ПОЛИТИЧЕСКИЙ ТЕАТР В ГРУЗИИ
Политические отношения между лучшими друзьями, какими в советском прошлом было принято считать Россию и Грузию, нынче таковы, что любые статьи на грузинские культурологические и социальные темы, если они не предвзяты, требуют миссии конфликтолога. Да и тема данного сочинения — политическая составляющая театра современной Грузии — бросает к самому черту в пекло. И вот, честно признаюсь, когда я принималась за этот текст, во мне что-то дрогнуло: неужели я должна все это объяснять?! Не слишком ли неподъемна задача? Чересчур многое нуждается в комментариях, но с чего-то надо начинать.
В России толком не знают о современной Грузии
ничего, представления о ней заморожены на уровне
ВОЕННЫЙ КОНФЛИКТ КАК ДРАМАТИЧЕСКИЙ
Однажды у нас с коллегами в Тбилиси возникла
идея создать коллективный отклик на август
Среди них была «Войнушка» Басы Джаникашвили, все-таки не спрятавшегося от событий августа. Роман Должанский точно оценил пьесу в своем отклике на московский вечер как «парадоксально-абсурдистскую камерную трагикомедию, почти гиньоль, где грузинский мальчик сбивает шишками русские самолеты, а для упавших на землю летчиков, прежде чем их казнить выстрелами в голову, хлебосольное семейство устраивает настоящее грузинское застолье — эдакое фольклорное гостеприимство и настоящая жестокость военного времени».
В Тбилиси этот текст вызвал ожесточенную полемику в зале: как мог автор дать в руки грузинского ребенка оружие, а ребенок еще и выстрелить?! На московской читке в зале веселились от души, но запомнилось, как одна зрительница посетовала на финал: «Жалко, зачем они их постреляли, сидели бы так вместе на здоровье». Все позабыли о том, что эта пьеса никоим образом не должна рассматриваться с позиций реализма. Парадоксальность ситуации — когда семья блюдет традиции гостеприимства в отношениях с противниками на войне — по всем канонам абсурда разрешается страшноватой картиной финала. Бредовая ситуация, смоделированная Басой Джаникашвили, очень точно отражает положение, в котором все мы очутились.
Затрону одну сторону грузинского театрального процесса — за исключением постановок по русской классике почти полное отсутствие российского присутствия. Бывает, большой театральный менеджмент привозит постановки БДТ или Гришковца — спектакли, принимаемые в Грузии с большим энтузиазмом, но это единичные примеры, и в этих случаях задействованы личные связи.
Нельзя не заметить хорошее. И какое количество зрителей ходят в Грузии в театры, порой даже их штурмуют, и международный фестиваль, который привозит Стрелера, Жанти, показывает спектакли потрясающих литовцев, и другие замечательные гастроли. Театр Резо Габриадзе отремонтирован, открыт, и к нему пристроена башня, заслужившая звание нового тбилисского чуда. Но хотелось бы, чтобы некоторые виденные мной в Тбилиси спектакли бывали на российских фестивалях. Неплохо бы видеть в российских театрах и грузинскую драматургию. Последние годы занимаюсь ее переводами, поэтому знаю: она того стоит. Наоборот, что-то стоящее с российской стороны должно проникать на грузинскую сцену. Но этого нет.
В России ситуация в чем-то хуже. Дипломатические отношения между нашими странами разорваны, визы грузинам не выдаются. Однако если есть желание пригласить грузинский коллектив, возможность повлиять на МИД, получить визы солидным администраторам под силу. Можно бороться с культурной изоляцией и без виз. Устраивать читки грузинских пьес, например. Перед глазами пример небольшого Театра.doc, который помогает мне делать проект «Перезагрузка», постоянно знакомящий с современным грузинским искусством, в первую очередь с драматургией.
