Т. Уайлдер. «Наш городок». ТЮЗ им. А. Брянцева.
Режиссер Михаил Лурье, художник Александр Лисянский

Ф. Достоевский. «Подросток». ТЮЗ им. А. Брянцева, Малая сцена.
Автор инсценировки и режиссер Слава Тыщук, художник Анна Федорова

В прошлом сезоне в ТЮЗе с приходом на должность руководителя художественных проектов «человека со стороны» — Адольфа Шапиро — началось неясное творческое брожение. Афиша пестрит разнообразными названиями, русскими и зарубежными, но результаты пока не слишком утешительные — из пяти последних премьер нет ни одной очевидной победы.

Два новых спектакля — «Наш городок» по пьесе Т. Уайлдера и «Подросток» по роману Ф. Достоевского — представляют собой две крайности, характерные для сегодняшней тюзовской ситуации: навязчивое присутствие режиссуры и ее досадное отсутствие.

Спектаклем «Наш городок» (режиссер Михаил Лурье, имя для театрального мира неизвестное) открылся нынешний сезон. Выбор для постановки одной из сложнейших пьес ХХ века — шаг рискованный. За «Наш городок» театры берутся редко. Главное действующее лицо пьесы — Время. Маятник незаметно для героев, но ощутимо для зрителей отсчитывает минуты, дни, месяцы, десятилетия человеческой жизни, и без художественного осмысления категории времени эта пьеса существовать не может. Здесь нужен особый способ актерского существования, «абсолютный слух», как у музыкантов, способность уловить каждый нюанс, услышать поэзию уайлдеровской драматургии. Драматург настаивает на абсолютной условности происходящего, авторские ремарки ориентируют на игру с воображаемыми предметами. И вместе с тем — полная достоверность, стремление воспроизвести течение времени, потому что только оно реально. Жизнь по Уайлдеру — иллюзия, ничто в сравнении с вечностью земли, неба, солнца… Пьеса буквально пропитана ощущением трагизма человеческой жизни.

Сцена из спектакля «Наш городок».
Фото Д. Пичугиной

Судя по всему, постановщики спектакля не обладают ни «абсолютным слухом», ни даже относительным. В программке есть фраза, призванная, вероятно, обозначить жанр постановки: музыкальный спектакль. На деле же оказалось, что все действие сопровождается пением вживую a capella известных мелодий, которые можно условно отнести к 30-40-м годам прошлого века — времени написания пьесы. В первые минуты спектакля этот ход срабатывает, но потом начинает буксовать. Потому что для создания атмосферы одного автономного приема не достаточно. Как сочетаются с джазовыми распевками, пусть даже популярными, шлягерными, да и вообще с американцем Уайлдером, например, березовая изгородь, бумажные птахи, эдакие советские голуби мира, под колосниками и нелепое «гнездо» под луной, куда, то ли как птицы какие-то, то ли как уже причисленные к лику святых, отправляются в первую брачную ночь молодожены?

Поначалу кажется, что ты попал не в профессиональный театр, а в студенческую аудиторию, на 1-й курс, где будущие актеры очень старательно, кропотливо, подробно делают этюды на ПФД. Миссис Гиббс и миссис Уэбб на протяжении всего действия демонстрируют свои кухонные хлопоты, у молочника Хови Ньюсома есть «настоящая» лошадь, которую в мельчайших деталях изображает актриса… Тут не до текста! Актеры разных поколений усердно выполняют сверхзадачу: воспроизводят на сцене ту самую «игру с воображаемыми предметами», которая для Уайлдера — лишь одна из составляющих особого способа актерского существования, и увязают в ней. Каждый герой словно находится в вакууме, существует сам по себе, не обращая особого внимания на партнеров. Но то, что возможно в студенческой постановке, не может стать основой спектакля на профессиональной сцене с дипломированными артистами.

Молодые герои — Джордж и Эмили — от начала и до конца спектакля существуют в некоей «тюзовской» манере. Бодрым звонким голосом, как речевку, Эмили докладывает текст прямо в зал. Ей не хватает только красного галстука. Эмили-девочка, девушка, женщина — вечная радостно улыбающаяся пионерка. Но если ее жизнь была такой безоблачной и беззаботной, полной счастливых домашних хлопот, почему вдруг в финале, за порогом смерти, та же самая жизнь кажется героине мрачной? И чего не понимают люди, пока они живы? Непрерывное течение времени подменяется в спектакле чередой однообразных эпизодов. Мелодраматический финал, не без пафоса сыгранный актерами, вышибает слезу, но не приводит действие к общему знаменателю — пониманию актерами и зрителями (большая часть которых — подростки среднего и старшего школьного возраста, катастрофически далекие от философских рассуждений о жизни и смерти), о чем же все-таки пьеса, за которую драматург получил одну из самых престижных премий США.

