ДЕНЬ ПЕРВОКУРСНИКА
Любите ли вы театр?
Здесь Паша Эмильевич, обладавший сверхъестественный чутьём, понял, что сейчас его будут бить, может быть, даже ногами.
Театр начинается с института.
Институт начинается с I курса.
День первокурсника начинается с давки в дверях.
Скорбный милиционер не хотел пускать лучших представителей человечества — с билетами и без, — оправдываясь отсутствием мест в зале. Всё же пресса прошла (прорвалась, проникла). Мест действительно не было. Аншлаг.
Знаете ли вы, что такое аншлаг? Это когда вам дышат в затылок и упираются коленками в поясницу. Это когда чувство локтя — в прямом смысле слова. Это когда вы сидите в креслах, а мы — у вас на плечах.
Вам, сидящим в креслах, не понять, не вникнуть, не увидеть. Перед вами уже стоим мы.
А посмотреть, уж поверьте нам, было на что.
Курс Андреева лихо хвастался пятым этажом ТЮЗа и не оставил ни у кого сомнений, что уж ему-то — «лучше всех». На прощание пронесли белый флаг с синим крестом. Андреевский, то есть, флаг.
Курс Владимирова махал руками, ногами и очаровательными сокурсницами — последними особенно безжалостно. Владимирскому театру на Владимирском нужны хорошо и чётко двигающиеся актёры. Ура! А что они ещё могут? Увидим. Если доживём.
Курс Штокбанта поведал о том, что мастер их — не только Мастер, но и Танкист. Посему запевали на мотив «Трёх танкистов, трёх весёлых другов», органично переходящий в «Семь-сорок».
Курс Покровского тоже пел. Пел классическую Кострому, пел про Хусида, пел вообще про институт. Однообразно несколько пел. Но хорошо, душевно, искренне.
Курс Сулимова обошёлся со зрителями сурово. Не показал ничего. За что вежливо, долго и обстоятельно просил прощения. Извинения были приняты, но без особого восторга. Хотелось всё-таки продолжения праздника.
А у института проблемы свои, общечеловеческие. Недоедание — и киски с курса Куницына выбирали «Вискас». Недопивание — и бедняга в ванне захлёбывапся ацидофилином. Недосыпание — и четверо на авансцене бодро пели «СПАТИ, СПАТИ, мы все любим СПАТИ…»
«Марию» мы любим тоже. Особенно, если один из дорогих нашему сердцу героев, красавец Хосе Игнасио — насчёт красавца мнения прессы разошлись, ну неважно, — стремится поступить в питерский театральный институт. (Наверное, на курс Штокбанта.)
Хосе Игнасио ещё не прибыл. Зато явился БГ. То есть ВС. Василий Сазонов, для непосвященных. Для ещё более непосвящённых — ведущий Дня Первокурсника. Для совсем ничего не знающих — не один, а с Юрием Владовским. «И на дуде игрец», наши ведущие, (см. выше), «и швец, к жнец» (а вот это, правда, еще проверить надо), а также обращения чтец. На торжественном фоне ностальгически-красного бархата был зачитан призыв партии зеленых — беречь леса. Леса, разумеется, каши, родные, моховые (каламбур прессы). В отчаянии взывали к памяти Островского («Лес»), Чехова (монолог Астрова), Лескова, Лесажа, Лессинга, Леси Украинки и даже Липскерова.
Тем более, не обошлось и без главного театрального классика — светлой памяти Константина Сергеевича Станиславского. Вниманию радостной аудитории был представлен тренажёр со светящейся надписью «НЕ ВЕРЮ». Искренний и честный агрегат признался, что ни-чему не верит — ни тому, что дядя Сазонова не в шутку занемог, ни тому, что Владовский хорошо читает стихи. Ну, это он, наверно, напрасно.
Люди-то в нашем институте талантливые. Хорошие (если ещё из статьи непонятно).
Впрочем, почему в институте? В Академии!
В Академии Театрального Искусства.
Академия Театрального Искусства начала юбилейные торжества по-над крышей Академии Дураков.
Жизнь прекрасна, господа!
АЛЕКСАНДРИНСКИЙ ТЕАТР. НОЧНОЙ ДОЗОР
Всё это тянется, как ночь в России
Знаете ли вы, что такое бомонд? Это когда лучшие педагоги института, лучшие режиссёры города, и именитейшие актёры собираются в замкнутом пространстве, в непосредственной близости от вас. Это когда восторженные студенты вываливаются из лож третьего яруса. Это когда артист Морозов грозно шипит из соседних кресел на болтливую прессу.
