«ПОЧЕМУ НЕЛЬЗЯ СТРЕМИТЬСЯ К БОЛЬШЕМУ?..»

Первое явление Натальи Осиповой Санкт-Петербургу произошло пять лет назад: в фестивальном «Дон Кихоте» анонсировалось выступление молодой солистки Большого театра, о которой уже известно было, что это «вторая Плисецкая» и «новое московское чудо». Ее Китри вылетела на мариинскую сцену (можно даже сказать — рванула) — с такой страстью и с таким отчаянным бесстрашием, что действительно напомнила великую Майю. При том, что образы каталонского цирюльника и дочери трактирщика сидели на исполнителях как влитые, там оставался зазор, воздух для импровизаций или, скажем, для мгновенной рефлексии. Наталья Осипова и Леонид Сарафанов выглядели сбежавшими с уроков старшеклассниками — резвились, шалили, гримасничали и поддавали жару. Китри свивалась в кольцо, поводила плечиками, топала ножкой и в притворных рыданиях заламывала руки над «самоубившимся» Базилем, распростертым на аккуратно разложенном плащике. В стремительных осиповских темпах, смерчевых вращениях, неправдоподобной элевации и темпераментном сценическом присутствии заключено было то, от чего мы к тому времени успели основательно отвыкнуть, — чистое ликование.

Впоследствии пятидесятисекундный ютубовский ролик desafio de Kitri оказался затертым до дыр от бесчисленных просмотров желающих еще и еще раз впасть в состояние экстатическое.

Через два года Наталья Осипова и ставший к тому времени ее постоянным партнером Иван Васильев почти повторили мизансцену, только на этот раз они играли драму: на полу, неловко вывернув коленки, распростерлась Жизель, а над ней непритворно рыдал граф, который, как мы все помним, «слишком пошутил небрежно».

Прежде чем умереть от сердечной недостаточности (или из-за утраченных иллюзий?), эта маленькая крестьяночка с аккуратно причесанной головкой обратилась в безумную вакханку и заметалась по сцене, словно гонимая невидимой силой. Предсмертная агония была сыграна/станцована на таком высоком градусе, что, казалось, вокруг Осиповой раскаляется и дрожит воздух. И далее — уже потусторонним существом — она не парила сомнамбулическим облаком, а взвивалась в воздух белым вихрем, сметающим на своем пути все встречающиеся ей преграды.

Еще через год, в 2010-м, мы впервые поговорили — бегло, как бы начерно. В жизни Наташа Осипова оказалась бледненькой и тихой — в черных глазах, впрочем, угадывалось то, что можно назвать силой духа. Или стойкостью характера. Эти глаза и весь ее облик показались страшно знакомыми, но ассоциация мелькнула и пропала. Я поинтересовалась, каким ей, москвичке, видится Петербург. Наташа рассказала, что впервые оказалась здесь лет в пятнадцать: «…приехала просто погулять и посмотреть. Помню, меня по городу водил друг и рассказывал — тут повесился Есенин, а тут Раскольников убил старушку… Я думаю, что же такое! Но тогда мне почему-то здесь понравилось больше. Теперь кажется, что город слишком уж пасмурный — может быть, для моего мироощущения. Набережные, каналы, конечно, очень красивые».

В апреле 2010-го она, наверное, и представить себе не могла, что станет в этом «пасмурном» городе «своей» — ну, или почти «своей». Тогда «Красная стрела» увозила Наталью Осипову в Москву, а нам оставалось дожидаться следующего фестиваля. Через месяц она стала прима-балериной Большого театра, а еще через полтора года вместе Иваном Васильевым ушла в Михайловский. Это, конечно, не было похоже на нуреевский tour de force в аэропорту Ле Бурже, но ажиотаж в обеих столицах случился нешуточный: чтобы люди уходили из Большого добровольно — такого, как говорится, «старожилы не припомнят». Волнения страсти потихоньку унялись, и в феврале 2012-го мы встретились вновь — на этот раз с Наташей и Ваней.

Марианна Димант Вы, наверное, уже устали от расспросов по поводу расставания с Большим и встречи с Михайловским. И все-таки — как вам сейчас?

