Г. Остер. «Вредные советы». ТЮЗ им. А. А. Брянцева.
Режиссёр Андрей Андреев.

Когда деревья были большими, а сугробы — глубокими, зал ТЮЗа казался мне огромным. Колизею до него было далеко… Теперь, сидя в этом непоправимо уменьшившемся зале на тех местах, откуда раньше «ничего не было видно», думаю: «Нет, всё-таки в жизни взрослых есть свои плюсы. Можно, например, сколько хочешь вертеть головой. И никто тебе слова не скажет». А вертеть головой на спектакле «Вредные советы» приходилось до неприличия часто. На сцену — в зал, на сцену — в зал. Потому что это единственный театр, где недетский вопрос адекватности зрительского восприятия меня всё ещё, как ни странно, занимает.

Рядом сидели дети — точнее, они меня окружали (подсказывало тревожное ощущение). Дети были похожи на школьников младших классов, у них был культпоход. Собственно, что я про них знаю? Сведения мои о подрастающем поколении недостоверны и отрывочны — они, кажется, по-прежнему учатся в этих своих ужасных/прекрасных (нужное подчеркнуть) школах, их попрекают «Сникерсами» и компьютерами, они знают наизусть рекламных слоганов больше, чем стихов, они довольно упитаны и симпатичны, они слушают рэп… Или это уже не они? Не знаю. Григорий Остер знает их лучше. Он понял про них что-то такое глубокое и скрытое, что теперь, после выхода в свет книжки «Вредные советы», даже самый хитрый второклассник не отопрётся. Подвергнув сомнению «загадочность» детской души (миф, умело поддерживаемый коварными детьми и их доверчивыми родителями), Остер не ограничился тем, что наглядно продемонстрировал миру железную логику так называемых иррациональных детских поступков, но сделал и совершенно справедливый вывод: справиться с этим «праздником непослушания» можно лишь смело возглавив его. Поэтому в своих стихах Остер обращается к детям как тайный сообщник, понижая голос до доверительного шёпота:

Если ждёт вас наказанье
За плохое поведенье,
Например, за то, что в ванной
Вы свою купали кошку,
Не спросивши разрешенья
Ни у кошки, ни у мамы…

А. Носков в сцене из спектакля.
Фото В. Дюжаева

Но в ТЮЗе говорить шёпотом как-то не принято… Наоборот, заполошный, исступлённый крик издавна считался хорошим тоном в детских театрах. Хотя у актёров, занятых в спектакле «Вредные советы», есть уважительная причина для форсирования звука — они поют. Причем некоторые поют очень хорошо. Скажем, Андрей Носков смешной, маленький, кстати, единственный из «советчиков» чем-то похожий на ребёнка (с такой лохматенькой круглой головой), — доводит зал до крайнего исступления исполнением «песни про кошку». Его финальные поклоны сопровождаются зрительски-восхищённым: «Тот, тот выбежал!» А когда в спектакле не поют, то «исполняют» так, кажется, говорят о тех, кто работает в стиле рэп.

Стихам Остера в тюзовском спектакле была сделана прививка из музыкальных упражнений композитора А. Андерсона в стилях и направлениях «самой модной в мире музыки» — от эстрады начала 70-х — до рэпа. Нельзя сказать, чтобы материал совсем не сопротивлялся. Впрочем, попытки отыскать корни отечественного рэпа в детском творчестве или творчестве для детей уже предпринимались: Леонид Парфёнов увидел эти истоки в песне Винни-Пуха «Если я чешу в затылке — не беда!», а энергичный друг детей Богдан Титомир под Новый год подарил нам известную детскую народную песню «А я ёжиков люблю» — в собственной рэповой обработке. Можно ещё поднапрячься и вспомнить пионерские речёвки… Но в речёвки играть неинтересно. А смысл тюзовского спектакля в том и заключается, что в зале — дети, и на сцене — люди тоже, в общем, не слишком взрослые. И играть им ужасно охота. Но не малышню там какую-нибудь! Ещё чего! Команда молодых актёров ТЮЗа, с азартом и упоением благовоспитанных мальчиков и девочек, дорвавшихся до запретного, играет «трудных» подростков, ну очень крутых. Приоделись персонажи тюзовского спектакля явно за счет удачного набега на кооперативный ларёк. Впрочем, стоит ли удивляться — ведь живут эти юные маргиналы не просто «на обочине», а в самом настоящем мусорном контейнере — откуда они и выпрыгивают на сцену, как стая голодных бродячих котов. Это не домашние — это дикие дети. Они осуществили свою давнюю мечту — вырвались на свободу. Они не принадлежали залу, так и не признавшему их за своих, они вряд ли были «живым воплощением» образов Остера, потому как «прыгать из окошка вместе с маминым зонтом» согласились бы, пожалуй, только с настоящим автоматом Калашникова наперевес, они мало общего имели с традиционным тюзовским принципом травести. Они были совсем ничьи, эти дети. Маргиналы, подкидыши, беспризорники — «и от бабушек ушли, и от дедушек ушли» (тем более, что родителей и проч. репрессивные органы в спектакле заменили чучела без лиц). А теперь живут они в своё удовольствие в мусорке и, вероятно, для полноты ощущений спят в тумбочках и питаются исключительно крысами без хвостов.