Вот что такое бомонд.
Впрочем, мы, кажется, повторяемся.
Сначала в глубине директорской ложи соткался орлиный профиль мэра Великого Города. Потом зазвенели колокольчики, и зрителям представилось более интересное зрелище: по проходу пронеслись арапчата. Вечер начался.
Сменяли друг друга почётные гости, юные студенты, питерские театры. Всё это перемежало «высокое искусство». Так продолжалось с шести почти до полуночи.
Пресса сидела, подобно Фаусту, ожидая события, от которого можно воскликнуть: «Остановись, мгновение, ты прекрасно!» Но тщетно. Мефистофель оказался побеждён.
Речи, речи, речи… Тренинги, тренинги, тренинги… Хвалебные гимны в жанре капустника… Усыпляющая адаптация классики «высоким искусством»… Телеграммы, письма, адреса. «Мне скушно, бес».
Может, просто прессу представляли две старые зануды, которым свет не мил? Люди-то смеялись.
Нет, было смешно. Школа-студия МХАТ — с приветом от Ельцина: «ЛГИТМиК, что значит, Санкт-Петербургская Академия Театрального Искусства…» Г-н Ваха в роли г-на Чернозёмова — с легендарной авоськой и галошами. Синхронное плавание под залпы «Авроры» студентов РАТИ, — там же метались Владимир Ильич и Иван Шадрин, а также жующая ваучеры парочка.
Нет, было душевно. Гг. актёры Театра на Фонтанке спели песню про нашу жизнь и добрым словом вспомнили родителей.
Нет, было человечно. Г-н Спивак рассказал несколько трогательных баек про любимых учителей. Г-жа Яновская просто и хорошо говорила об институте, собственно о том, для чего все и собрались. И предложила помянуть выпускников и педагогов, ушедших из жизни.
Это было искренне и верно.
А после таких — увы, недолгих пауз всё продолжилось. Речи, речи, речи…
Первой ласточкой тоски (курлы, курлы…) стал г-н Собчак, довольно быстро сбежавший. За ним потянулись простые зрители, зал пустел, и арапчата, так напугавшие мэра, скоро сами сошли на нет. А пресса по долгу службы всё сидела и сидела. «Мне скушно, бес…»
Не спасли положения и студенты. Зрители были, конечно, предупреждены: это не показательные выступления, а повседневный кропотливый труд. Оно и видно. Ни тебе синхронности, ни тебе ловкости, ни тебе чёткости, крокодил, опять же не ловится, не говоря уже о кокосах… Простите, мы забылись.
От театров были привычные слащаво-умильные поздравления. Это осталось в памяти как длинная нескончаемая хвалебная песнь.
Проректор Академии г-н Романов с г-жой Кузнецовой, ко всеобщему восторгу, на собственном примере подтвердили, что «классический балет есть замок красоты». А специально прибывшие «балетные звёзды» Мариинки постояли на сцене, поулыбались и ушли.
В начале были свечи. В конце шампанское для гг. Сулимова и Музиля. Полгода назад точно так же поздравляли гг. Чернозёмова и Петрова. Нелепая накладка — г-н Виторган, пробирающийся к своему месту в луче света, под бурные аплодисменты зала, — оказалась живее срежиссированных шуток.
Столько раз повторялось слово «академия», что стало ясно, каков будет финал. «Гаудеамус» неизбежен. Публика стоя внимала пению: «Виват академия…»
И гимн решили закусить.
«Старикашка Хайям» был прав:
Смысла этих картинок понять не пытайся,
Сядь спокойно в сторонке и выпей вина.
И бомонд отправился в буфет.
«Мне скушно, бес…»
ЕЩЁ ОБ ИСКУССТВЕ
И как я тебе расскажу про тропический сад.
Про стройные пальмы, про запах немыслимых трав…
Один из классиков русского театра сказал как-то: мол, театр начался с того, что два человека вышли на площадь, расстелили коврик… ну и так далее.
15 декабря в залах СТД открылась выставка, посвящённая
Расположилась выставка очень удобно. По главной лестнице налево — по пути на конференцию, — и направо — по пути в буфет. Куда бы ты ни шёл, ты оказывался охваченным искусством.
Имена, имена под картинами, родные имена! Теперь-то уже Имена с большой буквы. И. Габай, И. Чередникова, О. Саваренская, Э. Капелюш, В. Фирер… И многие, многие, многие другие.
По стенкам висели эскизы. В углах стояли макеты.
