Недавняя омская «Жар-птица», возможно, подхлестнула Светлану Бунакову, директора Томского ТЮЗа; идея нового межрегионального фестиваля «Сибирский кот» воплотилась с большим размахом. Первый слет провели в Кемерово — настоящий праздник в городе, тут это умеют.

Фестиваль, в программе которого соседствовали куклы и драма, оказался богатым на художественные впечатления. Первый же спектакль — «Соседи» Хакасского национального театра кукол (режиссер и художник Сергей Иванников) — просто всех в себя влюбил. Потому что любовь и была его сверхсюжетом! Добродушный тугодум Медведь и хитрющая Лиса (Андрей Тимофеев и Елена Тимофеева) — узнаваемые фольклорные маски, но дело не исчерпывается характерностью, колоритнейшей в исполнении актерского дуэта. Персонажи не могут жить друг без друга. Здесь сколько юмора, столько и лирики. Лиса лукава и воровата, просто не может быть иной, — но она отчаянно скучает по Медведю, а тот, сколько бы ни сердился, навсегда пленен обаятельной соседкой. Играется что-то вроде «Старосветских помещиков» или «Филемона и Бавкиды»: вечная, неразлучаемая пара — и детский утренник вмещает этот смысл. Руки актеров в этом спектакле — руки персонажей, возникает сопряжение кукольно-сказочного и внутренне человеческого сюжетов. «Соседи» воспринимаются как емкая, невероятно сердечная театральная притча.

Это, пожалуй, тенденция: театр сознательно расширяет, а то и снимает возрастные границы спектакля. Кот, будь он хоть трижды сибирский, равно принадлежит старым и малым в семье. Так и спектакль адресован самой разной тюзовской публике. Интернет и телевидение давно отвлекли детей от когда-то полагавшихся им песочниц и качелей. Театр борется за юного зрителя — не запихивая его в короткие штанишки, а предлагая художественную пищу каждому по разумению и «на вырост». Оказывается, так можно. А может быть, только так теперь и нужно.

Жюри единодушно присудило Гран-при «Пер Гюнту» Кемеровского театра кукол (режиссер Дмитрий Вихрецкий, художник Виктор Чутков), хотя театр самим выбором пьесы как будто настаивает на том, чтобы в театр пришли взрослые зрители. Но как нежно вычерчен в спектакле сюжет взросления мальчика Пера! Как тонко и вместе с тем мощно показан круговорот жизни героя. Когда еще и состояться первому знакомству с классическим сюжетом, как не в детстве. Спектакль Вихрецкого насквозь метафоричен. «Пластическая сюита» с музыкой Э. Грига (включая и фортепианный концерт) внятна и рельефна, как классическая притча, для любого возраста. Восемь артистов в песочных свободных костюмах составляют, можно сказать, подвижную «почву» действия. Мир изменчив, Пер Гюнт спешит меняться вместе с ним — и трагически сталкивается в конце пути с вечными ценностями, упущенными, оставленными там, в самом начале его жизни. Крошечный мальчик Пер мог появиться только тут, в театре кукол. Детство возникает как глубокая и ответственная тема; эта материя и детская аудитория достойны друг друга. В противном случае, и вырастая, зритель рискует остаться на уровне бездумных утренников.

Но были на этом пути и засады. В «Демоне», «мистерии» по Лермонтову Новокузнецкого театра кукол «Сказ», фантазия бьет через край, поражает воображение (режиссер Юрий Самойлов, художник Владимир Осколков). Слов почти нет, но разноречие налицо — стилевое. Пестрота и разнородность выразительных средств говорят об изобретательности авторов спектакля, но спектакль рассосредоточен. Декоративные «фишки» упраздняют поэтическую идею «Демона». Вместо лавы, кованной стихом, фрагменты поэмы звучат в фонограмме с неуместной вялостью далекого припоминания…

Вообще надо сказать, что постановок, рассчитанных на абстрактных, в природе не существующих детишек для утренника, на фестивале почти и не было. Что, казалось бы, ждет зрителя на спектакле под названием «Маленькая Баба-Яга» (режиссер В. Пинчук)? Актеры из Горно-Алтайска играли сказку О. Пройслера на неудобной для них большой сцене, с чужим светом — обычные потери на выезде. Но спектакль остался в памяти, в нем заглавная героиня в исполнении С. Альчиной оказалась полноценно драматическим персонажем. Легкая, артистичная, с чудесным юмором, она весь спектакль, в сущности, драматичнейшим образом выбирает между добром и злом. Взаимоотношения с мудрым вороном Абрахасом и старшими «бабами-ягами» — это нечто на тему благородного императива и низких страстей. Маленькая Баба-Яга сопротивляется пакостному канону своего «цеха», делает это драматично и обаятельно, заразительно для зрителя.