Со стороны Тбилиси проблемы виз нет — ныне для россиян введен безвизовый режим, но попыток театрального партнерства с Россией все меньше. Я бы сказала, что стремление преодолеть обрыв культурной традиции между Грузией и Россией в большей степени буксует как раз со стороны Грузии.
Эти обстоятельства мне представляются удручающими: нельзя уничтожать источник, питающий развитие театра, притом отнюдь не только в Грузии — уж Петербургу, городу Товстоногова, нет нужды объяснять, о чем речь. Просто нельзя — и все тут. И политика в обеих странах должна «подвинуться». Но этого не происходит. А ведь, если вспомнить, в прошлом произведения грузинских художников становились явлениями и русской культуры. Николоз Бараташвили или Важа-Пшавела в переводах Бориса Пастернака или Николая Заболоцкого превращались в страницы русской поэзии, то же самое происходило и в театре. Грузинские режиссеры (не говоря уж об актерах) от Марджанова (Марджанишвили) и Ахметели до Чхеидзе и Стуруа были гордостью театра обеих стран, я сознательно не употребляю определение «советского», хотя да — в то время непременно и советского театра.
МИНИСТР ПРОТИВ СТУРУА
Роберт Стуруа в какой-то степени последний из могикан. Очевидно его влияние на советский театр как поборника свободы, как мощного художника, имеющего свой, особый почерк, как режиссера, плодотворно работающего «после СССР». В этом свете и обратимся к истории его увольнения.
Толчком послужило злосчастное интервью, составленное из пространных вопросов недовольной властью репортерши, на которые мэтр грузинской режиссуры отвечал предельно коротко. Создавалось впечатление, будто Стуруа интервьюировал журналистку, а не наоборот. На вопрос, ставший роковым, вернее, на одну экспрессивную реплику о действующем президенте, Роберт Стуруа ответил: «Так он армянин… Или это скрывается?» — притом и сказано это было не в серьезном контексте. Шумихи вокруг этого курьезного интервью и не должно было быть, но последовал немедленный приказ министра культуры Ники Руруа о снятии Стуруа с поста худрука театра Руставели, которым он руководил 40 лет. Вот и все, из одной реплики выросло дело о ксенофобии режиссера. Про реакцию и отзывы медийных персон — тех, кого обычно привлекают в случае скандала в обществе, — впору ставить отдельный спектакль. Определенные армянские сайты пришли в неописуемый восторг: мы ж говорили, мол, грузинский президент — армянин. Стуруа, продолжая настаивать, что он просто поинтересовался национальностью президента — что тут такого? — уехал в Ереван, тем отреагировав на обвинения в армянофобии. Молодые актеры, возглавляемые Бесо Зангури и Иамзе Сухиташвили (первого в России видели в роли Клавдия в «Гамлете» и не увидели в заглавной роли в не доехавшей до Чеховского фестиваля постановке «Президент», вторую наверняка запомнили в роли Офелии), поднялись в благородной борьбе за своего режиссера. Их митинг-перформанс у театра Руставели собрал такое количество сочувствующих, что вынудил автоинспекцию перекрыть движение на одноименном проспекте.
Л. Бугадзе. Фото В. Луповского
Народный гнев облекли в раздраженную эпиграмму: «Какая муха укусила Руруа, когда он уволил с поста Стуруа». Драматург Лаша Бугадзе одним из первых выступил в прессе в защиту Стуруа как величайшего театрального режиссера Грузии. Британские коллеги режиссера в лице театрального антрепренера Тельмы Холт и прославленных актеров Ванессы Редгрейв и Алана Рикмана (в свое время Стуруа поставил для династии Редгрейв «Три сестры», а на Рикмана — «Гамлета») призвали отдать дань заслугам перед театром, а не притянутой за уши политкорректности.