Сцены из спектакля.
Фото В. Дюжаевао

Причём никаких затруднений с отрыванием крыс от хвостов (или, как в стихах Остера, «мух от крыльев») милые детки явно не испытывают. Режиссёр Андреев продемонстрировал в этом спектакле реальные возможности создания театра жестокости для самых маленьких. Если в тексте упоминается больница — то появляются мрачные и решительно настроенные санитары в специальных «разделочных» фартуках и хладнокровно расправляются с несчастным пациентом, который отчаянно отбивается. Научив таким образом детишек правилам увлекательной игры в морг, актёры загружают хладный труп в мусорку, откуда затем — фокус-покус — в огромном количестве достаются розовые омерзительные кишки. А если вы попадаете к зубному врачу — то зубы разлетаются вокруг фонтаном. Никакому Карлсону с его мумией Мамочкой такие штучки не снились. Не тот был размах. В отдельных своих эпизодах тюзовский спектакль напоминал вывернутого наизнанку, подвергнутого вивисекции Чебурашку.

Собственно, кроме описанных выше развёрнутых игровых эпизодов с кошками и зубами, в спектакле Андреева больше ничего и не было. Были стихи Остера, которые нам и себе пели и читали крутые тюзовские актеры. Крепко держась за микрофонные стойки, они пугали зрителей и друг друга высокими батманами. Остеровский мягкий юмор как-то незаметно улетучился, и «вредные советы» превратились в буквальное руководство к действию, пламенные песни протеста.

Странная режиссёрская серьёзность привела к тому, что пафос частенько брал верх над иронией. Отсюда, видимо, и некоторый бессознательный архаизм спектакля — артисты пытались острить по поводу Красной Армии, «комиссарского тела» и время от времени порывались отдать пионерский салют. Увы! Новые зрители ТЮЗа никогда не были пионерами, а если всё-таки успели случайно, то всё равно не так, как мы. И с этим надо смириться.

Идентифицировать реакцию зрителей было невозможно — они замерли. Где-то к самому концу первого действия дети, кажется, поняли, что с ними всё-таки шутят. Начали изредка робко хихикать.

Впрочем, «чистый, заливистый детский смех» в данном случае и не предполагался. Потому что юмор, безусловно присутствующий в спектакле, — это юмор особого рода. Как он попал туда — для меня до сих пор загадка. Но в подтексте спектакля неожиданно проявился знакомый с дошкольного возраста убийственный дворовый юмор «чёрных детских» анекдотов. Для тех, кто случайно забыл:

«Дети в подвале
играли в гестапо —
Зверски замучен
сантехник Потапов»

(Помню, как тихо бледнели родители, когда я, вернувшись домой из очередной фольклорной экспедиции во двор, радостно вываливала на них очередную порцию этих анекдотов.)

Конечно, «ни словом, ни вздохом» в тексте спектакля они не упоминаются — но общий характер нервного, экспрессивного представления настраивал именно на эту волну. То есть «пишется»: «Если мама в магазине вам купила только мячик…», а слышится: «девочка с папой в поле пошла, девочка в поле гранату нашла…»

Что же касается меня лично, то, в общем, «не долго мучилась старушка в высоковольтных проводах». В том смысле, что, предоставив малолетним зрителям выбираться из шока самостоятельно и больше не обращая на них внимания, увлеклась спектаклем, который для меня был целителен уже тем, что стал эффективным средством от ностальгии по «добрым-предобрым» старым постановкам.

Зрелище и впрямь было любопытное — во всяком случае для тех, кто, с одной стороны, прошел через ту же колонию для трудновоспитуемых с театральным уклоном, гордо именуемую ныне Академией, а с другой — помнит, что когда «только ботинки торчат из бетона» — это смешно. А так же для всех остальных — тех, кто способен по достоинству оценить маленькие изящные актёрские этюды Носкова, Дружинина, Латышева, точно найденные реакции, остроумные наблюдения и забавные оценки — внутри не слишком изобретательных (с точки зрения режиссуры) эстрадных номеров. Самые крутые батманы выдавал Ваня Латышев, вложивший в них, кажется, весь нерастраченный актёрский потенциал. Невыносимо прыгал с зонтиком Егор Дружинин. (Есть сведения, что он допрыгается аж до самой Америки.) Оттягивалась гоп-компания музыкантов в белых пиджаках.

В финале спектакля зрительница, явно вышедшая из пионерского возраста, преподнесла Ивану Латышеву большую конфетку. Так был поддержан лозунг: «Вся власть — вредным советам!» Это правильно. Надо любить актёров. По крайней мере, не меньше, чем ёжиков. Актёрский потенциал ТЮЗа — самое радостное впечатление от спектакля. Это о нём, о молодом тюзовском актёре:

«Должен он скакать и прыгать,
Петь, плясать, ногами дрыгать.»