Наталья Осипова Сейчас нам замечательно — в Михайловском театре прекрасная труппа, отличные педагоги. Главное — есть возможность много работать. Станцевать за сезон несколько премьер — это просто здорово! Хотя, конечно, тяжеловато, что все приходится учить с наскока…

ДимантПерсонально на вас в Большом что-нибудь ставили?

Осипова Мне объяснили, что именно на меня, оказывается, ставили «Рубины» Баланчина — но я не в курсе была…

Иван Васильев А на меня ставили «Юношу и смерть» Ролана Пети, причем я был единственным исполнителем этого балета в Большом театре… Теперь он, наверное, из репертуара исчезнет.

Димант Вам ходить и выпрашивать партии приходилось?

Осипова Выпрашивать я ничего не умею. Честно. Иду, прошу, мне обещают… А потом оказывалось — врут. И так постоянно…

Васильев Ну, говорили бы сразу: «нет».

Осипова В общем, мы ушли. У нас ведь жизнь короткая — сценическая жизнь. Поэтому жалко тратить время на выяснение отношений. И не в деньгах тут дело, как некоторые говорят. Если бы речь шла о деньгах, я бы в Нью-Йорке больше заработала.

Димант Разницу между московской и петербургской школой уже успели почувствовать?

Осипова В Петербурге у девочек более проработаны руки — в смысле красоты и чистоты линий. Я работаю сейчас с Жанной Аюповой — она за руками следит очень тщательно, и я у нее учусь. А моя душа и мой темперамент — они при мне везде…

Димант Ну а сцена Михайловского для вас не маловата?

Осипова Более чувствительная проблема для меня здесь в том, что покат большой. Вообще-то удобнее танцевать на прямом полу: мне под покат свое тело подстраивать приходится — чтобы во время вращений вперед не падать. Ване, например, все равно…

Васильев Мне без разницы. Пусть сцена и покатая, но мир-то остается ровным…

Димант Вы это вычислили математически?

Васильев Нет, у меня просто, видимо, надежная внутренняя вертикаль…

Осипова Хороший вестибулярный аппарат.

Васильев Я неплохо приспособлен… для выживания.

Димант Это вы, Ваня, скромничаете. Как называется то умопомрачительное, что вы делали в «Лауренсии»?

Васильев У меня все время что-то умопомрачительное…

То одно, то другое… Есть, например, два своих прыжка — два, как минимум. Во-первых, два с половиной оборота assemble revoltade в «Пламени Парижа» по диагонали — это мой запатентованный, можно сказать, прыжок. А другой — в «Дон Кихоте»: два тура с заноской. Я это сделал первым. Официально считается, что и тройные «содебаски» тоже я начал делать. Я так не думаю… Мне кажется, и до меня их прыгали…

Димант А знаете, некоторые говорят, будто вы со своим техническим изобретательством — немножко «цирк на сцене»…

Васильев Мне все равно… Абсолютно! Пусть говорят. Одни говорят, а другие — придумывают. Теперь, например, все делают двойной saut de basque en dedans — и забыли уже, что придумал его Владимир Васильев. Все делают револьтад — а его изобрел мой педагог Юрий Владимиров. И про них тоже говорили: «Блин, опять трюкачат!»

Димант Страшно прыгать тройной «содебаск»?

Васильев Знаете, это для меня еще не предел, хочу больше. Два раза по три уже могу прыгать. И четыре оборота сделаю. Почему нет?

Димант Приходится все еще кому-то себя, как говорится, доказывать?

Осипова Понимаете… Мы просто танцуем, но так получается, что при этом мы постоянно что-то и доказываем.

Васильев Мы просто делаем cвою работу, от которой получаем удовольствие. Но разговоры-то всякие идут — кто-то говорит «они могут!», а кто-то говорит «они не могут!». И выходит, что мы все равно что-то доказываем.

Димант Насчет вашего права на «принца» и «графа», да

Васильев Допустим. И оттого, что я станцую принца, мир балетный не рухнет, уверен!

Осипова Дело не только в принцах… Зачем люди вообще ходят на балет? Мир в этом смысле делится ровно пополам. Одни ходят получать так называемое эстетическое удовольствие — жаждут созерцать чистую, идеальную красоту, красиво сложенных людей, которые все делают невероятно прекрасно. А другие ходят в театр за живыми эмоциями, за переживаниями — хотят, чтобы что-то в них перевернулось.

