«Книга Иова». Большой театр кукол. Режиссер Руслан Кудашов, художник Марина Завьялова

«Книга Иова». Театр «Мено Фортас» (Литва). Режиссер Эймунтас Някрошюс,
художник Мариус Някрошюс

Библия — текст несценичный и негибкий: не поддается Святое Писание интерпретации, на то оно и Святое. Очевидно, «Книгу Иова» — историю праведника из земли Уц, терпящего напасти, потерявшего по воле Всевышнего всех детей своих и владения свои, зараженного проказою, но остающегося крепким верою, — иначе, как о стойкости, не поставишь. И Руслан Кудашов, и Эймунтас Някрошюс, сократив текст, уложив действие в один акт, каждый на свой лад, ставят об одном: о величии и — одновременно — о ничтожестве человеческом.

М. Гудков (Иов). «Книга Иова». БТК.
Фото И. Соколова

«Книга Иова» Руслана Кудашова — заключительная часть его ветхозаветной трилогии, куда вошли «Экклезиаст » и «Песнь Песней». Если первая работа режиссера была о жизни человека в обществе, вторая о любви человека к человеку, мужчины к женщине, то третья — о взаимоотношении его с Господом. Горизонтальные связи сменяются вертикальными, драматическое — трагическим. Идея о преодолении земного пути заложена уже в оформлении спектакля (художник Марина Завьялова).

На сцене возведен наклонный деревянный помост, поделенный на три части. Верхний ярус — божественный. Срединный, самый большой, — земной, пространство Иова, его семьи и последователей: Елифаза (Анатолий Гущин), Вилдада (Михаил Ложкин) и Софара (Мария Батрасова). Нижний — пристанище Сатаны. Выстроенные в линию отсеки сидящему в зале кажутся гигантской дорогой ввысь. Кроме нее и нет ничего, как нет в спектакле ни Бога, ни Сатаны. Вместо Господа — три ангелоподобных создания в белом, от имени которых ведется повествование: Вера (Алена Белова), Надежда (Виктория Слуцкая), Любовь (Василиса Ручимская). Вместо искусителя — три героя в черном (А. Гущин, М. Ложкин, М. Батрасова). Первые говорят елейно-напевно; вторые скалят зубы и юродствуют. Будь то мир вышний или дольний, но власть над судьбою человеческой дана им в равной степени. И у тех и других в руках деревянные куклы, этакие болванчики, с которыми можно делать все что пожелаешь.

«Книга Иова». Сцена из спектакля. БТК. Фото И. Соколова

Светлые девы гладят кукол по голове; персонажи темные осыпают их пеплом. А посередине бьется в агонии Иов, живой, из плоти и крови. И страдания его — «велики есть». Никакой маски или позы. Максим Гудков играет человека, в одночасье лишившегося всего: и детей, и крова, и благословения. Нагой (в набедренной повязке), он стоит посреди помоста, в руках Библия — все, что у него осталось.

Иов Руслана Кудашова не марионетка в руках Господних. Распятый страданиями, он являет пример подлинного героя, бросающего вызов мирозданию. Проклятие дня собственного рождения, отречение от жизни своей — бунт, на который способен далеко не каждый человек, не то что мученик. Когда Максим Гудков, прижав к груди Святое Писание, начинает монолог, его деревянный остров поднимается и становится почти вертикально — слово его в этот момент превыше слова Божьего или изречений Сатаны. Вот он Иов, праведник из земли Уц, — во всю мощь; вот он, страждущий, всеми покинутый, в ком покоится дыхание божественное. Изъеденный проказой, в рубище, он не покоряется, не усомняется — вопиет. Страшен крик его. Но гораздо страшнее ответ. Последние главы Книги о всевластии и могуществе Господнем читают все участники действа: три хора — сестер милосердия, детей Иова и Исполнителей — объединяются в один. Встав в несколько рядов на вершине «пирамиды», они холодно речитативом читают текст о морях и океанах, о всеобщем порядке, о непокорном единороге и необузданном чудище Левиафане. На хор, ушедший в тень, идет проекция: леденящим светом даются письмена на иврите, математические выкладки, физические и химические формулы, изображения животных, о которых говорится (видео-арт — Дмитрий Тарасевич, Мария Мирохина, Марина Завьялова). Аккомпанемент — музыка Иоганна Себастьяна Баха (музыкальное оформление — Владимир Бычковский, Анатолий Гонье).