Одновременно в блогах провластных лиц и журналистов какими-то заборными, уму непостижимыми оскорблениями осыпали режиссера, которого должны бы почитать гордостью нации. Отвратительными агитками в адрес «перебежчика на вражескую сторону» разразились официальные телеканалы (эти передачи рассеивали всякую иллюзию правительственной заботы о толерантности как о якобы причине увольнения Стуруа). Тогда режиссер сделал заявление, содержавшее резкий выпад в адрес правительства: «Если я действительно переступил границы этики, я готов ответить перед любым независимым судом — но не перед режимом авторитарных этнонационалистов».
В № 1 (2) журнала «Театр» за 2011 год напечатано хорошее интервью Аллы Шендеровой с Робертом Стуруа. В конце дано примечание: «Через несколько месяцев после премьеры в Театре имени Руставели произошли кадровые изменения: под предлогом театральной реформы был уволен прежний директор и назначен новый. Он-то и отдал распоряжение не везти острый спектакль в Москву. В интересах труппы Роберт Стуруа не пошел на открытый конфликт с новым директором».
Речь идет о премьере «Солдат, любовь, охранник
и… президент» по двум мини-пьесам Лаши Бугадзе.
Есть мнение, что поводом для гонений на худрука театра
Руставели стал тот спектакль 2006 года. Так вот,
было не совсем так. Мне довелось говорить с тремя
участниками тогдашней премьеры — драматургом,
режиссером и уволенным директором. Постановка,
скорее всего, не поехала бы в Москву и при старом
директоре. И впечатление не совсем верное. Иначе почему
Роберт не был уволен тогда, в
Однако причина того, что «Президент» не поехал в Москву, заключена была в прокатившейся тогда антигрузинской кампании: запрет на вина и сельскохозяйственную продукцию, депортация грузин из России. Стуруа дал гневную оценку этим фактам, вот выдержка из его газетного комментария: «Если бы подобные же чистки в Грузии проводились, ну там, при Гамсахурдиа, я бы не пискнул, я бы громко высказался по этому поводу. Но в России, мне кажется, мало выступали. <…> И ситуация кардинально пока не поменялась. В итоге это тогда было наше общее решение: мы в таких реалиях наш спектакль в Россию не повезем. Направлен он вовсе не против конкретного президента, он вообще о президентах». То есть спектакль не взяли, дабы не говорить о своих проблемах, не замечая их у соседа. Обычно поступают наоборот, и, если бы «Президент» доехал, резонанс мог таким и получиться.
Кроме того, в Тбилиси хорошо понимали, что в Москве достаточно очарованных президентом Саакашвили. Пока писалась эта статья, подоспело высказывание Путина о Чхартишвили, иначе — писателе Борисе Акунине: «Он, насколько мне известно, этнический грузин. Я понимаю, что он мог не воспринимать действия России во время известного кризиса и событий на Кавказе, по сути, вооруженной борьбы между Грузией и Россией…». Видите, что не позволено грузинскому режиссеру, разрешено российскому премьеру: можно подчеркивать этническое происхождение. Но логики здесь не усматриваю. Мне точно известно, что в России немало честных граждан, безотносительно их этнической принадлежности, как уязвленных войной с Грузией, так и давно уже положительно оценивающих деятельность ее президента.
ДВА РЕЖИССЕРА
Молодой грузинский президент в краткий срок уничтожил в стране коррупцию и бюрократию. Хотя для этого ему понадобилось уволить всех полицейских, а это были тысячи человек, и набрать хорошо обученных новых. Грузинский метод, несомненно, был шоковой терапией, но если вы придете в грузинский паспортный стол и увидите, как на документ, который требует в России массу справок и времени, уходит час, вы не сможете не испытать восторг.
Все помнят, какие события сопровождали переход Грузинской ССР к суверенитету. Разговоры о самостоятельном выходе я считаю глубоко спекулятивными. Развал СССР, базовый и системный кризис на местах — процессы отдельные, хотя и параллельные, а представители Грузии даже не находились в Беловежской Пуще при подписании акта о прекращении Союзного договора. Первый же президент суверенного государства не продержался и девяти месяцев. Его уходу сопутствовала гражданская война. Для Тбилиси, среди прочих бед, это закончилось тем, что враз исчезли электричество, вода и тепло, а с ними, как известно, заканчивается и цивилизация.