Васильев Эстетика — она разная бывает. Сегодня считается, что должны быть максимально длинные ноги, высокий рост, красота всяческая… Но разве принц не может быть и невысоким? И разве так уж обязательны худые-прехудые ляжки? Почему у принца не могут быть другие ноги — с большими мясистыми округлостями? Может, кому-то это даже нравится — такой вот мускулистый принц.

Осипова Конечно, такая вещь, как амплуа, существует…

Васильев Амплуа?.. Ну, это можно обсуждать бесконечно. И все-таки главное — другое. Вышел на сцену — убедил. Или — не убедил. Всё.

Димант Наташа, вас в школе на что планировали? На какое амплуа?

Осипова Кажется, ни на что не планировали… как пойдет… Когда я выпускалась у Марины Константиновны Леоновой, она, по-моему, свято верила, что я все-таки стану балериной, которая будет танцевать всё.

Димант А были такие, которые в вас не верили?

Васильев И сейчас такие есть…

Осипова Да я и сама до конца в себя не верила, когда выпускалась. Но, даже не веря, я все равно долбилась… Конечно, все прочили мне будущее бравурной танцовщицы — Китри в «Дон Кихоте», Гамзатти в «Баядерке» — такие силовые женские партии. Не думаю, что меня видели в партиях романтических, лирических. Но я взялась за «Жизель», потом за «Сильфиду», потом за «Баядерку», потом за «Спящую»…

Васильев Может выйти красивый мальчик с длинными ногами, и это будет вообще ни о чем. А может выйти кто-нибудь вроде меня, какой-нибудь Квазимодо и быстро убедить публику, что он — стопроцентный принц. Или там граф.

Димант Ну какой же вы Квазимодо? Вы красивый молодой человек!

Васильев Это потому что я сейчас выспался, побрился и хорошо выгляжу. «Жизель» я захотел танцевать еще в училище, студентом. Вот этими самыми ногами. И меня ничто не останавливало. Мне сперва в Большом театре, помню, сказали: «Тебе это нельзя». Я спросил:

— Почему? Я технически роль сделаю?

— Конечно, сделаешь.

— Я эмоционально роль сделаю?

— Конечно, сделаешь.

— А в чем проблема?

— А у нас принято танцевать первый акт в белом трико.

Димант Понятно. С их точки зрения, ноги ваши — в укрупняющем форму белом трико — стали бы уже недопустимо мускулистыми и абсолютно не графскими. Как же все это разрешилось?

Васильев А просто: я танцевал в коричневом.

Димант Вы же теперь танцуете в белом трико — «Спящую», например?

Васильев Ну, естественно. Теперь я могу себе это позволить. Посмотрел запись — нормально выглядел. Это, видимо, у меня комплекс, который мне в Большом выработали. Вот Марсело Гомес не стесняется, а у него ляжки в два раза больше, чем у меня. Он замечательный артист, полный жизни и энергии. Ведь бывает так, что, кроме красивых ног, ничего нет — ни эмоций, ни техники. Есть две красивые ноги — и что с ними делать? Ходить пешком?

Димант Наташа, а вы как с «Жизелью» повстречались?

Осипова Это была идея Алексея Ратманского, а мой педагог Марина Викторовна Кондратьева его поддержала. К тому моменту я уже несколько лет танцевала «Дон Кихота» — еще годик, и можно было бы на балерине крест ставить: сплошная Китри, и больше ничего. Я, конечно, просто очумела от радости — ведь это была моя тайная мечта и мой план. Я его вынашивала и все думала: «Как же я подойду и скажу об этом? Все надо мной смеяться будут…». Ведь сомневались даже в моей способности станцевать первый акт, «земной», который все-таки требует экспрессии, игры, драматичности. О втором, мистическом, призрачном, я уж не говорю…

Димант Но вы же актриса!

Осипова Так этого же никто не знал тогда! Что я могу быть актрисой лирико-романтического плана.

Васильев У нас в России принята слишком жесткая система амплуа. И всегда боятся: «Не его, не ее, не пойдет, не получится!»…

Димант У нас и Леониду Сарафанову тоже ведь доставалось, так сказать, «по графской линии»…

Васильев Вот именно. А теперь мы тут, в Михайловском, все вместе собрались. Такие, что ли… некондиционные.

