жизнеподобия и жизнеутверждения музыка этого спектакля была бы слишком печальной.

А Лиза из «Горе от ума» — тут, казалось бы, Макарова попала в сети классического амплуа служанки — и без труда расправилась с ним со смелостью истинно русской актрисы. Ее Лизанька — опытная и снисходительная, она в курсе нравов господ — и не судья им, хотя про всех и про все имеет свое суждение. Макарова играла это суждение даже без реплик, одной живой жизнью этого лукавого и добродушного создания. И снова актриса, независимо, какой-то своей художественной волей, утверждала, что и в этом доме (мире), среди фальши, мнимостей, злобы, честолюбий, горестей и заблуждений, можно видеть и чувствовать радость жизни.

Л. Макарова (Катя), К. Лавров (Слава). «Пять вечеров». 1959 г.
Фото из архива БДТ

Макарова не относилась к мастерам какой-то специальной комедийной техники; она вообще, как это ни покажется парадоксальным, не была комической актрисой. Не сильно перевоплощалась, даже переодеваясь и нанося на лицо грим, она практически не менялась в сути своей как вечно женственная, подчас повседневная, ничем лишним не обремененная человеческая натура. Не будучи комической актрисой, она в характеры, ею создаваемые, вносила юмор, свет, свободу, прелесть. И за постоянством красок и тем стояло еще одно: не только Кате, Лизаньке, Анечке, Наташе было хорошо в этом нехорошем мире — актрисе Макаровой было очень хорошо, счастливо на сцене. Сцена и вдохновляла, и воспламеняла ее, окрыляла ее темперамент, даже, думаю, поддерживала его. Сейчас вспоминаю все, что видела, и мне кажется, что у нее не было неудач. Бывали просто обыкновенные женщины, реже — острохарактерные фигуры-скетчи, послушно и мастерски исполненные по режиссерскому плану. Зато Елена Николаевна из «Мещан» или Ханума — память о них не стирается и не может стереться.

Л. Макарова (Ханума). «Ханума». 1972 г.
Фото из архива БДТ

Героиня «Мещан» жила в доме Бессеменова на втором этаже. И когда на первом начинались скандалы, слезы, крики и накал их переходил все границы, Елена, как полководец радости, поднимала всех к себе наверх. Там были пироги, песни, веселье допоздна, ничем не омрачаемое. Елена со второго этажа разгоняла любые тучи. Отношения ее с первым этажом были не то чтобы прагматичными, но деловыми — очередной взнос и свобода. В этой-то свободе и таилась опасность Елены для хозяев дома, для Бессеменова, у которого она увела сына Петра и сманила на свои праздные посиделки даже скучную дочь Татьяну. Этой Елене, как и другим героиням Макаровой, неизвестны и не нужны муки любви, душевные драмы. Их не хотели переживать ее женщины на сцене, и актриса соглашалась с ними, она понимала их. Как художник Макарова была неподдельно искренней. Любила ли ее роскошная «грузинка», веселая сваха с маленькими усиками, Ханума, — приказчика Ашота, за которого в финале соглашалась выйти замуж? Все дело в том, что замуж ее готов был взять всякий мужчина, который знает толк в женщинах, да и она вышла бы за любого из них — не старого, не противного. Это нисколько не преуменьшало обаяния главной свахи Тифлиса, ее безусловного таланта скреплять людские судьбы, ибо таково было и актерское назначение Макаровой. Елена и Ханума — абсолютные актерские вершины. Макарова долгие годы работала с режиссером, чьи спектакли отличались особой прочностью материала, архитектуры, ярко выраженным стилем. В эти выверенные и обдуманные «здания» Макарова входила смело, как будто не тот диктатор, «несъедобный» Товстоногов их создавал. В «Хануме» она играла заглавную роль и самим сюжетом и замыслом поставлена была в центр. Но многое в этом образе было только от нее, от Макаровой, чего никто предусмотреть, замыслить, построить не мог: артистический шарм, музыкальность и женственность, победоносные и чутьчуть агрессивно-феминистские.

С Ефимом Копеляном вместе они играли немного, а совсем в паре — пожалуй, только один раз: открывая «весну» БДТ в спектакле «Когда цветет акация». Это был 1956 год, но с Товстоноговым они познакомились гораздо раньше, когда он руководил ленинградским Ленкомом. И он звал их к себе из БДТ. А они не пошли, в общем, не богемные и не суетящиеся люди, и дождались, когда Товстоногов пришел к ним в БДТ.

Л. Макарова (Гиза). «Кошки-мышки». 2009 г.
Фото из архива БДТ

По сцене они — Копелян и Макарова — были противоположны друг другу. Он — монолитный, интеллектуальный, мудрый; она — со слегка наигранной ветреностью и всегда приветливой улыбкой на милом и совсем обыкновенном лице. Потому, верно, Товстоногов и сделал их Ведущими своего спектакля-концерта: она кокетничала и поддразнивала его; он невозмутимо парировал, отвечая на конферансный вызов конферансным отзывом. И в жизни, и в творчестве Людмиле Иосифовне доставало быть тенью своего популярного на сцене и в кино мужа. Больших личных претензий у нее не было — и это тоже из жизни. В то же время на подмостках она становилась жаждущей любви, страстной до глупости, пересидевшей лучшие годы в тоске по чему-нибудь необыкновенному, претенциозной Клеопатрой Львовной. Эта гранд-кокет из Островского — тоже из ее замечательных достижений. Как-то сложилось, что в БДТ Макарова получала безошибочно «свои» роли, хотя играла в них вовсе не себя.

Да, на долгие годы, даже десятилетия она оказалась в арьергарде БДТ (уже им. Товстоногова). Да, для З. М. Шарко и Л. И. Макаровой в 2009 году возобновили «Кошки-мышки». Да, были небольшие роли в спектаклях, которых даже не страдавшей хищными аппетитами Макаровой было мало. Да, потери — и любимого мужа, и единственного режиссера, и почти потеря своего места, своего назначения в театре, да и годы — согнали с ее лица счастливую улыбку, выражение радости. Но мне все же кажется, что время без спроса, без ее согласия надело на нее маску безучастия и отрешенности, а там, под маской, все же осталось настоящее ее лицо — на котором никогда нельзя было прочесть ничего об обидах, сожалениях, боли — только о приятии жизни такой, какова она есть.

Елена ГОРФУНКЕЛЬ
Июнь 2014 г.