М. Фомин (Долгорукий), В. Дьяченко (Версилов).
Фото Д. Пичугиной

М. Фомин (Долгорукий), А. Дюкова (Ахмакова).
Фото Д. Пичугиной

Если спектакль «Наш городок» являет собой пример абсолютного режиссерского непопадания в драматургический материал при очевидных попытках это сделать, то в «Подростке» ситуация иного рода. Режиссер Слава Тыщук, закончивший в этом году курс у Марка Захарова «на отлично» (как сообщает вездесущая интернет-пресса), самостоятельно сделал инсценировку романа Достоевского, тем самым максимально облегчив себе задачу. Недрогнувшей рукой режиссер, делающий первые самостоятельные шаги в профессии, вымарал из произведения всю предысторию, всю философию, все споры о судьбах России и прочую ненужную ему «болтовню», которая и составляет основу основ текстов Достоевского. Что же осталось? Остался не слишком внятный любовный треугольник: Аркадий — Катерина Николаевна — Версилов. Лишенные предыстории, отношения героев оказались сведены к банальной мелодраматической схеме: отец и сын любят одну и ту же женщину, она не любит никого. Актерам не позавидуешь: из текста инсценировки совершенно непонятно, что движет каждым героем, какова его сущность. Как надо было постараться, чтобы изъять из Достоевского всю его «фирменную» психологию! Кажется, актерам не было поставлено вообще никакой режиссерской задачи. Вот они и играют кто что может. Каковы отношения между Аркадием и Версиловым, между отцом и сыном? В чем конфликт между ними? Конфликт в вечном непонимании отцов и детей, отвечает режиссер, упрощая тему до банальности.

Валерий Дьяченко (Версилов) пытается играть человека безудержных страстей, в равной степени способного духовно возвыситься и упасть в пропасть, эдакого Митеньку Карамазова. Но бурные эмоции есть, а глубины нет.

Максим Фомин (Аркадий) ухватился за слово подросток и всячески акцентирует тинейджерскую угловатость своего героя, забыв, вероятно, что «подростку» идет двадцать первый год. За плечами тюзовского Аркадия — огромный ранец, он обаятелен, мил, вызывает добродушную улыбку. Все его речи по поводу «идеи» кажутся всего лишь очаровательно-безобидными детскими бреднями. Это Аркадий для младшего школьного возраста. Между тем «идея» романного «подростка» не менее страшна, чем идея Раскольникова. Он хочет занять место Бога, он хочет могущества, неограниченной власти… Режиссер Тыщук дает герою право голоса лишь в начале, и тот торопливо излагает свою «идею Ротшильда», буквально вычерчивает, вырисовывает ее мелом на стенах. Затем «идею» благополучно забывают, и начинается совсем другая история — завязывается любовная интрига. Конечно, зрителям-подросткам эта часть сюжета нравится гораздо больше. Они громко улюлюкают, свистят, хохочут, громко комментируют происходящее на сцене, когда Катерина Николаевна медленно расстегивает рубашку Аркадию, пытаясь выманить у него компрометирующее письмо, или когда Аркадий страстно обнимает Ахмакову, признаваясь ей в любви…

Катерина Николаевна (Анна Дюкова) вообще, кажется, не интересует режиссера. Она пустышка, красивая куколка. Ни роковых страстей, ни мятущейся души… Что так привлекло сразу двух мужчин к ее персоне — непонятно.

Что поймут сидящие в зале дети в бесконечно далеком от них Достоевском, чем запомнится им этот спектакль? И зачем оставлять авторское название, если к роману постановка с подзаголовком «позорные приключения» (кстати, что же все-таки имел в виду тот, кто сочинил этот подзаголовок?) не имеет ни малейшего отношения? Вопросы остаются без ответов, будем ждать, что еще вырастет в этом сезоне на неплодородном в последние годы тюзовском поле.

Ноябрь 2008 г.