Осипова Леня — прекрасный танцовщик…

Димант Все-таки балет — это очень консервативное искусство…

Осипова К сожалению. И, как мне кажется, оно всегда живет под угрозой оказаться банальным, скатиться к штампу: вот только так и никак иначе. И не дай Бог проявить свою индивидуальность, посметь что-то там сделать по-своему, что-то изменить…

Димант Помню, как вы, Наташа, падаете наземь в «Жизели» — как сломанная кукла. И так и лежите — не озабоченная изяществом позы, некрасиво развалив коленки…

Васильев Когда человек умирает, он вряд ли думает об изяществе.

Димант Но в балете же всегда умирают красиво!

Осипова Есть абстрактная эстетика, и есть конкретные, живые, человеческие эмоции…

Васильев Мы голосуем за эмоции… Не могу я смотреть на кукольные игры… Вот, допустим, Китри в «Дон Кихоте» — я хочу тут видеть женщину, от которой у всех мужиков в первых рядах партера челюсти об пол бьются, слюни текут…

Осипова На мои спектакли, наверное, за голой, абстрактной красотой ходить не надо. Да, у меня есть свои проблемы, чисто эстетические, о которых я прекрасно знаю…

Димант Вас раздражает, когда вам твердят про ваши «эстетические проблемы»?

Осипова Нет, скорее, подстегивает.

Димант Вот, например, ваши поднятые плечики… Мне-то, честно говоря, они никак не мешают.

Осипова Да, а кому-то мешают. Я понимаю — в «Баядерке» или в «Спящей» танцевать с поднятыми плечами невозможно.

А вот в «Жизели», уверена, — можно и нужно. С ними, с этими плечами, с нервным потиранием рук, я там себя чувствую психологически достоверней. Ведь героиня моя — бедная простушка, неловкая и наивная. Через эти вздернутые плечи я, можно сказать, вхожу в ее душу.

Димант А ваша «спортивная побежка» в «Дон Кихоте» с локотками назад — то, что стало предметом бурных общественных дискуссий, — это тоже способ вжиться?

Осипова Ну да. А вот в «Спящей» я так не побегу — другой образ, другие пути к нему…

К февралю уже было известно, что скоро Наталья Осипова дебютирует в «Лебедином озере», и я спросила, почему она не танцевала его до сих пор?

Осипова Я очень долго не хотела, но теперь думаю, что должна это станцевать, и сказала себе, что попробую. Не знаю, насколько я там смогу свои фантазии воплотить… Но если я этого не сделаю, то просто себя уважать не буду. Я четко знаю сейчас, что хочу там сказать.

Димант Что же?

Осипова Я хочу, чтобы в белом акте наконецто были не просто движения, а чтобы был монолог о ее жизни, ее страданиях. Белое адажио у Иванова потрясающе поставлено. Если его разбирать, то становится понятно, что там три части, и я хочу, чтобы это четко прослеживалось. Вот когда она общается с принцем, вы воспринимаете ее как лебедя или как девушку? Там же по либретто в белом акте видно — они летят, спускаются, и она становится девушкой. В этом балете заложено очень много — пластически и духовно, и много, о чем можно рассказать: это бесконечная кантилена. И я хочу, чтобы люди это увидели.

Димант «Черный акт» для вас никакой сложности не представляет?

Осипова Я думаю, третью картину для меня будет сделать легче — я, кстати, никогда не могла понять, как принц умудрился перепутать Одиллию с Одеттой. Разве мужчина может так ошибиться? Пришла невероятно прекрасная женщина — чтобы его соблазнить, очаровать, приковать и не дать спуску. И он повелся от этой невероятной красоты. Надо показать все эти переходы, все нюансы — как она реагирует на то, ведется он или нет. В этом балете для меня, прежде всего, важны два дуэта — «белый» и «черный». Вся история развивается в этот момент.