Затяжной энергетический кризис, вернее, неспособность его одолеть, заодно с массовыми фальсификациями на выборах, стал причиной отставки пришедшего на смену президенту Гамсахурдиа президента Шеварднадзе. Новое правительство Михаила Саакашвили залило страну киловаттами и литрами энергии, притом умудрилось переключить источник поступления так, что окрики северного соседа «не будете слушаться, отключим газ!» не могли возыметь действия.
Это был Саакашвили образца 2006 года. Между
Р. Стуруа. Фото из архива автора
Произошло то, что Ги Дебор характеризует так:
«все, что раньше переживалось непосредственно, отныне
оттеснено в представление». Иначе говоря, грузинское
общество, переживавшее в
Он придумал новые декорации, свой свет, в особенности ночную подсветку, отчего городские улицы вечером выглядят даже красивее, чем днем. Придумал новый флаг с красивой легендой, который все полюбили, заказал музыку, разные гимны, концерты. Запустил по официальным телеканалам минимально приближенное к естественному ходу жизни действо. Сам назначил себя на главную роль, успевая повсюду, вывез себя на международную сцену, привлекая к судьбе государства всевозможные международные институты, говорил на пяти языках и произносил пламенные речи. И не по бумажке.
Как-то Шеварднадзе посетил театр им. Руставели и со сцены пошутил (цитирую по памяти, но близко к тексту): «Мне тут послышалось, что Роберт собирается баллотироваться в президенты, — я в панике, потому что состязаться со Стуруа бесполезно». Шутки шутками, но поэтому не удивляйтесь, что худрук театра им. Руставели, который с советской эпохи был виртуозом эзопова языка, вместо того, чтобы в своем солидном возрасте наблюдать, как вся политика государства, включая митинги оппозиции, превратилась в представление, способное полностью удовлетворить потребность людей в созерцании театральных конфликтов, очертя голову ринулся в соревнование. Азарт подстегнул его воображение, оно обрело новую силу и полет, а творчество получило новый смысл. Все его спектакли, отнюдь не только «Президент», были отныне откликом на происходящие события в обществе.
Р. Стуруа на репетиции спектакля «Жизнь — это сон». Фото из архива автора
Меж тем реформа
Между тем на фоне громкого скандала с увольнением Роберт Стуруа отрепетировал и выпустил премьеру — «Сезон охоты». Блестящую пьесу с резонансным происходящему в реальности названием (про Роберта всегда говорили, что у него дар предвидения), невероятно красивую по языку, создал в 2002 году возведенный при жизни в ранг классика Тамаз Чиладзе. Предпремьерный показ состоялся в конце сезона, пока еще гром не грянул, но все разъехались, и мало кто его видел. Репетировали и после, когда Стуруа уже был снят с должности. Билеты задолго до премьеры раскупили подчистую, публика забивала многоярусный зал битком.
СЕЗОН ОХОТЫ
Никогда ранее я не видела у Стуруа столь кинематографического спектакля. Обстановка на сцене напоминала съемки. Впечатление шло от нарочито ненастоящей декорации квартиры, этакой киношной выгородки. Снующие на перегороженной половине сцены молчаливые статисты, там и тут светящиеся мониторы, с внешней стороны огромная кровать, покрытая белой простыней, напоминающая киноэкран. На кровати металась молодая женщина, ее мучил кошмар, но в какой-то момент простыню откидывали, и за ней появлялся мужчина. Стуруа поставил даже постельную сцену — целомудренную, как балет, всю состоящую из ритмичных подергиваний и плавного скольжения тел, угадываемых в контурах под простыней-экраном.
