Фестивали театров малых городов под эгидой столичного Театра Наций проходили, с разной периодичностью, начиная с 1994 года. Приятно, что новое руководство театра решило продолжать традицию проведения этих важных для российской провинции встреч. Евгений Миронов, худрук Театра Наций, приехал в Лысьву (Пермский край), в этом году уже во второй раз принимавшую у себя фестиваль, и представил зрителям спектакль своего театра — «Шведскую спичку», которую молодые актеры сыграли на открытии. В течение фестивальной недели на сцене Лысьвенского театра было сыграно 9 спектаклей из 9 малых городов. Последними выступали хозяева с «Поминальной молитвой» главного режиссера Тимура Насирова (об этом спектакле читайте в основном блоке журнала).

Программа, собранная арт-директором Олегом Лоевским, оказалась достаточно сильной (неудачей можно счесть только один спектакль, но и он был во многих отношениях любопытным) и продемонстрировала высокий уровень театральной культуры на периферии. Грандиозным Эверестом над остальными постановками возвысился «Черный тополь» Минусинского театра: по человеческим и профессиональным вложениям эта этапная работа ни с чем не сравнима. Не испугавшись объема эпического полотна (спектакль идет в два вечера), жюри признало «Черный тополь» победителем, и он поедет в Москву представлять малую театральную Россию.

Впрочем, и другие участники лысьвенского фестиваля станут или уже стали гостями столицы. Петр Зубарев со своими чудесными спектаклями для детей побывал уже, кажется, на всех возможных театральных форумах, в том числе московских, и везде его «Иваново сердце» и «Сказка о рыцарях и принцессах» вызывают одинаково бурный восторг и детей и взрослых.

Спектакль «Остров Рикоту» Новоуренгойского театрального объединения «Северная сцена» тоже отправился из Лысьвы в Москву — но как участник другого фестиваля («Новая драма»). Молодой режиссер Юрий Муравицкий поставил пьесу Н. Мошиной, еще не имеющую сценической истории. Драматург сочинила фантастическую историю: остров Рикоту на Дальнем Востоке оказывается заколдованным жутковатым местом, откуда невозможно выбраться. Жители острова то ли всерьез, то ли издеваясь над гостем, журналистом (Алексей Щелкунов), утверждают, что никакой Москвы вовсе нет, да и России нет. Есть только Рикоту. Море, рыба, тюлени, водоросли… В спектакле есть попытка балансирования на грани реального и мистического: и быт рыболовецкого поселка возникает на сцене, и атмосфера бреда присутствует. Вот выпили-закусили персонажи по случаю приезда корреспондента (вроде бы обычная жанровая сценка — напоминает деревенскую комедию в духе Лобозерова), а потом, когда мужчины выходят покурить, женщины за тем же столом с водкой и салатами из водорослей вдруг исполняют таинственный обряд, молятся Матери Моря. Странная психоделическая музыка, загадочно мерцающее на заднике северное сияние — затягивает Рикоту в свои сети рыбку, москвича Игоря, потому что необходим он здесь для продолжения рода. И в финале сам журналист уже не верит в существование Москвы, а лодку ремонтирует, чтобы с детишками вокруг острова кататься.

Пьеса Мошиной кажется более смелой, жесткой и драматичной, чем спектакль Муравицкого, в котором герой остается на острове не столько потому, что его одурманил Рикоту, сколько из-за внезапной влюбленности в Анечку (Ольга Лабозина), специалиста по альгологии и океанопоклонницу по совместительству. Мелодраматический мотив здесь явно лишний. Но освоение театром сегодняшней драматургии — процесс негладкий, и сам выбор пьесы Новоуренгойским театром уже заслуживает уважения. В фестивальной программе, как обычно, преобладала классика (если не считать оригинальных текстов Зубарева, кроме «Рикоту» новых пьес не было). Деятельный интерес к современной драматургии проявляет Каменск-Уральский театр «Драма № 3», в репертуаре которого есть и Сара Кейн, и Вырыпаев. В Лысьву театр привез «Зеленую зону» М. Зуева — пьесу, в последние годы очень популярную. Режиссер (худрук театра) Людмила Матис находится под явным влиянием прекрасного спектакля Евгения Марчелли в Омской драме, но это не лишило постановку оригинальности, в ней есть теплое обаяние, колоритные актерские работы.

Крепкое профессиональное качество и хорошую актерскую школу продемонстрировал спектакль Тобольского драматического театра им. П. П. Ершова «Дело». Режиссер (он же сценограф) Михаил Поляков поставил в этом театре всю трилогию А. Сухово-Кобылина, впервые на провинциальной сцене. Вторая часть, остающаяся обычно в тени более популярных «Свадьбы Кречинского» и «Смерти Тарелкина», представляет богатый материал для актеров. В спектакле сильно и драматично сыграна роль старика Муромского, доведенного бюрократическими измывательствами буквально до смерти (Анвар Гумиров). Пластически выразительно и психологически изощренно существует Евгений Пономарев — Тарелкин, угадывается перспектива роли, метаморфозы последней части трилогии. Общий рисунок спектакля строг и лаконичен: из золоченых рам с двуглавыми орлами выстраиваются анфилады — бесконечные двери кабинетов. Группа готовых на все чиновников с услужливыми улыбками, пританцовывая, передает из рук в руки папки с делами, и в этом хороводе зеленых сюртуков проситель постепенно запутывается, как муха в паутине. Чиновничья улыбка превращается в оскал…

Представляя «Женитьбу» Орского театра им. Пушкина, О. Лоевский сказал, что в программе фестиваля должен быть странный спектакль — поэтому он пригласил постановку московского режиссера Андрея Санатина. Можно долго описывать странности мира, в который перенесено действие «Женитьбы», мира фантасмагорического, тревожного и непонятного.

