«Первый урок» Менке Пайцмайера в рамках лаборатории «ШАГ» (специальная программа фестиваля «Арлекин»). Режиссер Игорь Лебедев. Совместный проект фестиваля «Арлекин», РГИСИ и Гете-интитута
Признаться, я не большой любитель жанра «классная драма». В ситуации, когда актер приходит в класс, пытается выдать себя за своего, а режиссер — адаптировать материал (а он бывает самый разный), придумать специальные предлагаемые этого визита, всегда есть какая-то фальшь. Кроме того, у российского театра пока нет привычки и вкуса — к обратной связи со зрителем. Актерам, выдающим себя за «новеньких», редко когда удается нарушить традиционные конвенции сцена—зал, даже если актер и зритель объединены пространством аудитории. Кроме того, никогда не удается достичь чистоты эксперимента — чтобы актер и школьники остались «один на один». Все происходит под бдительным оком учителей или организаторов, пусть и отправленных на «галерку» (на задние парты).
«Первый урок», монолог героя, ставшего жертвой школьного моббинга, хотя и был разыгран под присмотром учителей, стал примиряющим исключением. Сама пьеса Менке Пайцмайера, вошедшая в подростоковый выпуск альманаха «ШАГ 11+» Гете-института, организована таким образом, что в ней есть «воздух», позволяющий впускать реакции зрителей, делать их соучастниками и соавторами. В ней созданы условия для того, чтобы маршрут, по которому актер и его партнеры пойдут вместе, менялся — в зависимости от способности актера «раскрутить» школьников на контакт. Надо сказать, что Юрию Шипкову (курс С. Д. Черкасского) удалось, пусть ценой нервных затрат, установить контакт и продемонстрировать незаурядные способности психолога. Нервность, беззащитность актера — в ситуации прямого общения с залом — стали составляющими роли.
В ситуации классной драмы актер должен не сыграть, а выступить проявителем проблемы. Не транслировать текст, а почувствовать собеседника и ответить его потребностям. Часть времени у актера уходит на то, чтобы понять, каков «расклад» ролей в классе, обнаружить внутри «группировки», локальные противоречия, потенциальных мучителей и жертв. Таким образом, центр действия смещается в «зал», аудитория становится главным действующим лицом. Важной оказывается не история про то, как подросток был заперт своими одноклассниками в школьной подсобке на 18 часов, а то, как и какими актер подведет своих партнеров к этой ситуации. Чтобы показать, что никто на свете не заслуживает того, чтобы пить собственную мочу, надо поставить мучителя на место жертвы, показать относительность, переменчивость ролей.
Как любые подростки, ученики 7 класса школы № 222 «закрываются», включают защитные реакции. «Маргиналы» достают гаджеты и демонстрируют полное пренебрежение к происходящему. «Зубрилы» тихарятся, но слушают внимательно, чтобы ближе к финалу сформулировать доходчивую мораль. Но случаются и совсем неожиданные повороты сюжета. Так, когда актер, пытаясь спровоцировать наезд, сообщает, что будет лапать самую красивую (и самую, надо сказать, зрелую) девочку в классе — а таким обычно достается от одноклассников больше других, — то в ответ слышит: «Да у нас ее все лапают». Реплика звучит грубо. Но сколько в ней беззащитности — перед собственным переживанием женской красоты, сексуальности и в конечном счете недоступности «объекта».
Татьяна ДЖУРОВА
Май 2016 г.
Комментарии (0)