Макеты жужжали, скрипели, их части двигались, переползали с места на место и вообще радовали студенчество. Студенчество скромно любопытствовало, сколько уходит будильников на создание подобного механизма. Происходил небольшой обмен опытом.
Эскизы костюмов и декораций никаких звуков не издавали. Студенчество поэтому ими интересовалось слабо. Оно предпочитало хватать руками костюмы настоящие.
Педагоги института — не только, разумеется, кафедры-юбиляра — сосредоточенно озирались по сторонам. Их блуждающий взгляд останавливался то на светлом и холодном пространстве «Носа» в оформлении А. Орлова, то на тяжёлых стенах шекспировской Вероны («Ромео и Джульетта», художник А. Голод).
С одной стороны — шагаловские мотивы А. Канчика («Скрипач на крыше» по Шолом-Алейхему), с другой стороны — изысканность безвозвратно ушедшего Серебряного века — костюмы И. Бирули к «Вишнёвому саду», с третьей стороны — суета «Менин» в исполнении Е. Шапошниковой…
(Господи, когда это было? Это же всё студенческие работы…)
Конференция, проходившая в Карельской гостиной, плавно перетекла в открытие выставки. Вернисаж, так сказать.
В отличие от предыдущих праздников, тут ничего не наливали и никуда не приглашали (кстати, и не пели ничего). Пришёл, посмотрел, запомнил, ушёл.
Акция была интеллигентной, без лишней помпы, суеты и прочих принадлежностей торжества.
Пресса насладилась созерцанием эскизов, макетов и просто интерьеров СТД. А поскольку нет ничего глупее, чем пересказывать словами картины, сказать можно было только одно «Иди и смотри!»
ЧЕТВЁРТЫЙ ДЕНЬ МАРАФОНА
Не всякий лебедь должен петь.
Почуяв близость смерти,
Иному лучше помереть
До первых нот в концерте.
К четвёртому дню юбилейных торжеств театральная общественность утомилась. Зал был полупустой (или полуполный, кому как нравится). Зрители то приходили, то уходили, то зевали, то смеялись, и свистели то от скуки, то от избытка чувств.
Представлена была «продукция кафедры за 20 лет», по словам конферансье И. А. Богданова лично. Продукция, надо сказать, была неоднородна.
Овладевший отдавшейся ему профессией О. Погудин попросил любимых педагогов «уйти» и «не лгать» (романсом, разумеется). Его сменил А. Тукиш, принародно признавшийся, что он сатана в ночи. Подобных масштабов личности никто из остальных не достиг. Н. Пахоменко (из «дочерей») скромно собиралась «написать письмо», не говоря, кому (что, может быть, и к лучшему). Зато И. Броневицкая спела целенаправленную колыбельную — педагогам и собственному ребёнку. Зачем при этом понадобилось выводить дитё на сцену, мы не поняли.
Также мы не поняли, что означало появление одновременно Мерилин Монро и Мадонны в сопровождении двух девиц. Кто это был и что хотели сказать, тоже непонятно. Может, решили себя продемонстрировать?
Но самое замечательное зрелище представляли собой ярославцы имени Волкова. Последний должен был либо перевернуться в гробу от стыда за своих соотечественников, либо порадоваться за них, ибо как их профессионализм, так и их юмор недалеко ушли от прадедушки русского театра.
Питерские студенты (бывшие имени Черкасова, а теперь академики) с курса Штокбанта повторили собственное выступление на Дне первокурсника. Как ни странно, прессе, смотревшей это по второму разу, опять понравилось.
Еще прессу покорил степ, исполненный студентами 4 курса СПГАТИ вместе с педагогом Ю. Васильевым и без такового.
И конечно же, души прессы умиротворились при выходе Н. Коростелёвой. Голос, понимаете ли, сильный, песни понимаете ли, русские народные, гармонь, опять же, с балалайкою, в общем, полный восторг!
Ну и хорошо.
Был также и театр Миниатюр и Театр-Буфф с обычным репертуаром.
После чего все посмотрели на педагогов кафедры эстрады, те со стороны посмотрели на зрителей, и все, довольные, разошлись.
КАРАУЛ УСТАЛ
Эпиграф: эпиграфа не будет! (пресса)
Знаете ли вы, что такое кукла? Если нет — то обратитесь к А. П. Кулишу. А если да, то можете дочитать до конца.
Знаете ли вы, кто такой Кулиш? Кулиш — это «дядя Толя, начальник над всеми куклами». Так сказала кукла-интервьюер в фойе БТК.