Дебют в «Лебедином» состоялся в апреле 2012-го, спустя два месяца после нашего разговора. Интуиция Натальи Осиповой, актерская и балеринская, подсказала ей то художественное решение, которое теперь кажется идеальным и абсолютно совпадающим с сантиментами Петра Ильича. Искусство Осиповой, будучи гуманистическим по своей природе, всегда толкует о человеке. Рассказанная ею история была историей прежде всего женской и шире — человеческой. Абстрактный лебедь остался за кулисами (бутафорской птицей проплыл по озеру, водичка в котором за последние сто лет, прямо скажем, слегка застоялась и покрылась ряской), на сцене же — с первых робких и одновременно отчаянных ее шагов разворачивался монолог израненной и как бы просыпающейся души. Ее «линии», о которых так много говорили балетоманы и критики, были совершенными — если, конечно, понимать под ними содержательность, выраженную в пластике. Танец Натальи Осиповой — как кьяроскуро в живописи, наполнен контрастами светлого и темного, мгновенными переходами от отчаяния к ликованию, от тихой скорби к рвущейся наружу радости. Осиповой не интересны абстракции, ее занимают подробности почти психологического, не свойственного балету толка. Внимательный зритель их заметит — точно так, как внимательный любитель живописи заметит загорелые пальчики рембрандтовской Данаи, ровно до того места, откуда начинаются кружевные манжеты рукавов. Они, эти подробности, могут показаться почти чужеродными в контексте самого условного из искусств — ведь классический балет, как известно, «есть замок красоты». Осипова не просто перебирает ногами в мелком pas de Bourree suivi, она вибрирует душевно, точно так же, как, дотрагиваясь до плеча партнера, она не просто следует поставленному тексту, но просит: «Послушай!» И этот странный, нетерпеливый, резковатый жест не только убеждает — он кажется единственно уместным, пробирающим до холодка в позвоночнике и, по сути, оправдывающим существование всех этих картонных лебедей, нарисованной на заднике воды, условных героев, охваченных условными страданиями и истекающих «клюквенным соком». Разумеется, если танцевать то, что танцует Наталья Осипова — то есть исповедь горячего сердца, не больше и не меньше, — и танцевать так, как умеет только она, впадая в состоянии настоящего транса и опять вызывая ощущение сгущающегося вокруг нее воздуха.

Ее Одиллия, маленькая чертовка, соблазняла и обольщала, и бедный одурманенный принц Марсело Гомеса сдался без боя. Резвая девица с пером, воткнутым в черноволосую головку, явилась в сопровождении кого-то, кто условно назывался Злым гением, но на самом деле казался безусловным воплощением детских и взрослых страхов, правителем тьмы, явившимся из бездны. Этих двоих связывали какие-то тайные, не предусмотренные либретто связи, между ними высекались искры, они дурачили, околдовывали и цепко заманивали в свои сети. Злым гением в личине фантастической черной птицы, сатаной, который «правит бал», был Иван Васильев, и то, что давно уже казалось сказкой для детей младшего школьного возраста, опять стало странным образом приобретать человеческие очертания, обрастать подробностями неожиданных жестов, сумрачных взглядов, легких и опасных прикосновений.

Силы зла, разумеется, были повержены — в финале злодею оторвали крыло, и он своим мощным торсом долго бился в последних судорогах, как бы настаивая на живучести этого зла, которое ведь обитает не только в сказках. Того зла, что умеет так по-хозяйски прийти, победить и властвовать. Чем сильнее власть — тем страшнее корчи, и процесс угасания этой жизни, покидающей могущественный некогда организм, Иван Васильев показал совершенно недвусмысленно. А также то, что энергия танца и сильная актерская характерность — вещи вполне совместные.

«Сценической чуши магический ток» шел в зал таким мощным потоком, что невольно вспоминались слова Акима Волынского о «продуктивном пожаре на пользу человечества», который умеют зажечь некоторые его, этого человечества, представители.

Димант Главное для вас обоих — это человеческое содержание танца, живая эмоция. За технику вы уже совсем не волнуетесь?

Васильев Спрашивают, например: «Ваня, а зачем ты бесконечно упражняешься в этих своих тройных „содебасках“»? А затем, что теперь я могу в том же балете «Спартак» выйти на сцену и не думать о том, получится у меня двойной «содебаск» или не получится. О с и п о в а Когда твоя эмоция так высока, ты и двигаться должен на том же эмоциональном градусе. А если на сцене ты, например, отрываешься от пола на два сантиметра, то это и выглядит глупо.

Димант Что из станцованного вами было технически сложнее всего?