Иов молчит. Он больше не велик. Он не герой. Простой смертный, дерзнувший противиться замыслу Божьему. Но Бог милостив: он возвращает детей, скот и кров. А сверх того — дарует жизнь долгую и счастливую. Все возвращается на круги своя. Нет больше слов, заканчивается «Книга Иова», завершается спектакль.

Совсем другую «Книгу Иова» читают актеры театра «Мено Фортас». Даже не читают — инсценируют, разыгрывают. Никакого мистериального начала, пафоса, громогласных хоров или кантат Баха в спектакле Эймунтаса Някрошюса нет. Все привычно, обыденно. События происходят везде и нигде. На обнаженной сцене вдалеке несколько черных ширм, на которых пунктирно мелом даны очертания материков; перед ширмами наискось — стулья; чуть ближе к авансцене письменный стол — обыкновенный, обшарпанный (сценография Мариуса Някрошюса).

Поочередно выходят актеры и рассказывают начало истории Иова о двух наказаниях, посланных ему Сатаной. Первым появляется высокий мужчина в черном костюме и белом пиджаке (Сальвиус Трепулис), на шее у него «медальон», напоминающий огромную конфету. Развернешь ее, сбросишь золотой фантик, и окажется там деревянная рыба. Как-никак Бог перед нами, и это его версия истории. Вторым выходит актер во всем черном (Вигандас Вадейша), его левое колено перевязано белой тряпочкой, а за спиною — лопата. Хромоногий Сатана, излагающий свой вариант. Третьим появляется среднего роста человек, облаченный в серое, без особых признаков или атрибутов, и снова повторяет уже знакомый текст. Невзрачный герой — Иов (Ремигиюс Вилкайтис), страстотерпец. Три точки зрения, три способа изложения, а слова неизменны. Потому что единственное, что неизменно в мире, — история взаимоотношений Человека с Богом. И понятно: перед нами сцена регулярно возобновляемого суда. Дьявол выполняет функцию прокурора, Господь — адвоката, а ответчик и одновременно обвиняемый — праведник из земли Уц. Все остальные — дети, жена, последователи — эпизодические лица, свидетели на этом длящемся более двух тысяч лет заседании. Иов Р. Вилкайтиса — образ человека вообще: читая бесконечные монологи о лишениях и страданиях, он словно оправдывается, но оправдания свои адресует не кому-то — Богу.

«Книга Иова». Сцены из спектакля. «Мено Фортас». Фото В. Луповского

Спектакль «Книга Иова» не в пример другим, более ранним постановкам Э. Някрошюса — образец прозрачности мысли. Все четко, стройно, ясно. Так просто, что даже странно. Кое-где видны, конечно, особенности режиссерского стиля, но носят они фрагментарный характер. Некоторые образы, присутствующие в «Книге», Някрошюс, со свойственной только ему изобретательностью, переводит в сценические. Так, вместо прописной фразы о «светильнике Бога, светящем над Иовом», — целая гирлянда огромных горящих лампочек, что надевает на Иова один из героев. Это вера его, выжигающая самого Иова, обжигающая окружающих. Говоря о «заведенном деле», Р. Вилкайтис хватает пустой деревянный ящик из тумбочки и потрясает им, точно папкой с делом уголовным. То же совершают и остальные участники процесса: в библейской модели мира дела заведены на каждого. И дела эти ведут в могилу.

«Книга Иова». Сцены из спектакля. «Мено Фортас». Фото В. Луповского

Чувствуется режиссерский почерк в игре со светом, где присутствуют все оттенки нежного, теплого желтого и отстраненно-холодного голубоватого; в медитативности и текучести разворачивающегося действа; в стройном ненавязчивом музыкальном сопровождении, без которого происходящее было бы лишено полноты и должного объема (композитор Леон Сомов). И все же «Книга Иова» вызывает тоску и скуку. Даже финал, когда Иову после всех мытарств и скитаний воздают сверх прежнего, не в силах изменить ситуацию. Конечно, у Някрошюса с «концом слов» не наступает конец действия. После воздаяний следует сцена, связующая Ветхий и Новый Завет, свидетельствующая о бесконечности истории. Сатана протягивает Иову красное яблоко, Бог — нож. Иов разрезает плод и поочередно надкусывает, то с левой, грешной, руки, то с правой, праведной. К «пиршеству» присоединяются наблюдатели и тоже вкушают — то добродетели, то злодеяния. И жизнь продолжается, несмотря на то, что занавес давно опустился.

Октябрь 2014 г.