Знаете ли вы, что такое БТК? Тут мнения прессы опять разделились. Половина считает, что знаете, потому что в детстве туда ходили. Другая половина настаивает, что ежели она сама не знает, то вы тем более.
Во всяком случае, 17 декабря пресса с нескрываемым интересом осматривала интерьеры Большого Театра Кукол.
Первым местом, которое посетила пресса, стал буфет. Отсюда открывался вид на гуляние в фойе великих людей, как то: Л. Г. Сундстрема, П. В. Романова и вышеупомянутого А. П. Кулиша.
Но ещё больший интерес вызвал попугай Гоша. (Знаете ли вы, что такое попугай?…) Птичка просила «позолотить ручку». Пресса не нашла ни золота у себя, ни ручек у Гоши, но добрый попугай гадал и даром.
Осмыслять предсказания пресса пошла в зал.
Как вы думаете, кого она увидела вскоре на сцене? Правильно, Ярославский театральный институт. Тех, кто не знает, что это такое, отсылаем к нашим предыдущим опусам, а те, кто знает, в объяснениях не нуждается.
Ну и хорошо.
Прессе понравился курс Зайки на. Курс сыграл правдивую историю о тяготах поступления в институт. Имели место быть: бабушка с дедушкой, памятник Екатерине Великой и три Принца Датских. Бедные зайкинцы, через что им пришлось пройти!
Ещё вконец измождённая пресса запомнила гостей из Беларуси, Р. Виндермана с павлиньим хвостом (на занавесе, разумеется, хвост, а Виндерман на авансцене). Фагота с Бегемотом, хорошую короткую речь Н. Батенина, чувашскую студию КТК (eсли кто не знает, что это, можете спросить по тому же адресу) и утку, пляшущую народные еврейские танцы.
Да, вот ещё. В самом начале взлетела над ширмой птичка. Полпрессы радостно толкнула другую: «Гляди, чайка! — Гусь!» — отозвалась та. Птица обернулась балериной. Значит лебедь.
И совсем уже ещё. Если вы так и не знаете, что такое кукла, так можем вас утешить: мы тоже не знаем.
ФИНАЛ
Блажен, кто побыл в нём недолго и ушёл,
А кто не приходил совсем — ещё блаженней.
Вот всё и закончилось. Закрылось, отшумело, отпело, отплясало и отпило. Отвручались призы, ото стрили ведущие, отзевали зрители, изошла ядом пресса. Мирно фестиваль докатился до конца.
Конечно, на закрытии было много интересного. Например, вручают актёру премию, а позвать его забыли. Или демонстрируются костюмы к спектаклю «Гамлет», а над зрителями несётся из динамика: «Костюмы Нины Ургант…» Костюмы бывают либо Гертруды, либо художника О. Саваренской, а никак не актрисы, которая в них находится. Или посвящают в актёры выпускников института. Выходят бедные Балтдомовцы и сами себя поздравляют. Старшие товарищи, очевидно, заблудились в просторах театра и граничащего с ним зоопарка.
Зато повезло студентам Андреева. Сначала им дали сплясать. Потом им самим спели посвятительную песню. Потом все (на сцене) дружно выпили. Потом, довольные, разошлись. Так были посвящены в актёры выпускники курса А. Андреева.
Как бальзам на наши души — курс Штокбанта. Ну, нравится он нам! Первый курс, в смысле, который про танкистов пел. Предыдущий курс, светлое будущее нынешнего, тоже выступал. Впечатление произвёл не такое… Может, мы пристрастны?
Некоторых студентов допустили постоять рядом с великими — с М. Боярским, А. Алексахиной, А. Романцовым, М. Морозовым (чудовищный, к слову сказать, был конферанс…) Некоторыми оказались всё те же В. Сазонов и Ю. Владовский, которым, надо заметить, очень к лицу Александринская сцена. Оба это осознавали и держались соответственно. Гвоздем программы явилась легендарная тётя Валя (без Хрюши). Зал радостно завизжал, вспомнив детство. Тётя Валя поделилась воспоминаниями о том, что играла «Ларису-бесприданницу, Леди Мильфорд и ещё много других передач».
В заключении на сцену вышли Дед Мороз со Снегурочкой, а также Л. И. Гительман, Ю. М. Барбой, Б. А. Смирнов, А. Н. Куницын и другие, любимейшие педагоги, мастера, художники.
Спели им величальную песню (к ним же повернувшись задом), потом был сделан памятный снимок педагогов в золотой раме, и…
И всем было предложено исполнить «Дорогую Моховую».
Слов, правда никто не знал.
Так закончился день рождения длиной в неделю.
Комментарии (0)