Осипова «Дочь Фараона» Пьера Лакотта — если танцевать так, как он поставил. Но, наверное, еще более сложное — первый акт «Спящей». Вот там точно на одних эмоциях не вылезешь.

Нужно танцевать невероятно чисто, в очень правильной манере. Там ни за что не спрячешься — это, так сказать, торжество классического танца.

Димант Вы ведь впервые «Спящую» в Нью-Йорке танцевали?

Осипова Там еще была смешная история — буквально за несколько дней до спектакля на меня напали два пацана и… ну не то чтобы избили, а ударили быстренько… Я даже осознать не успела.

Васильев На самом деле это была давно спланированная операция по захвату сумки балерины Осиповой с целью завладеть пуантами и молотком. Чтобы выявить секрет ее техники.

Осипова Просто рванули сумку… Наотмашь дали и все. Появились фингалы — ну, когда по носу ударяют, сами понимаете… (не один слой грима потом пришлось накладывать). Мне в этой связи устроили особенно теплый прием — видимо, рады были увидеть живой.

Димант А коллеги как вас принимают на Западе?

Осипова Везде хорошо. American Ballet Th eater для меня как родной — уже четвертый год я связана с этим театром. Коллеги там очень поддерживают — помогают, объясняют, учат. Я вводилась, например, в «Ромео и Джульетту» Макмиллана — это не наша школа, другая манера. Естественно, я не могу танцевать, как мне заблагорассудится. И они позвали Алессандру Ферри (в прошлом потрясающую Джульетту в этом спектакле), чтобы она меня ввела в макмиллановский стиль. Джульетта у Макмиллана танцует в длинном платье, и поэтому там невероятно важна работа стоп. При этом у нее очень женственный открытый верх, открытые руки, открытые позы, все port de bras. И ты как бы не четко стоишь на ноге, а чуть-чуть сходишь с ноги, как бы постоянно балансируешь.

Васильев Что еще очень важно — там нет проходных движений, нет просто танцев. То есть там много танца, но любой жест очень наполнен и осмыслен. И все текуче и непрерывно — нет такого, что вот сейчас надо приготовиться и встать в какую-то позу.

Осипова Балеты Макмиллана — это целый мир со своей лексикой, своей пластикой.

Димант Вам легко дается эта другая лексика?

Осипова Когда ты уже это выучил, когда это вошло в тело, то легко. Но сначала, когда не понимаешь… помню, я вообще там сперва как каракатица была — страшно на себя смотреть было. Сразу ничего не делается — во всё надо входить.

Димант Нуреевскую хореографию вам ведь приходилось танцевать?

Осипова Да, в Париже «Щелкунчика» — самое, наверное, сложное, что я в своей жизни танцевала. Эта хореография — сплошной кошмар для исполнителя! Какой-то садизм. Я сначала согласилась, а потом узнала, что это все такое. Когда разучивала, то думала: «Боже, я даже первую часть вариации не сделала, а там их еще столько!» Постоянно балансируешь, корпус двигается, а ты четко должна стоять на ногах. В дуэтах двойные рыбки, пируэты, переходы, подскоки — столько всякой мелочи! Приходилось себя прямо дрессировать — чтобы научиться своими ногами разговаривать… Кажется, что Нуреев создавал препятствия нарочно, чтобы в каждом движении приходилось их преодолевать.

Димант А к Нурееву-танцовщику вы как относитесь?

Васильев Это вершина, недосягаемый человек, который всю жизнь положил на творчество. Он маньяк. Рудольф изменил не только сам танец, эстетику танца, но и образ жизни танцора.

Димант Ваш главный кумир — он?

Васильев Он, абсолютно. Чем больше узнаешь Рудика, тем больше в него влюбляешься.

Осипова Сначала это был только мой кумир, но потом Ваня втянулся и понял, что это и его кумир тоже. У меня всегда слезы на глазах, когда я вижу его записи…

Димант А Барышникова любите?

Васильев Барышников — потрясающий, гениальный, великолепный. А Нуреев — он, может быть, и не лучший — но он сумасшедший. В нем от природы было бешенство — вот такое зверье на сцене!

Осипова Барышников—Альберт — это вершина.

