М. Бэцуяку. «Сто иен за услугу». Театр «Да-Нет».
Режиссёр Б. Понизовский

Позвали меня как-то в театр. То есть вполне официально — «человек от театра» «Да-Нет» (оказавшийся впоследствии тамошним администратором) позвонил и сказал, что моё присутствие было бы желательным. Поскольку обращался он ко мне исключительно по имени-отчеству, я поняла, что дело серьёзное. Тем более, что в театр меня обычно не зовут — из гуманных соображений — не хотят, думаю я с нежностью, травмировать мою неустойчивую психику. А тут — зовут! Иду…

…В библиотеку. Читать пьесу неизвестного мне японца «Сто иен за услугу». Этот самый японец, видимо, мечтал стать европейцем. Мало того, он ещё хотел, чтоб звали его Ионеско, или, на худой конец, Беккет. Надо признать, что пьеса «Сто иен за услугу», где действие вращается вокруг неудачного самоубийства и вопроса: «Как пройти в туалет?» — совершенно редкостная гадость. Абсурд японский. С этим приятным убеждением, «тёмной, тёмной ночью, и никого не встретив», я иду в театр.

Зал «Время» находится там же, где и всегда, то есть у чёрта на куличках. Я — первый зритель, в гордом одиночестве 20 минут сижу в фойе. Постепенно собирается человек десять, видимо, друзей театра. С необычайным энтузиазмом было встречено мною появление театральной общественности в лице Л. В. Попова. В это тревожное, неспокойное время, кто как не он, наш бесценный хроникёр, одним своим присутствием восстанавливают распавшуюся связь ошеломляющих по качеству премьер, обнаруживая, выявляя, а следовательно, тем самым и создавая единый и неделимый театральный процесс! Народная примета гласит: «Если вы видите Попова — значит вы в театре!» Даже если там идёт «ну очень» японская пьеса.

Впрочем, что касается пьесы, у меня нашёлся единомышленник — сам Борис Юрьевич Понизовский. В своей короткой вступительной речи он так прямо и сказал: «плохая, дескать, пьеса». На душе как-то сразу потеплело. Всегда приятно, когда не выдают желаемое за действительное. Лучше суровая правда… И я не буду выдавать желаемое за действительное. Поэтому отмечу три эпизода в спектакле, точнее даже не эпизода, а момента, мига…

1.Лёгкий, еле уловимый «дзен-ский» налёт в тексте — вполне ощутим в спектакле и даже более развит по сравнению с пьесой, причём достаточно тонко и остроумно. Героев двое — Мужчина и Женщина. Мужчина — тот самый, отягчённый проблемой поиска дороги к туалету (азиатская хитрость тут заключается в том, что под «туалетом» может вполне значится Нечто, дорогу к чему требуется найти. Загадка — коан — существует ли это Нечто на самом деле? и т. д.) Наличие восточных корней явно помогает исполнителю этой роли. Среди унылой и несмешной суеты вокруг мифического туалета герой вдруг заявит: «Я — посредник…» — и застынет в неглубокой, но заразительной медитации.

2.Героиня — Женщина, вполне по-европейски задёрганная и уставшая от жизни. Свой дом она носит с собой, точнее, на себе: в её костюме открываются двери и выдвигаются ящички. Это как раз тот случай, когда человек мог бы ожесточиться и уйти в себя, буквально хлопнув дверью. На какую-то минуту поверив в «посреднические», медитативные способности героя, она распахнёт на себе все двери, выдвинет все ящички и с готовностью замрёт, мечтательно закрыв глаза. Впускать, впитывать, воспринимать…

3.Сломался японский магнитофон (его роль играет простая коробка). «Наверное, предохранитель полетел», — предложил Мужчина. «Как может предохранитель — полететь?» — вдруг до глубины души изумится Женщина. В смысле, по-настоящему полететь, по небу. И сразу перед глазами картинка — размахивая крыльями летит в сторону японских островов стайка предохранителей и кричит сверху «курлы-курлы!» И удовольствия от этой реплики не способен заглушить даже мерный храп какого-то иностранца, сидящего прямо за мной.

Если вам интересно знать, чем всё это кончилось, то скажу, что Мужчина ушёл, Женщина не повесилась, проблемы с туалетом остались. В общем, можно смотреть в будущее с «осторожным оптимизмом». В этой связи надеюсь, что самураев в Японии больше, чем абсурдистов.