Даже когда жанр спектакля, как в Хабаровском ТЮЗе, был обозначен как «сказка-игра» и взрослые актеры «играли в театр» («Про Кота в сапогах», режиссер Константин Кучикин, художник Павел Оглуздин), главным сюжетом, вызывавшим доверие зрителя, была подлинная творческая отдача актеров. Они распределяли роли, творили музыку из кухонной посуды, и начиналась история о театре, о преображающей мир фантазии. Ведь и у Перро Кот в сапогах самый что ни на есть режиссер. Интерактив этого спектакля естествен, ведь театр говорит со зрителями от первого лица, о себе самом, не присаживаясь перед детьми «на корточки». Это, на мой взгляд, отличный путь приобщения аудитории к искусству.

В «Кошкином доме» Омского Северного театра (г. Тара, режиссер Константин Рехтин, художник Сергей Федоричев), как и в хабаровском спектакле, артисты не скрывают игровой природы зрелища. Спектакль музыкален (композитор Андрей Пересумкин), и в этой «Попытке мюзикла» не насыщенность фонограммы эстрадного типа, а сплетение рельефных музыкальных тем в живом исполнении. Спектакль интересно решен визуально, яркая ткано-вязаная фактура не забивает действие, все мизансцены образны и полны живого юмора. Очевидный перекос в этом смысле произошел в «Русалочке» Омского театра кукол (режиссер Борис Саламчев). Художник Ольга Веревкина именно заткала полотно действия своим живописным решением, утопив в нем все и всех — кукол, артистов и самую историю Русалочки.

Что же до эстрадного крена, то его не избежали ни «Веселый Роджер» из Прокопьевского театра им. Лен. Комсомола, ни «Маленький Принц» из Красноярского ТЮЗа. Это именно крен, некий поклон в сторону все той же ангажированности уже и маленького зрителя зрелищами не драматического свойства. В красноярском «Маленьком Принце» театр попал в собственную ловушку, когда изобразил Честолюбца неким пародийным подобием Элвиса Пресли. Весь спектакль предстал в образе этакого самообольщенного героя. Здесь и Роза поет с туповатым эстрадным юмором: «Я роза, это вам не проза». Все строится, по-видимому вопреки намерениям театра, на том, что Принц, которого играет ребенок, попросту сбегает со своей планеты от натиска этой расцветшей Розы. Совсем иной «Маленький Принц» прибыл из Иркутского театра кукол «Аистенок» (режиссер Сергей Болдырев, художник Светлана Пекарина). Здесь зрителю оставлено пространство для собственной фантазии, мечты, что абсолютно в законе этого материала.

Сказки и легенды народов мира — отдельное репертуарное русло театра для детей — на фестивале были представлены добротными опусами. Без основательной театральной культуры, на одних добрых намерениях тут успеха не добиться. Новосибирские кукольники привезли «Журавлиные перья» Д. Киноситы (режиссер Ольга Гущина, художник Роман Ватолкин) — изящный сценический парафраз японских мотивов, с «многослойными» персонажами: куклам вторят артисты, они полифонически сопряжены друг с другом и чудесно вписаны в сценографию спектакля. Японская сказка — об алчности и самоотверженности. Самоотверженный герой и в центре «Легенды о священной горе», поставленной в томском ТЮЗе (режиссер Лариса Лелянова, художник Иван Иванов). Этот спектакль, как и «Кошкин дом», у нас можно было видеть на фестивале «Арлекин». Истории о самоотверженности, о стремлении заглянуть за горизонт в обоих случаях в полной мере драматичны, без явных скидок на «детскую специфику».

В противовес этим прозрачным, графично прорисованным спектаклям, «Легенды седого Байкала», привезенные из Иркутска, поразили живописностью и масштабностью. Это некое эпическое шоу, в котором задействованы и, надо сказать, успешно сосуществуют такие разнонаправленные артистические силы, как ТЮЗ им. А. Вампилова, Театр-студия «Театр Пилигримов» и молодежный ансамбль песни и танца «Улаалзай». Зрелищный, поражающий фактурностью костюмов, цветом и пластикой спектакль про то, как старый Байкал Ангару женил (постановка Виктора Токарева), сыграли в последний день фестиваля, как один из его финальных аккордов. Тройственный союз сценических коллективов был символичен: апофеоз сибирского братания на кемеровской земле. Само же Кемерово, выставив на фестиваль сразу несколько спектаклей, по-настоящему блеснуло дважды — упомянутым «Пер Гюнтом» и спектаклем Театра для детей и молодежи «Пегий пес, бегущий краем моря», поэтической притчей в постановке Ирины Латынниковой.

Спектакль получился цельный, сохраняющий эпическое начало айтматовской прозы, стильный и в то же время насквозь, тотально одушевленный. Море, суша, человек — «хор» отвечает в спектакле за все эти три начала. Отплытие лодки — поэма в поэме! Мизансцены метафоричны. Мир антропоморфен в спектакле (художник-постановщик Светлана Нестерова), персонажи кровно связаны со стихией и в драматических отношениях с ней. История нивхского мальчика Кириска, спасшегося благодаря жертве старших в роде и входящего в жизнь с осознанием своей связи с ушедшими, достигает в спектакле необходимого катартического звучания.

«Сибирский кот» гуляет, конечно, не сам по себе. Его устроители — Светлана Бунакова, Наталья Шимкевич — планируют проводить его раз в два года. Детей на спектаклях «Сибирского кота» было — море.