ВОЛОДИНСКИЙ МОЛОДЕЖНЫЙ

Очередной володинский фестиваль открылся молодежной театроведческой конференцией «Современная пьеса с человеческим лицом: от Володина в двухтысячные». Студенты, аспиранты и вчерашние выпускники размышляли о связях между разными театральными эпохами и, протягивая смысловые нити из «вчера» в «сегодня», связывали век нынешний и век минувший. Ту же цель преследовали сценические опусы режиссерской лаборатории «Молодые ставят Володина», дебютные читки пьес начинающих драматургов, издание фестивальной газеты «Проба пера» силами юных театроведов. Программа фестиваля носила открыто молодежный характер, и это оказалось принципиальным для его организаторов. И директор фестиваля Виктор Рыжаков, и его арт-директор Марина Дмитревская — театральные педагоги, самим родом своей деятельности обреченные на погружение в дела и интересы каждого нового поколения людей театра. А если к этому добавить педагогический патронат Григория Козлова и Вениамина Фильштинского, то общая картина прошедших фестивальных «Пяти вечеров» приобретет завершенные черты.

А. Ивашкевич (Ильин). «Пять вечеров». Русский театр Эстонии «Vene teatr». Фото А. Телеша

Л. Воробьева (Катя), Ю. Кудинов (Ильин). «Пять вечеров». Саратовский театр драмы. Фото А. Телеша

З. Дмитриева (Зоя), П. Агуреева (Тамара). «Пять вечеров». Театр «Мастерская П. Фоменко». Фото Л. Герасимчук

В. Харжавин (Бусыгин), А. Ефремов (Сильва). «Старший сын». Вологодский театр для детей и молодежи. Фото А. Телеша

Открылся фестиваль показом «Пяти вечеров» Русского театра Эстонии (Vene Teatr) в постановке Александра Кладько. Режиссер сознательно пошел на своеобразное калькирование знаменитого фильма, даже одел володинского героя в узнаваемый с первого взгляда костюм — длинный пижонский плащ и небрежно нахлобученная шляпа узнаются мгновенно, а начальные мизансцены и детали обстановки выглядят своего рода киноцитатами. Может быть (и скорее всего), эстонские зрители воспринимают этот спектакль-воспоминание как любимую песню своей молодости, но петербургских зрителей предложенный режиссером сценический сюжет не впечатлил. Актерам понадобилось немало мужества, чтобы, несмотря на холодный прием, все-таки сыграть спектакль, довести до конца роли и заразить зрителей своими чувствованиями и настроениями. И это им удалось, несмотря на чрезмерную замедленность темпа.

Александр Ивашкевич сыграл роль Ильина содержательно и умно. На него интересно смотреть, ловить его взгляд, пытаться разгадать эту тяжелую задумчивость. В том, как он врастяжку произносит «гражданин начальник», как готовно садится на отстоящий далеко от стола табурет и не прячет глаз от направленной прямо в лицо настольной лампы, чувствуется его лагерное прошлое. В том, как он чисто по-русски глушит водку, стоя за вокзальным столиком, ощущается «северный» навык водителя-дальнобойщика. И в том, как боится поверить в «перемену участи», тоже угадывается прошлое его героя. Володинские женщины — Тамара (Лариса Савинкова) и Зоя (Елена Тарасенко) — здесь не противопоставлены друг другу. Их роднит и послевоенное безмужнее одиночество, и стоическая готовность принять судьбу несостоявшихся невест. Особенно хороша Татьяна Егорушкина в роли Кати: удачная сцена на вокзале — во многом ее заслуга, учитывая, сколько юмора, такта и особой актерской деликатности она внесла в ее исполнение. Удалось разглядеть такт, уместность и общую культуру актерской манеры опытного Сергея Черкасова в роли Тимофеева и юного Дмитрия Кордаса в роли Славика.

К сожалению, не порадовали саратовские «Пять вечеров»: ординарный спектакль ординарного академического театра. Легкие карандашные абрисы питерских домов на белых летящих занавесях и объемная тумба с киноафишами (художник-постановщик Ольга Герр) обещали многое. Но режиссура как таковая в спектакле отсутствовала вовсе. Актеры, предоставленные сами себе, играли вне точных режиссерских заданий, налаженной атмосферы и какой-либо сверхзадачи. Ложная многозначительность исполнения с нещадным интонированием и жирной раскраской слов привела к тому, что интеллигентный Володин неуловимо стал напоминать репертуарного Радзинского — мастера хорошо сделанных мелодрам «со слезой». Судя по этой постановке, Саратовской драме жизненно необходим художественный руководитель, готовый связать с ним свою творческую судьбу. И можно лишь пожелать саратовцам, чтобы это произошло как можно скорее.