Грязно-коричневая с ржавым оттенком стена, высокие узкие двери, ступени, ведущие вниз (вероятно, герои живут ниже уровня земной поверхности), странные белые конусы, расставленные тут и там по сцене (режиссер на обсуждении сообщил, что это сахарные головы), необъяснимое сооружение в центре — прозрачная пластиковая крыша то ли остановки общественного транспорта, то ли торгового киоска, на которой и строятся основные мизансцены. Предположим, это метафора — герои не могут обрести твердую почву под ногами, скользят по гладкой покатой поверхности… Но в спектакле взаимодействие с пластиком выглядит не метафорой, а раздражающей трудностью для актеров. Довольно странно смотрятся здоровые дядьки, ползающие на четвереньках под низкой крышей или сидящие на ней, по-кукольному вытянув вперед ноги. Можно долго толковать о том, что мигающий свет, тревожная музыка, тени, пляшущие на стене, небытовая пластика, то отрывистая, то протяжная речь указывают на то, что все творится в неком жутком сновидении, герои этого сна — то ли люди, то ли птицы и звери. «Предводительница» мистических сил — Сваха (Елена Мирошникова). Но чей это сон и чьи это страхи — непонятно (может, самого Гоголя? Тем более что последние слова спектакля — это гоголевское «Лестницу! Лестницу!»). Во всяком случае, Подколесин Михаила Козлова — милый кокетливый молодой человек, никаких невротических расстройств в нем незаметно. Агафья Тихоновна Татьяны Ивлевой словно перенесена в этот спектакль из какой-нибудь «нормальной» «Женитьбы» — она ведет себя по-человечески (а не как существо из ночного кошмара), переживает, надеется, робеет. Может, поэтому к ее мягкому женскому телу, полному и белому, тянутся женихи-«умертвия»…

Режиссер петербургской школы Ольга Ольшанская поставила с молодыми актерами Прокопьевского драматического театра им. Ленинского Комсомола «Преступление и наказание». Композиция спектакля включила диалоги трех героев романа Достоевского — сцены Раскольникова (Вячеслав Гардер) с Порфирием Петровичем (Роман Михайлов) и с Соней (Татьяна Федоренко). Эта неоднозначная работа вызвала сложную реакцию — что-то в ней отталкивало, что-то притягивало. Пространство романа угадано точно. Художник Кирилл Мартынов совместил интерьер и экстерьер, внешний мир и мир частный «ввернуты» друг в друга. Герои пьют чай на парковой скамейке под водосточной трубой, свисающей прямо с неба, которое забито досками. Облезлые стены, уличный фонарь, узкий проем между домами, стискивающий Раскольникова… Важная часть атмосферы спектакля — «перемычки» между диалогами главных героев. В полутьме возникают безлицые персонажи Петербурга: прохожие, проститутки, дворники, замотанные в платки бабы, пьяненькие, люди-тени. Бродят, толкаются, что-то бормочут — город-морок, город-бред.

Видно, что режиссер смогла погрузить артистов в мир романа, участие в этом спектакле для них — не формальное исполнение ролей, а очень серьезное испытание. Они напряжены и взвинчены. С самого начала Соня находится на грани истерики, ее трясет, она еле-еле выговаривает текст. И вообще для спектакля характерны преувеличенность эмоций, нагнетание страстей и множество внешних проявлений страдания: герои воют, ревут, кричат, при этом еще громче гремит патетическая музыка, как в старом кино, грохочет деревянный пол, словно земля колеблется под ногами… Хочется вслушаться в текст, а это почти невозможно. Угнетает перегруженность внешнего ряда, постоянное иллюстрирование: герои манипулируют предметами, играют стаканами, кусочками сахара, лимонами, газетами, стараясь наглядно изобразить суть спора. Но бесконечные придумки только утяжеляют спектакль.

Персонаж В. Гардера похож на сценических Раскольниковых 1960-х годов — таким, наверное, был Родион Романович Геннадия Бортникова — странно-красивый, нервный, худой, с горящим пронзительным взглядом и ореолом романтического страдальца. После спектакля Гинкаса наше представление о Раскольникове изменилось, современный мальчик-убийца совсем иной — проще, прозаичнее и страшнее… Да, пожалуй, «Преступление» из Прокопьевска — не совсем «нашего времени случай» в театральном смысле, но в собственном художественном законе он последователен, целен и поэтому серьезен и заслуживает уважения.

Кроме главного приза, на фестивале вручались и другие награды: Вячеслав Гардер был награжден за роль Раскольникова, Петр и Елена Зубаревы — за постановку детских спектаклей, Олег Павлов — за исполнение роли Тевье-Молочника, Тимур Насиров — за постановку «Поминальной молитвы»… На церемонии закрытия было объявлено, что по решению руководства Театра Наций фестиваль малых городов получил постоянную прописку в Лысьве. Следующая встреча — через два года.