В свое время для «Гамлета» Стуруа придумал ход, когда никто из бесконечных убитых в пьесе героев, включая призрака, не умирал, создавая этим мотив присутствия смерти при жизни. «Сезон охоты» предопределен эстетикой сна. Здесь все видят сны. И сон, пригрезившийся одному из персонажей, одновременно снится двум остальным, а заодно и виден зрителям. «О, Генриэтта, Генриэтта, бедная ты, несчастная», — часто повторяет девушка. Ибо она актриса Ия и учит роль. Другой герой постановки — автор ее текста, драматург Але, его новая пьеса пока не кончена. Третий персонаж — привидение. Если выделить главное из его фантасмагорических рассказов, то при жизни он был борцом за свободу. Ах да, еще один персонаж: парковый лебедь Генриэтта — в пьесе живая, на сцене искусственная.
Пересказывать содержание «Сезона охоты» бесполезно. Его постановка — урок для тех, кто считает недостатком уподобление пьесы прозе. Персонажи бесконечно видят сны, вспоминают или переживают что-то, о ком-то или о чем-то. Странные статисты в парадно-белых мужских костюмах, лишь изредка эхом повторяющие слова за тремя основными персонажами, для того и нужны здесь, чтобы разыгрывать наяву образы их воображения. Но есть у них и основная роль, ставшая со временем понятной. Они — президенты всех стран и народов. В аллегориях самой пьесы трудно разобраться, и у шарад Стуруа много отгадок, но основная направленность весьма актуальна для Грузии.
Для чего Стуруа поставил этот спектакль? Думаю, в основном двигала им в «Сезоне» идея о тщете международной бюрократии. Он не прощал ей жертв, среди которых и люди искусства, чьи непростые отношения с персонами власти стали причиной их смерти, не прощал манипулирования людскими жизнями и надеждами. Сюда он вплел мотив Мэрилин Монро и другие невероятные подробности пьесы, оживающие на сцене в клипах — поющая Мэрилин и «Someday My Prince Will Come» («Когда-нибудь мой принц придет») из диснеевской «Белоснежки», вторично песню исполнит Барбара Стрейзанд. И тем не менее режиссер предпринял ловкий трюк: когда симулякры президентов всех стран, вскинув руки, кричат со сцены громогласное «Liberte, egalite, fraternite!» — с первых рядов до самых крайних кресел яруса зал театра Руставели в порыве взрывается аплодисментами. Хитрец Стуруа знает свою публику: бюрократия бюрократией, а священные коровы демократии остаются для нее священными.
Триумф был оглушительным, овации такими громовыми, что актеры, несмотря на бурное сопротивление режиссера, подняли его на руки — а весит он немало! Потом вынесли чучело режиссера, участвовавшее в протестных выступлениях у театра, и Стуруа сел в знаменитое кресло рядом. На чучеле висела табличка «Я уволен», рядом посадили чучело пса, на котором значилось: «Я тоже». Затем Стуруа похлопал свою куклу по плечу, встал и вышел со сцены.
«Меня сняли бездарные люди», — напишет Стуруа в своем фейсбуке. Он остался очень доволен спектаклем и пообещал труппе периодически возвращаться и ставить для актеров. «Чтобы они не очень радовались», — пробурчал он. Народ не обострил конфликт с властью из-за снятия режиссера — в Грузии после стольких лет войн, революций и потерь наступила пора относительного материального благополучия, и революционное творчество масс устало затаилось. Стуруа, уйдя на службу из тбилисского театра в московский, не поменял территорию искусства — он, собственно, никогда не покидал ее, эту единую территорию. Все его последние постановки продолжают идти в театре, потому что кто ж убивает куриц, несущих золотые яйца. Кто выиграл в этой битве театра политики с политическим театром? Выиграл худрук, при котором театр Руставели обрел всемирную известность. Очень хотелось бы сказать, что проиграла политика, а не театр.
Апрель 2012 г.
Комментарии (0)