Вологодский театр для детей и молодежи, к счастью, такого руководителя имеет. Борис Гранатов возглавляет его много лет, каждым спектаклем репертуара реализуя продуманную художественную программу. Грамотно поставленное театральное дело, умело укомплектованная труппа, единая манера исполнения и хорошая постановочная культура — отличительные черты его руководства. На сей раз петербургские зрители увидели в его постановке вампиловского «Старшего сына», красочно решенного в стиле диско. В спектакле много движения, подчеркнутых танцевальных па, стремительных перебросов от одной картины к другой. Бодрость заряда поддерживается жизнерадостно мерцающими праздничными гирляндами и светящейся надписью «Все люди братья». Остроумной театральной деталью смотрится громоздкая радиола, активно участвующая в действии: персонажи с ней разговаривают, ее просят переключиться на другую волну, а то и вообще заткнуться, когда она не вовремя разражается энергичными советскими шлягерами. Но подлинно вампиловским спектакль становится только в тот момент, когда Бусыгин (Виктор Харжавин) выпадает из общего бодряческого тона, перестает непрестанно будировать зрителей и всерьез заговаривает с Ниной (Екатерина Чаукина) о важном. Тогда, наконец, находится место и для трогательных пассажей Сарафанова (Александр Межов). Если бы исполнители несколько раньше прекратили репризную подачу реплик в зал и перестали с такой настойчивостью разыгрывать трюковую комедию, несомненно, это пошло бы спектаклю на пользу.

На спектакле творческого объединения «Fильшты-Коzlы». Фото А. Телеша

Московские «Пять вечеров» в постановке Виктора Рыжакова уже получили солидную прессу, писал о них и «Петербургский театральный журнал (2011, № 65), в том числе и автор этих строк. В Петербурге спектакль прозвучал точнее, чем на премьерных показах. Ушла некоторая механистичность исполнения, володинские смыслы прозвучали отчетливее.

Однако спектакли солидных «взрослых» театров, не исключая и вполне академического «Портрета с дождем», поставленного Львом Додиным для Татьяны Шестаковой, померкли, ушли на периферию зрительского внимания, их вытеснил «квартирник», созданный творческим объединением «Fильшты—Kozlы». Новый театральный жанр превратился в название спектакля, заменив официальное «Стыдно быть несчастливым». Разыгранный на открытии фестиваля свежо, искренне, увлеченно, он стал гвоздем программы. При всех своих свободных перемещениях, текучей и подвижной мизансценировке, вольном импровизационном самочувствии, спектакль обладает достаточно жесткой жанровой структурой, в принципе характерной для питерского андеграунда. В жанровых очертаниях «квартирника», представляющих собой нечто среднее между арт-акцией, театральной тусовкой и перформансом, узнается старый добрый «зачин», практиковавшийся еще во времена Аркадия Кацмана и Георгия Товстоногова. Занимавший обычно 15–20 минут (реже — до получаса), стараниями Семена Серзина он разросся до двухчасового действа. В отличие от московской «тусни», охотно вбирающей в себя каждого любопытствующего, питерская «тусовка» более закрыта. Чужих она умело не замечает и ловко отторгает, именно поэтому в ходе показа отдельные зрители постепенно отваливались и к концу действа остались только те, кто эмоционально, душевно, сердечно резонировал с происходящим. Впечатляла импровизационная манера существования вчерашних выпускников, среди которых жил замечательный актерский дуэт Евгения Перевалова и Марины Даминевой. Актеры вольготно чувствовали себя в пространстве театрального буфета, существуя в интонационно едином ключе, разнообразном по пристройкам, оценкам, приспособлениям и, что не менее важно, богатом внутренне. За обвальным успехом «квартирника» стоит серьезная и важная педагогическая работа ведущих мастеров СПбГАТИ, не только профессиональная, но и мировоззренческая.

Молодые читают, ставят, играют Володина. В его прозе, поэзии и драме они находят импульс к творческому диалогу — диалогу со вчерашним театром и сегодняшним зрителем, друг с другом и с самими собой. Их поиск направлен в сторону обретения новой искренности — может быть, в этом заключается самый главный итог прошедшего фестиваля.

Март 2012 г.