Я, когда увидела, сказала: «Ваня, он затмит собой любую Жизель!» У меня была просто истерика. Хоть это и запись, но Миша там пробирает!

Димант Наташа, можно ли сформулировать, что для вас творчество?

Осипова Сжигание. Сначала — сжигаешь себя. Потом — подпитываешься. От зрительного зала.

Димант Ваше сценическое эмоциональное состояние от чего зависит?

Осипова От партнера, во-первых. Если у меня плохое настроение, я не могу себя собрать. Не то чтобы я разваливаюсь… Но бывает очень сложно.

Димант Вы уже умеете на профессионализме работать?

Осипова На профессионализме что-то можно сымитировать. Но зритель, который меня знает, — он поймет.

Димант Важен ли для вас, например, костюм?

Осипова Раньше я была такая… плевать, в чем, как… Главное — танцевать… Теперь, когда повзрослела, стала относиться к этому более ответственно.

Димант Как вы настраиваетесь на выступление?

Осипова Иногда, если в день спектакля — прогон, еле успеваешь причесаться и накраситься. Но обычно думаю про спектакль, ловлю состояние…

Димант И на сцене оно приходит?

Осипова Я всегда так воодушевляюсь, что обычно приходит.

Димант А вы, Ваня?

Васильев Главное перед спектаклем правильно настроиться психологически — не перезаниматься, а то можно выйти на сцену пустым, потерять нужную эмоцию…

Осипова Мы очень разные — я практически весь спектакль прохожу на сцене и именно так настраиваюсь. Мне нужно быть невероятно прогретой и почувствовать себя так, как будто я у себя дома на кухне. И мне так комфортно, так замечательно, и так у меня все получается, что вот сейчас я, такая разогретая и наполненная, могу выдать все, что нужно.

Васильев Мне иногда, наоборот, кажется, что если я выхожу пробовать какие-то движения, то делаю это потому, что надо же выйти и попробовать. Так принято. А что пробовать? Я понятия не имею на самом деле. Выхожу и делаю два тура. Вот — попробовал.

Димант Вот вы говорите, что те прыжки, которые раньше казались сверхсложными, теперь умеют прыгать все. Но ведь известно же, что многие, наоборот, упрощают тексты.

Васильев Многие упрощают — да. Они говорят: «Нам не нужна техника! Надо, чтобы было красиво! Давайте прыгать два тура и все».

Димант Мы опять от техники переехали к эстетике. Говорят — пусть будет два тура, но чисто и красиво…

Васильев Ага, чисто и красиво. Да-да… Почему нельзя стремиться к большему? Понятное дело, что не все могут. Но если можешь? Приходят-то ко мне на спектакли и от меня ждут большего. На разрыв аорты-то сигануть — как в последний раз в жизни!

Осипова Кто еще, если не Ваня?

Васильев Да-да-да-да — кто, если не я?!

Димант У вас бывает такое состояние, что кажется — всё, нет сил?..

Васильев Когда я начинаю жаловаться, что вот у меня третий Спартак, танцевать тяжело, то говорю себе: «Ваня, да ты же машина, да на тебе же пахать надо!» Я жуткая машина.

Димант Но лень-то есть у вас? Обычная, человеческая?

Васильев Лени у нас полно!

Осипова Поспать — это святое… Мы еще друг на друга действуем разлагающе — оба ночные люди, поздно ложимся.

Димант Наташа, можно глупый вопрос задать? Как у вас получается так высоко прыгать и бесшумно приземляться?

Осипова Не знаю… Честно. У меня толчок хороший, стопа — которая толкается. Связки эластичные.

Васильев Рабочие ноги…

Осипова Просто нужно прыгнуть и… приземлиться.

Я наконец поняла, кого она мне напоминает: если искать вечный прообраз среди героинь русской классики, то это, конечно, Наташа Ростова с ее худыми руками, «отчаянно-оживленными глазами» и естественной готовностью идти вслед своим чувствам.

Но решила уточнить и спросила: «Вы читать любите?»

Осипова Периодами много читаю, иногда — запоем.

Димант Люди делятся на любителей Толстого и Достоевского. Вы из какой группы?

Осипова Достоевского — абсолютно!

Димант А из его героинь кого бы сыграли?

Осипова Настасью Филипповну.

Апрель 2010 г., февраль 2012 г.